On the verge: between life and death

Тодороки понятия не имел, для чего он, в общем-то , согласился. Толи в мозгу закипел дух соперничества, то ли в крови уменьшилось содержание адреналина, но Шото даже представить не мог, что отказ, в данной ситуации, стал бы возможным. Однако, грызущее чувство, пожирающее изнутри, никуда не делось. Тодороки жалел, что не отказался. Разве было так сложно просто уйти? Нет. Тогда почему? Парень и сам не знал ответа, однако то, что они впутали девушку, причем обычную, ни в чем не провинившуюся девушку, в свою бойню. И это, по мнению Тодороки, было мерзко. Однако, что сделано - то сделано. Внутри парня боролись два самых отвратных чувства - гордость и совесть. Парень скрипнул зубами, понимая, что просто не сможет перешагнуть через себя - и от этого внутри будто разливалась кислота. Однако, Тодороки быстро перевел мысли в другое русло и, если уж не полностью забывая о девушке и споре, то, хотя бы, откладывая на некоторое время - стоило свернуть на улицу, где в самом конце, возвышаясь над остальными, стоял собственный дом. А стоило подойти ближе, оставляя между, около шести метров, то почти кожей почувствовал напряжение, исходящее от родных стен. Впрочем, жилище встречает Тодороки гробовым молчанием и свежим запахом гари. И то не ясно - то ли Фуюми спалила новое кулинарное творение, то ли отец 'заждался'. Однако, вышмыгнувшая из коридора сестра, что обеспекоенно схватила лицо младшего в свои ладони, осмотрев на предмет повреждений, ясно подтвердила вторую догадку. Фуюми принялась что-то еле слышно лепетать, пока Шото, скинув куртку, не вырвался из захвата девушки, что до сих пор, уже имея в опыте за двадцать лет, не научилась управлять своей причудой, оставляя тончайшую корку льда на скуле брата - аккурат под старым ожогом. Отец, вполне ожидаемо, дожидался в додзе, на стенах которого виднелись вмятины, окропленные копотью. Шото нахмурился, как должное принимая взгляд родителя и, подходя, уже начал концентрироваться на причуде. Старатель только усмехнулся наглости сына, поднимаясь на ноги. На звук схватки, хоть и не было велено, влетела Фуюми, чудом уклоняясь от ледяной глыбы, принадлежащей брату. Девушка вскрикнула, попутно отмахиваясь от дыма и, попытавшись попятиться к дверям - потерпела поражение. Не ясно, обо что она могла запнуться, но когда повелилась на пол, оба, почти одновременно, обернулись в ее сторону. Старатель раздраженно цыкнул, сжав кулаки. Фуюми поежилась, поджимая губы - очки давно упали и, скорее всего, уже разбились. Юноша краем глаза поглядывал на сестру, одновременно следя и за отцом, что бы, в случае чего, не быть застанным врасплох. Тодороки-старший смерил дочь строгим взглядом и, напоследок ругнувшись себе под нос, покинул додзе. Фуюми проводила родителя взглядом, виновато, как-то украдкой, улыбнулась брату. А улыбка эта, как будто незаметно, ага, была натянута - Фуюми потеребила края цветного фартука, поджимая губы. Ее очки, безнадёжно разбитые, покоились на полу. Шото поморщился, ударив кулаком в стену. Его глаза закрылись сами собой, а дыхание стало медленно выравниваться - успокоившись, резко открыл глаза и, хлопнув напоследок дверью, оставил сестру в гордом одиночестве. *** Катсуки, привычно оповестив о своем приходе домой, бросил пиджак на пол и, оставив обувь где-то в прихожей, кое как побрел на кухню. В голове, словно рой пчел, туда-сюда носились мысли - от банального 'жизнь дерьмо', вплоть до слов напарника. Однако, где-то на задворках сознания замаячило лицо девчонки, а Катсуки, поморщившись, отогнал это подальше - подождет. Мать металась по кухне - к плите, холодильнику, шкафчикам, мойке и обратно. Женщина, опустив палец и чуть остывший соус, побробовала и, добавив каких-то специй, зная, что сын ест исключительно острую пищу, развернулась к парню. Ее волосы, от резкого движения, будто вспружинили, лохматясь еще больше, пока блондин, оперевшись на дверной косяк, наблюдал - взгляд кроваво-красных глаз цепко следил за матерью, но двигаться сам парень не спешил. На его лице выступила едва заметная усмешка, когда отвлекшаяся мать чуть было не упустила момент, когда вода из кастрюли с рисом начала стремительно вытекать, струясь по внешним стенкам оной. - Ты долго! - почти обвиняюще заявляет она, расставляя на столе тарелки. - Где был? - достаточно сухо и, постороннему бы показалось, что безразлично, однако по-другому нельзя. Сын не станет слушать, если мать начнет наставлять или пытаться проявить хоть малейшего рода заботу - гордость? Да ну, совсем не так она вглядит. Скорее всего, упрямство. - Не твое дело, - язвительно бросает он, нехотя опускаясь за стол. Аппетита нет от слова совсем, поэтому парень только расковыривает сашими, съедая