Джинн из бутылки

      Битлджус был пьян. Пьян в стельку. Развалившись на мятой постели, он был окружен по крайне мере дюжиной пустых бутылок от рома, напившись, словно моряк во время увольнения на берег, хотя до этого он думал, что это невозможно. Он фыркнул, ощущая себя в поэтическо-ироничном настроении. Это было увольнение на берег? Она настаивала, не правда ли?       «Лидия…»       Часть него знала, что это было не преднамеренно. Он много раз просил девушку произносить его имя, потому что ему нравилось слушать, как оно звучало из-за ее уст. Вероятно, Лидия просто привыкла к этому. Битлджус всегда хотел услышать свое имя от нее, вне зависимости от того, в каком из миров он находился. Но ее тон, когда она произнесла его последний раз. Неужели было настолько противно рассматривать его в плане любовника? Конечно, он был мертв, но он же не был зомби или кем-то еще. Никакого разложения или зловония. Ну, если только не считать смерть от рома. Битлджус погладил свою перламутровую руку в темноте, вспоминая, каким было его тело сразу после смерти. Тогда он выглядел практически человеком, разве что слегка намокший от воды. Но время и посещение Администрации пошли ему на пользу, и он… изменился. Он стал сильнее, изящнее, перенял от демона гибкость и грациозность, разве что зубы у него были лучше. Его перламутровое свечение было естественным эффектом излучения от его ауры, равно как и полная невосприимчивость к солнечным ожогам. И хотя в его настоящем обличии Битлджуса бы никогда не перепутали с человеком, он не думал, что был омерзителен. Лидия никогда не возражала от его поцелуев. Его сознание затуманилось воспоминаниями о ней, о ее тонких руках, хватающихся за его спину, как ее тело делилось с ним теплом, как накатывающая волна. Черт… куда делся ром?       Что же касается любви, то у Битлджуса никогда не было никаких иллюзий насчет того, что Лидия могла бы когда-нибудь полюбить его больше всего на свете. Он никогда от нее этого не ждал. Но, хоть это и было бессмысленно, он надеялся, что она однажды достаточно сильно его полюбит. Что они смогут построить какую-то жизнь вместе. Как глупо. Он обманывал сам себя. Но это была хорошая мечта.       А потом было еще и кольцо. Как он ни старался, он не мог его упустить. Ворона подбирает всякие блестящие безделушки и уносит к себе. Девушка решила носить кольцо, которым Битлджус пытался лишить ее свободы. И маленькие намеки, вроде полосатых брюк, наводили мысль о том, что Лидия была влюблена в него. Он попытался встать, и комната поплыла перед глазами. Черт, он собирался преследовать ее, чтобы она снова его призвала, хотя бы для того, чтобы она могла его ударить по лицу. Какими бы ни были ее чувства, лучше узнать их, а не валяться здесь. К тому же, у него закончился ром.       Лидия «отлично» провела утро, страдая. С одной стороны, девушка поражалась, как она только могла ожидать от полтергейста каких-либо нежных чувств к ней, какие он, определенно, питал. Правда ведь? За все то время, что он провел с ней, он ни разу не воспользовался ее доверием. По крайней мере, в газетах об этом ничего написано не было. С другой стороны, она ощущала себя обманутой. Всего за несколько недель Битлджус заставил ее поверить в любовь, причем, отчасти, в загробную, ведь она влюбилась в призрака. «Полтергейста….» — услышала она его раздраженный голос, но это не был он. Просто его воспоминание. Лидия чувствовала себя в безопасности с ним, и его страсть к ней оставила ее в трепете и полнейшем благоговении. Он хотел, чтобы она была рядом. Он хотел ее…       Было ли это действительно так? Его таинственный ответ «это вполне возможно»? Лидия мучительно покраснела. Она никогда даже не задумывалась над… этим. Поэтому Битлджус ее не любил? Но такого не могло быть. Не могло. Он никогда даже не спрашивал. Она отбросила эту мысль в пользу чего-то, что менее вероятно могло растоптать ее сердце. Что, если девушка и была слабым звеном?       Конечно, вполне вероятно, существовало множество вещей, которые она любила. Ее отец, даже мачеха, ее рисунки и фотографии, бабушка и дедушка, Мейтленды… Кто готов был разъяснить ей, кого она любила больше? Эмоции, крутящиеся вокруг Битлджуса, были сильными и, конечно же, потрясали ее, но как она могла сравнивать это с постоянной любовью к родителю или другу? Как могла страсть, длинною в несколько недель, заменить любовь целой жизни?       И чем больше девушка об этом думала, тем больше склонялось к тому, что Джуно была права, Битлджуса обманули, и было маловероятно, если вообще возможно, чтобы два человека любили друг друга больше всего на свете. Для страстной любви она вся принадлежала ему. Но для терпеливой, устойчивой любви, которая создается годами взаимоотношений… на это требуется время, да? Вздохнув, Лидия поняла, что прошла библиотеку, где планировала немного позаниматься.       Но это оказалась не самая лучшая идея. Открыв свою тетрадь, чтобы делать заметки во время чтения, она обнаружила, что каждый сантиметр страницы был заполнен витиеватым старомодным неразборчивым почерком — ее именем. Девушка пролистала тетрадь от начала до конца, а затем бросила ее назад в сумку и в смятении взяла ручку. Попросив у соседа листок бумаги, она хотела начать все сначала, но ручка высохла.       — Битлджус! — произнесла она, краснея. Он испортил все ее чернила? На столе появился грубый надрез, утонченно закрученный в спираль.       Раз.       Это будет долгий, очень долгий день.