FOR BLIND HOPE... ( ЗА СЛЕПОЙ НАДЕЖДОЙ... )

Не помню, как вернулся в поместье. В глазах сплошной туман, а в висках бьётся лишь одна мысль: " Проиграл. Я вновь проиграл. И на этот раз навсегда. " Впрочем, Анна - чистая, открытая душа - никогда не давала повода думать, что я хоть чуть - чуть нравлюсь ей, как мужчина. Я сам предпочел обмануться. До последнего чего - то ждал. На что - то надеялся. Идиот. Боже, как больно. Я медленно, опираясь спиной о закрытую дверь, сполз на холодный пол. Ноги, согнутые в коленях, едва касались моей груди. Голова безвольно опустилась на руки, скрещенные на коленях. Едва слышно всхлипнул. Знаю: мужчины не плачут. Не должны плакать. Даже когда слишком больно. Но наедине с самим собой не стыдно. Ведь твоей минутной слабости никто не увидит. Не узнает. Внезапно мои всхлипы прерываются каким - то странным шорохом. Я вскидываю голову и, зло вытерев слезы ладонями, оглядываюсь. Нет, показалось. В кабинете я по - прежнему был один. Горько ухмыльнулся одним лишь уголком губ. Я вернулся в таком состоянии, что, видимо, даже прислуга не осмелилась беспокоить меня. Мало ли... Да, я мог бы, если не убить, покалечить уж точно, попадись мне сейчас под руку хоть кто - нибудь. Мои мрачные размышления вдруг прервал какой - то странный звук, доносившийся откуда - то совсем рядом. И на этот раз я не был уверен, что мне померещилось. Опираясь ладонью о стену, поднялся на ноги и, слегка пошатываясь, поплелся на звук, доносившийся, как оказалось, из отцовской спальни. Достигнув цели, замер на пороге, сложив руки на груди и опираясь правым плечом о дверной косяк, сверля яростно - недоуменным взглядом спину мужчины, замершего у приоткрытого сейфа. Теперь, по крайней мере, мне многое стало понятно. Чуть прокашлявшись, я громко и грозно произнес: - И что Вы тут делаете, Карл Модестович? Услышав мой голос, немец отскочил от сейфа, как ошпаренный, и уставился на меня испуганно - невинным взглядом. - Да вот диву даюсь, Владимир Иванович. С таким - то добром и сейф оставлять открытым - неосмотрительно. Мало ли кто что может взять... - Например, Вы... - Да что Вы, барин? - Казалось, это предположение обидело и ещё сильней напугало его. - Да как же - с можно? Я ничего отсюда не взял. Чем хотите, поклянусь. - Не взял? Или не успел взять? Наконец я прошел к сейфу и внимательно изучил его содержимое. Странно, но здесь действительно ничего не пропало. Оглянулся на управляющего, стоявшего всего в паре шагов от меня. Теперь злость сменилась недоумением. Интересно, в какую игру играет этот гад? Наверно, специально притворяется дурачком, думая, что так ему спишут все его прежние грехи. - Карл Модестович, и всё же, что Вы тут делаете? Насколько помню: я Вас не звал. - Знаю. Варварушка сказала, что Вы отбыли по каким - то делам. Ну я решил Вас дождаться. Смотрю, а сейф нараспашку. Думаю, ну всё, если если что - то пропадет, барин меня обвинит... Я провёл устало ладонью по лицу. Что бы там ни было, в эти байки я не поверил ни на секунду, но разбираться именно сейчас со всем этим не хотелось. Единственное, что мне хотелось: вновь остаться один на один с собой и со своими переживаниями. - Карл Модестович, а не пошли бы Вы уже?.. В поместье сколько дел, а Вы тут невесть чем маетесь. - Конечно - конечно... - Он уже сделал несколько шагов по направлению выхода, но тут же вернулся. - Владимир Иванович, я что приходил? Вот, хочу Вам вернуть... - С глупой улыбкой на устах, Шуллер достал из внутреннего кармана своего сюртука несколько стопок денег, перевязанных красной атласной лентой, и протянул мне. Я же не спешил протянуть руку и принять этот неожиданный дар. - Карл Модестович, давайте Вы это всё мне отдадите в другой раз? Сохраните пока у себя... Модестович кивнул, соглашаясь, но через мгновение, видимо, мои слова дошли до его сознания и к моему удивлению, он едва не расплакался. - Нет уж, барин. Нежели Вы сейчас их не возьмёте, я же спать спокойно не смогу. - С каких пор Вы беспокойно спите? Мне уже начинал надоедать этот цирк и я едва сдерживался, чтоб не наорать и не прогнать его пинками отсюда. - Так - с с детства. Сначала из - за нехватки денег. Потом думал: как бы побольше у покойного Ивана Ивановича награбить. А теперь совестно, что грабил. - Шуллер оглянулся, будто опасаясь, что нас кто - то услышит. Затем, вновь взглянув на меня и чуть понизив голос, добавил: - Мне давеча по секрету девушка Полина столько всего про меня понарассказывала. Говорит даже, что я вот из этого сейфа какую - ту бумагу украл для княгини... княгини... - Княгини Долгорукой. - Подсказал я. Немец, словно ребенок, обрадовался моей подсказке и с всё той же глупейшей улыбкой кивнул. - Да - да!!! Княгини Долгорукой!!! Но ведь это же неправда? - Карл с такой мольбой и надеждой взглянул мне в глаза, но у я был не в том настроении, чтоб щадить его чувства. - Это правда, милейший. И благодаря Вашему содействию, княгиня Долгорукая завладела моим