***
Улыбаясь, она смотрела, как привыкший к опасности, словно орешки щелкающий сложнейшие загадки, он сидел рядом, словно парализованными пальцами вцепившись в ее руку, и смущенно кусал губы. А он бы сейчас предпочел снова в тот огонь, из которого вытащил ее, не в силах как-то прервать это затянувшееся молчание. — А я даже не подозревала, — прошептала она, наконец, сжав его ладонь. Сколько раз она касалась ее, когда он помогал ей выйти из машины или когда они здоровались, встречаясь в кабинете ее отца. Она никогда не думала о нем иначе, чем как о его сотруднике — умном, преданном, юморном, гениальном программисте. Последние сутки заставили ее совсем иначе посмотреть на него с той самой минуты, как она услышала его голос в коридоре. «Все будет хорошо…» Уверенной, недрогнувшей рукой выбивающий десять из десяти в служебном тире, сейчас он никак не мог унять эту предательскую дрожь в руках, выдающую его с головой. — Ты была замужем, я не смел… — голос тоже издевательски дрожал, пересохшее горло хрипело, словно он бухал, не просыхая, несколько суток. — Я пытался не думать о тебе, кроме как о дочери шефа, ринулся спасать трещащие по швам бывшие отношения. Но от себя не убежать, — он вдруг поднял на нее глаза. Она молча смотрела на него, теперь у нее разом пропали все слова. — Мы ведь думали, в сарае Кристиан. Мы за ним ехали, не зная, что ты тоже там. А Макс с Роном ехали за тобой, не зная, что Кристиан тоже там, — Леон покачал головой. — Когда я влетел туда и увидел тебя… Не знаю… сколько бы я еще стоял там, словно истукан, если бы не посыпавшаяся сверху горящая солома. — Спасибо… — она только сейчас поняла, что, ринувшись в сарай, он мог остаться там навсегда, и неважно — с отцом или с ней. — Тогда я и понял, как коротка может быть жизнь, как легко может оборваться в любую минуту эта тоненькая нить и… От звука прозвеневшего телефона вздрогнули они оба. — Да, слушаю, — дрожащим голосом ответила Саша. — Привет, Макс. Нет, все нормально, это от неожиданности. Нет, никто не звонил. Что?! Она вдруг резко села в кровати, задышала часто, прерывисто, словно задыхалась, словно ей не хватало воздуха. Леон встревожено подскочил, потянувшись к стоящему на тумбочке стакану воды, но Саша остановила его, сжав его руку. Он сел обратно, теперь уже не сводя с нее глаз, обеспокоенно следил за ее бледнеющим лицом, побелевшими прикушенными губами. — Да, конечно… Не стоит ему пока ничего говорить, — наконец пробормотала она, в чем-то соглашаясь с Максом. — У него завтра операция, Джоанна сказала, нельзя лишний раз волноваться. Звони, ладно? Да, спасибо… Пока… Она выключила телефон, положила его на тумбочку. Прикусив губы, вдруг закачалась. Из глаз покатились слезы, которые она уже была не в состоянии сдерживать. Леон молча ждал, даже не пытаясь предполагать, что могло произойти. — Он умер… — вдруг тихо сказала она, подняв на него глаза. — Дэймон… умер… И он мог бы, сопоставив услышанную новость с ее состоянием, сделать логичный вывод, что пошел бы он куда подальше со своими чувствами, если ее сердце все еще занято, пусть и тем, кто чуть не убил ее и ее отца, если бы она вдруг не повисла на его шее, вцепившись в плечи. Сначала несмело, а потом все увереннее он обнял ее и, поглаживая по спине, услышал в сдавленных рыданиях, увидел в пробирающей ее дрожи прощание. Но не с любимым мужем, а с кошмаром, который тот создал для нее. Двоякое чувство — раздражение, что Ахмат обставил их, заставив замолчать возможный источник информации, и облегчение, что больше нет преград между ней и им — разрывало сейчас Леона на части. Но все сомнения, метания, тревоги разом отступали, оставляя лишь переполняющее его желание защищать и оберегать ее, когда он осознал, что именно в его объятиях она ищет сейчас опору на в одну секунду пошатнувшейся под ногами земле.***