пару кусков, не больше. Его мать качает головой и, цокнув, клацает кнопкой электрического чайника. В итоге, Катскуки не дожидается чая - отодвигает тарелку и уходит в комнату, заставляя свою мать лишний раз, безрезультатно, кстати, звать сына обратно. Впрочем, долго парень на месте не сидит. Его комната - импровизированный спортивный зал; то тут, то там разбросаны гантели разного веса и размера, а по углам комнаты - не особо большие, но занимающие достаточно места, тренажеры. Когда-то, еще в средней школе, когда причуда открылась полностью, позволяя хозяину самому ставить границы, в нем играла ярость - она поглащала все, окутывая, тогда еще, мальчика темнотой - и ни намека на свет. Парень понимал, что от его рук много кому досталось, но, упрямый как баран, в мать, наверное, даже мысли не мог допустить об извинениях. Впрочем, блондин стал гораздо спокойнее, когда понял, что вымещать злость можно не только на слабаках, даже не стоящих того - он нашел свое, когда начал заполнять комнату гирями, а отжимания по утрам, как и подтягивание, и многое другое - стали неотъемлемой честью дня. Может, кто скажет, что это сделало парня лучше - однако это будет полный кретин. Если раньше Катсуки срывал на ком-то свою ярость, надеясь найти себе настоящего противника - того, кто сможет ударить в ответ, а не умолять прекратить, утирая сопли со слюнями, то теперь он окончательно разочаровался в людях. Нет, Тодороки, конечно, был неплохим соперником и, найди Бакугоу его пару лет назад, может Шото и смог бы выбить из него все дерьмо, что накопилось за долгое время, однако сейчас, когда время прошло, а взрывной характер подостыл, было уже нечего выбивать. Сам Катсуки считал, что сгнил - в прямом смысле этого слова. Сгнил как, мать его, снаружи, так и внутри. Он почти чувствовал черноту, что поселилась в нем; чувствовал то, как будто чужой голос в голове нашептывал, каждый раз, как ничтожно выглядят люди, окружающие его. И понимал, черт побери, какая он мразина, однако ничего сделать с собой не мог. Это - привычный устой жизни, непробиваемая стена, которую построил Бакугоу вокруг себя, нерушимая крепость, которой он оградился от мира. Однако, так ли все крепко, насколько он думает? *** - Нет, ну я тебе поражаюсь, вот честно! - призрак возникла из неоткуда, едва проводя рукой по чужой скуле - Мира падка на прикосновения, поэтому брюнетка не сопротивляется, останавливаясь, - Вот как, скажи мне, ты умудряешься попадать в такие ситуации, а? - Мирей пытается стереть кровавую дорожку, начинающуюся у края губ. Рина пожимает ноющими плечами, возвращаясь к медленному шагу - сейчас она в жилом районе, поэтому спешить некуда - здесь не тронут. Никому ведь не нужно лишние проблемы, да? Девушка задумчивым взглядом обводит толпу, ждущую зеленого света - машины впереди несутся, стараясь успеть в последнии секунды, пока светофор не поменяет сигнал. Взгляд девушки задерживается на женщине в преклонном аозрасте, что, поправляя свои длинные волосы, выкрашенные в безвкусный зеленый цвет, кричит на кого-то через телефон. Сама женщина достаточно полная и неповоротливая, цепляет парня, стоящего рядом сумочкой - уже собирается съязвить, по лицу видно, однако спешно замолкает. Любопытство берет верх и Рина, аккуратно, стараясь никого не задеть, продвигается в их сторону, попутно осматривая тонкую мужсаую фигуру, облаченную в синие потертые джинсы и темную толстовку. Приходится подойти ближе, что бы разглядеть лицо, потому что ес голове парня капюшон, из-под которого выглядывают короткие серебряные пряди. Однако, замирает на полушаге, так и не дойдя - да нет, не может быть. Не станет же злодей в открытую гулять по оживленеым улицам, ведь... По виску стекает холодная капля, когда до разума доходит окончание мысли. ... Ведь людей так много, что они совершенно не заметят, если кто-то пропадет. Рина пытается отогнать подобные мысли, кусая губы. Парень, даже так, слишком похож на того, кто положил начало ее персональному пиздецу. Девушка не уверена, что юноша, стоящий в полуметре - тот, кто почти что, пусть и чужими руками, чуть не убил ее. Становится тошно, а голова кружится. Рина чудом удерживается от того, что бы не отшатнуться, когда загорается зеленый, а оживленная толпа, двинувшая по переходу, буквально подпихнула девушку к, предполагаемому правда, злодею. На секунду она забыла как дышать, когда из-под капюшона на нее посмотрел молодой парень, совершенно пустым, усталым взглядом. Рина сглотнула, послушно следуя за толпой. Вот почему ей так не везет? Почему этот парень должен был оказаться злодеем, который пытался ее убить? Когда на ее плечо ложится чужая рука, девушка вообще готова завопить от страха, однако вместо этого просто каменеет и останавливается