поместьем. Его улыбка тут же исчезла, глаза потухли, а голос поник: - Нет - нет, этого не может быть. Я не мог... Не мог... - Ну что было то было. Главное, на данный момент всё утряслось и имение вновь принадлежит мне. - Это хорошо! Очень хорошо! - На лице управляющего вновь засияла улыбка, а в глазах светилась искренняя, почти детская, радость. - Я очень люблю, когда всё заканчивается благополучно! - Однако под моим насмешливо - злым взглядом, он вдруг почувствовал себя неловко и поспешил ретироваться. - Ну да - с, ну да - с, я, пожалуй, пойду. А то и правда, дел много. А вот это... - Модестович покосился на деньги. - Это Вы всё таки возьмите. Мне так спокойней будет. Честно, я и возразить не успел, как немец всучил мне в руки награбленное и, поклонившись, практически выбежал из комнаты. Проводив его взглядом, я тихо чертыхнулся. - Нет, это не дом, а черт знает что. И тут же, словно обжегшись, швырнул деньги в сейф и с грохотом захлопнул железную дверцу. На данный момент меня не волновало ни поместье, ни странное поведение управляющего, ни все эти ценности. Зачем всё это, когда единственное чего я желаю - любовь Анны - они мне дать не могут? Хотя в чём - то Карлу Модестовичу я благодарен. Стычка с ним, хоть и ненадолго, отвлекла меня от мрачных мыслей. Но теперь, когда я вновь один, они новой удушающей волной накатили на меня. Анна и Михаил... Они, наверно, сейчас клянутся в вечной любви друг другу. А может уже где - нибудь в укромном месте придаются страсти? Не я, а Мишель обнимает её, целует... Не на мои ласки Анна отвечает... Не в моих объятьях таит... Чёрт, не стоит об этом думать, иначе я просто сойду с ума. Чёрт... Всё ещё размышляя на эту тему, я бездумно, со всей силы и злости, на которую только был сейчас способен, ударил кулаком о стену, разбив при этом в кровь костяшки. Однако даже это не помогло. Я просто не чувствовал сейчас этой боли. Душевные муки были гораздо сильней и острей физических. Бессильно опустился на пол, опираясь правым боком и виском о холодную стену и не замечая вновь текших из глаз слёз. - Тебе сейчас очень плохо, мой мальчик. Этот голос... Он всегда появлялся и исчезал неожиданно и всегда когда я в нем нуждался, даже не осознавая этого. Но в данный момент я хотел... хотел и боялся его услышать. Мне обходимо было услышать хоть несколько успокаивающих слов, но боялся показаться ЕМУ настоящим слабаком. Резко повернул голову чуть влево, я увидел светловолосого мужчину, сидящего за собственным столом. В его пронзительных глазах читалось сочувствие, беспокойство и что - то ещё... что - то, что я понять не мог. - Всё бессмысленно, отец. Я потерял её... - Я понимаю твои чувства, Володя. Но Анна никогда не была твоей. И всё, что ты можешь теперь - это утешиться мыслью, что она свободна и счастлива. Разве не этого ты хотел для Анны? Я кивнул. - Разумеется, я желаю Анне счастья. Как же иначе? Но не так просто смириться с тем, что это счастье дарю ей не я, а Мишель. Возможно, мои рассуждения кажутся эгоистичными, но... Я, оборвав себя на полуслове, несколько раз встряхнул головой. Затем сел поудобнее, теперь опираясь спиной и затылком о стену, и на мгновение прикрыл глаза. - Каждый день, каждый час я позволял брать над собой вверх нелепым, детским обидам и напускной холодности. Каждый миг своей никчемной жизни, унижая Анну, из страха раскрыться и быть отвергнутым, я всё больше и больше убивал шанс на взаимность. - Я перестал лить слёзы, но глаз не открывал, с болью и кровью выжимая из себя признание: - Что ж, я добился своего. Возможно, Анна и простила меня, но полюбить так и не смогла. Знаете, отец, я всё чаще и чаще начал задумываться: что было бы, если б я с самого начала заявил открыто и честно о своих истинных чувствах? Если б я это сделал ещё до её знакомства с Мишей, может, всё было бы по - другому? Проклятая гордость... - Хлопнул себя ладонью по колену и тут же горько ухмыльнулся, услышав: - Не стоит терзать свою душу, Володя. Ты молодой, сильный... И сможешь всё преодолеть. Не сейчас. Потом. И когда ты это преодолеешь, поймёшь, что тоже можешь быть счастливым. - Как я могу быть счастливым, если навеки душой, разумом и телом прикован лишь к Анне? Она моя единственная любовь, отец. И разлюбить или полюбить другую женщину я уже не смогу. - Все раны заживают. Даже такие. У каждого лишь свой временной отрезок. На это я истерично и громко рассмеялся, но решив, что меня могут услышать, почти сразу оборвал смех. - Время? А Вам оно помогло, отец? Вы смогли забыть ту женщину? Разлюбить?.. Чёрт, да даже умирая, вы сжимали в ладони медальон с её портретом... Вам время не помогло. Так, что не надо говорить мне то, о чём Вы и понятия не имеете... Тяжело, глубоко вздохнул. Как ни странно, но этот разговор по душам немного остудил и успокоил меня. Не услышав ответной тирады, я распахнул глаза, однако мой взгляд наткнулся на пустоту. Отец растворился в воздухе, даже не простившись. И я остался один.