Закат после дождя особенно красив. Кристиан не сводил глаз с медленно опускающегося за горизонт оранжево-бордового колеса. Чистое небо обещало хороший день. Хороший день, чтобы… — Время перевязки, — из санузла, на ходу вытирая руки бумажным полотенцем, вышла Джоанна. — Скоро придет медсестра колоть антибиотик. И звонил Жан, через час подойдет с анестезиологом, хотят все обговорить. Скорее всего, операция будет уже утром. Кристиан невольно вздрогнул, хотя большой разницы в том, случится это утром или вечером, нет. — Я понимаю тебя… — от Джоанны не ускользало ничего. Она подошла, присела рядом с ним, протянув руку, коснулась его волос. — Но у нас нет выбора. Ждать… — Все нормально… — перебив ее, он даже смог улыбнуться, не хватало еще, чтобы она сходила с ума от волнения так же, как он. Хотя… Кого он пытается обмануть? Она же все чувствует. — Пап, — подал голос сидящий на диване Рон, — сколько раз Жан вытаскивал тебя? Вырывал из таких когтей, перед которыми любой другой, даже самый гениальный врач потерпел бы поражение. Так неужели и сейчас он не сделает все и даже больше? А что касается возможных осложнений… — Рон слез с дивана, подошел к кровати и присел рядом, — это как море. Даже после самого сильного отлива всегда прибывает. Всегда. И зная тебя и всех нас, ты обязательно преодолеешь любой регресс. — Ты уверен, что хочешь пойти в химики? — улыбнулся Кристиан, накрывая своей ладонью ладонь сына, тот сжал его руку в ответ. — В нашем деле цепкий ум высоко ценится. В этот раз Джоанна даже не вздрогнула. Она давно смирилась с тем, что Рон может пойти по стопам отца. — Я подумаю, — серьезно ответил Рон. Кристиан многозначительно переглянулся с Джоанной, она с улыбкой лишь покачала головой. — А сейчас пойду навещу Сашу, пока у вас перевязка и консилиум. Освободитесь — звоните. Рон поднялся и, поцеловав напоследок ошеломленного отца, вышел из палаты. — Кого-то он мне своей решимостью напоминает… — прошептал Кристиан, за шею притягивая к себе Джоанну. — И мне… своим упрямством… — ответила она, прежде чем его губы коснулись ее губ. — Десерт позже, пока основное блюдо, — отпрянув от него, она подвинула поближе столик с перевязочными материалами. — Как скажете, доктор… — Кристиан откинулся на подушку. Все-таки, и правда, прикосновение любимых рук — лучшее лекарство.***
Сделав последний глоток, Саша отдала Леону стакан. — Макс сказал пока ничего не говорить отцу, и я с ним согласна. Ему сейчас лишние волнения ни к чему. Леон кивнул, поставив стакан на тумбочку, повернулся к Саше: — Насчет меня можешь не волноваться, ребят я предупрежу. Саша… — замешкавшись, словно снова забыв все слова, он взволнованно кусал губы, наконец, поднял на нее глаза, — я… В этот раз взорвавшийся Раммштайном в нагрудном кармане его рубашки телефон заставил их одновременно вздрогнуть. — Да. Да, Этьен, — было видно, что даже ожидаемый и долгожданный, этот звонок сейчас в какой-то степени огорчил Леона. — Хорошо, понял, — короткий взгляд на часы. — Через час у меня. Оливье я сам отзвонюсь, — выключив телефон, он посмотрел на Сашу. — Езжай, — улыбнулась она, — еще поговорим. Он кивнул, хотел было уже встать, как вдруг порывисто наклонился к ней и коснулся губами ее губ. Ощутив еле заметный, пока еще робкий ответ, отпрянул, улыбнулся. — Привет… — едва успев закрыться, дверь отворилась вновь. Войдя, Рон сразу подошел к окнам между палатой и холлом. — Никогда не любил жалюзи. Ни фига не закрывают обзор… — повернувшись, многозначительно подмигнул он сестре.***
— Думаешь, это был не бессмысленный набор слов, бред умирающего? — Леон запустил компьютер и, пока тот загружается, повернулся к Этьену. — Не похоже… Совесть, что ли, нашего «Брута» заела, что перед смертью покаяться решил, — Этьен расположился в кресле. — Хотя не стоит сбрасывать со счетов и тот факт, что он так мог попытаться заманить нас в очередную ловушку или пустить по ложному следу. Леон согласно кивнул и ввел пароль в приветственно замигавшую строку на экране. — Ну, и где этот почтальон Печкин? — хмыкнул он, глянув на часы. — Кто? — не понял Этьен. — Прикольный русский мужик из мультика, что Саша Эдварду включает постоянно, — улыбнулся Леон. Признаться, он сам каждый свой визит в дом Кристиана с удовольствием зависал перед телевизором вместе с Эдди. — Но работник из него тот еще… — Я попрошу… — раздалось из-за еще закрытой двери, которая, впрочем, тут же отворилась, представив их взору выразительные красные глаза, обрамленные кругами