посреди дороги, рассеянно смотря в спину парню в капюшоне. Если не он, то тогда кто? Хочется обернуться, однако рука с плеча не пропадает, а Рина со страхом смотрит на то, что на земле, возле ног, только одна тень - собственная. И черт, это нихрена не смешно, потому что это, черт побери, не призрак. Прикосновения призраков совсем не такие. Ведь рука на плече горячая и тяжелая. Девушка быстро перебегает улицу под сигналы машин и не сбавляя скорости, несется вдоль улицы. Бежит даже после того, как рука пропадает - слишком страшно. Однако, бежит не долго. Завернув в какой-то закоулок, рвано оглядывается по сторонам и, запнувшись о вмиг ощетинившуюся кошку, растягивается на грубо положенном асфальте, сдирая кожу с ладоней и колен. Сил подняться у нее уже нет, тяжелое дыхание щекотит легкие, заставляя содрагаться в такт выдохам. - С вами все в порядке? - кто-то присаживается на корточки перед девушкой, несильно толкая в плечо. Рина пытается сфокусировать взгляд на миловидном мальчишке с темно-зелеными волосами, однако получается плохо. Перед глазами только расплывчатые пятна. Рина обессиленно опускает голову на землю, ударяясь лбом. Болезненная пульсацмя доходит аж до висков, только после этого прекращаясь. Однако чужие голоса, обладатели которых стоят прямо перед ней что-то горячо обсуждали - кажется, оба парни. Рина попыталась опереться на локти, и, кое-как, все же, смогла принять сидячее положение. Девушка приложила разодранную ладонь к виску, пропитывая темные волосы выступившей кровью. К ней тут же подскочили, завалив вопросами о самочувствии, даже помогли подняться на ноги. Брюнетка хотела было сбежать, однако остатки разума и Мирей, появившаяся из неоткуда, настояли на том, что лучше принять помощь. Зрение вернулось быстрее, чем координация, поэтому девушка удивленно оглядывала спасителей, отмечая, что зеленоволосый парниша слишком уж смахивает на девчонку. Однако, отбросив подальше мысли о трапах, Рина переключила внимание на второго парня, что, поправляя, время от воемени, очки, задавал вопросы. В суть девушка не вникала, отвечая невпопад. Она судорожно ощупывала собственные плечи, боясь вновь почувствовать чужие руки. Впрочем, ее пальцы быстро вплелись в короткие волосы, силясь унять пульсирующую тупую боль, бьющуюся о затылок. Не помогало. Болело даже сильнее. - Я вызову скорую, - оповестил парень, в очередной раз поправив очки. Рина протестующе замычала, подрываясь вслед за короткостриженным юношей, но тот легко ушел из-под импровизированной атаки, набирая новер. Рине показалось, что внутри что-то рухнуло. Ну нет, без боя она не сдастся. Девушка сама не знала, почему порой в ее головы приходят абсурдные мысли, однако она, сопоставив все варианты, резко кинулась к пожарной лестнице, не без струда влезая на площадку, служащую балконом и дальше - наверх, до самой крыши. Естественно то, что кинулись за ней. Уже на самом верху зеленоволосый парень почти поймал чужое запястье, чем только подогнал девушку к краю. Рина смерила взглядом высоту. И о чем она думала? О том, что проще разбиться, чем съездить в больницу? Так сильно ударилась? Сама не знала. На нее надвигались двое, тихо прося подойти и не совершать ошибок, однако Рина, вопреки обстоятельствам, чувствовала себя мышонком, которого загнали в угол голодные хищники. Девушка опустила голову, ощущая, как холодный ветер бьет в спину, теребя короткие волосы. Пятки уже не чувствовали опоры, ведь Рина стояла на самом краю, грозясь сорваться. Сердце пропускает удар, в голове что-то будто щелкает, а губы растягиваются в маниакальной улыбке. Всего один шаг отделяет ее от пропасти, в которую она с полной готовностью собирается провалиться. Брюнетка ловит себя на мысли, что она, видимо, слишком сильно ударилась головой, потому что в крови гуляет адреналин, а страх сам по себе испаряется. Ее будто кто-то толкает, мягко надавливая на плечи, когда девушка, сделав последний шаг, самостоятельно разрешает себе упасть в бездну, из которой уже не выкарабкаться. Дыхание сбивается, а волна необъятного ужаса прикатывает слишком быстро, и девушка, неловко взмахнув руками, пытается вернуться на край, но попытки тщетны - ощущение свободного полета уже охватывает тело. Рина готова послать нахрен всех, кто считает, что это чувство приятное. Резкие потоки воздуха бьют со всех сторон, сминая легкие и почти что ломая девушку. Рина хочет закричать, но даже не может вдохнуть - горло сковывает, а грудную клетку будто разрывают на куски. Девушка гнется под всевозможными углами, чувствуя как натягиваются сухожилия. Бездна пожирает ее, заставляя задыхаться собственным страхом, однако... Откуда в пропасти чьи-то теплые руки, прижимающие к твердой груди? Неужели, она не одна?