насыщенного фиолетового цвета. — Красавец… — присвистнул Леон. — Лучше кофе налей, Матроскин хренов, — Оливье вполз в кабинет, упал в одно из кресел и, водрузив ноги на скучающий в углу принтер, обреченно плюхнул на стол бумаги, что все это время держал в руках. Этьен усмехнулся, подперев голову рукой. — Откуда знаешь? — театрально оглянулся по сторонам Леон. — Про варенье и вышивку я никому не говорил, даже священнику на исповеди. — Сын мой… — прикрыв глаза, вздохнул Оливье. — Сам же натыкал свои экспериментальные жучки где ни попадя. Ребята бояться отлить ходить, кто знает, с какого ракурса их снимают. Этьен уже с трудом сдерживал смех, старательно прикрывая рукой рот. — Не знал, что русский мультик такая редкость во Франции, еле нашел, — не открывая глаз, пробормотал сонным голосом Оливье. — «Мы его подобрали, обогрели, а он нам фигвамы рисует…» — приоткрыв правый глаз, скосил он его в сторону выводящего на экран компьютера какие-то графики Леона. — Дашь скачать? — посмотрел тот на него глазами Шрека. Этьен уже откровенно сгибался пополам. — Жучки из сортира уберешь? — встрепенулся Оливье. Рука ударила об руку. — Лот продан! — уже не пытаясь сдерживаться, простонал сквозь смех Этьен. — Следующий лот — попавшая в наши руки загадка, хранящая в себе важную тайну, — уже серьезным тоном произнес Оливье, вынимая из кипы принесенных бумаг один листок и протягивая его Этьену. — «Черная лиса… три после пяти… караван…» — прочитал тот. Откинувшись на спинку кресла, задумчиво закрыл глаза. — Какая, к черту, черная лиса? — почесал затылок Леон. — Три после пяти… Караван… — Все, что я смог предположить, — оставив шутки и приколы позади, серьезно посмотрел на него Оливье, — что караван это намек на Ахмата. Три после пяти… — тут он разочарованно пожал плечами, — и какая лиса может быть в пустыне… — Неужели подшутил над нами наш «Брут» напоследок?.. — прошипел Леон. — Пробей-ка мне, — Этьен вдруг открыл глаза и подался в его сторону, — график ближайших визитов эмира Абу-Даби, расписание и списки пассажиров рейсов в Эмираты из всех аэропортов Парижа за прошедшие и текущие сутки и места неожиданно активизировавшихся за последние… — секундная пауза, — месяц-полтора конфликтов. Отразившееся на лице Леона абсолютное непонимание, однако, не помешало ему уже через пять минут вытащить из принтера распечатку с запрошенной Этьеном информацией. Пробежав глазами листок, Этьен удовлетворенно улыбнулся. — Этьен Пру, оперуправление Интерпола, — представился он кому-то в телефон, — когда ближайший рейс в Абу-Даби? — короткий взгляд на часы. — Отлично. Придержите самолет, выезжаю, возможно, опоздаю минут на десять. «Черной лисой» на Востоке называют эмира Абу-Даби, — одеваясь и сгребая в сумку документы, на ходу объяснял Этьен ничего не понимающим Оливье и Леону. — Через четыре часа в Дубаи начинается закрытый аукцион, он же на языке оружейников, «караван», на поставку оружия в зону кашмирского конфликта. А среди пассажиров рейса пятьдесят три — три после пяти — сегодня днем вылетающего в Дубаи, числятся попросившие уединенные места инвалид операции «Буря в пустыне» Ахшат Анвар и ухаживающий за ним все последние годы его друг, Жорж Ассасин. Как звали отправившего Дэймона на тот свет адвоката? — уже в дверях Этьен обернулся на ошарашенных друзей. — Позвоню. Едва шаги Этьена стихли в коридоре, как Леон, повернувшись к экрану компьютера, вывел на него отчет Макса. — Жорж Ассасин… Твою мать… Переглянувшись с Оливье, он понял, что тот подумал о том же, что и он. Насмешка судьбы, игра слов, называйте, как хотите… Ассасин. На Востоке наемный убийца, киллер…***
— Привет, Крис! — машина, визжа тормозами, вырулила со стоянки наперерез зазевавшемуся «Опелю» и успела проскочить на мигающий желтый. — Срочное дело, сегодня не смогу приехать. Вернусь через сутки-полтора, поговорим. Держись и удачи тебе завтра! Их привычное «ни пуха» — «к черту». Этьен бросил телефон на пассажирское сиденье рядом. Включившиеся вдоль дороги фонари пришли на смену уже почти скрывшемуся за горизонтом солнцу. Он не должен опоздать на самолет. И, если повезет, успеет и остановить друга Ахмата… Или как его там…