Be my Sugar Daddy

Это было в конце июня или что-то около того. Кузьма терпеть не мог жаркую погоду, потому что лоб под кудряшками всегда потел, да и кожа его никогда не загорала, всегда сразу обгорая и болезненно слезая слоями. В отличии от папы, на кожу которого загар ложился просто идеально, делая ее какой-то молочно-шоколадной. Кузя любил «ненарочно» дотрагиваться до его крепких рук, пока он учил сына играть на фортепиано. Когда Кузьме было два, он потерял своих настоящих родителей. Он этого не помнит, но видел фотографии, они выглядели довольно мило и он вполне себе походил на них. Жизнь в детдоме помнилась смутно: что-то из разряда строгой и холодной воспитательницы, злых детей и обшарпанных комнат. Благо, ад этот длился не так долго, Иван Сергеевич взял опеку над Кузей, когда мальчику было шесть лет. Незадолго до этого тот женился на даме сердца, а уже через два года она благополучно ушла от обоих. Потому что Кузьму не взлюбила. Первые годы мальчик был закрыт и нелюдим, потому что не знал, что такое — любовь к близким людям. Он никогда не испытывал этого чувства, и не испытал бы никогда, если бы не Ваня. Парень работал и одновременно с этим умудрялся успевать кучу времени проводить с приемным сыном. Сейчас Кузьма вырос, он почти забыл свои худшие первые годы жизни, а Ивана Сергеевича уже давно называет папой и любит всем сердцем. А правильно ли любит? Возможно, у Кузьмы скоро появится новая мама, но он этого совсем не хотел. Странное чувство внизу живота зарождалось каждый раз, когда Иван уходил на свидания с женщинами. Совсем абсурдными стали идеи в его голове, как помешать очередной пассии выйти за папу. До такого, к счастью, не доходило, Ваня был все еще его. Не так давно мальчик впервые понял, что у папы очень красивое тело, когда они плавали в бассейне на заднем дворе дома. Атлетическое телосложение, жилистые руки и прямая спина, Кузя чувствовал себя как за каменной стеной. Папа очень любил заниматься спортом и играть в баскетбол с сыном, их высокий рост позволял делать это легко, и теперь уже Кузя играл в школьной команде, выдавая самые лучшие передачи. В этот день папа пришел с работы поздно и был очень уставший, так что Кузе предстояло сделать ему массаж. Ваня не то, чтобы просил, просто мальчику нравилось делать папе приятно. Он хотел отблагодарить его за все то, что Иван Сергеевич сделал для него, буквально вытащил из грязи. И готов был благодарить вечно. — Как в школе? — он прошел мимо мальчика и по-отцовски взъерошил его кудри, направляясь в спальню, чтобы переодеться в привычные домашние треники. Кузьма последовал за ним, помогая папе снять и повесить пиджак, развязать галстук, и начал массировать твердые зажатые плечи. Получив одобрительный подувздох-полустон от Вани, мальчик поцеловал его между лопаток и спустился руками к пояснице, обвивая его талию. — Все хорошо, сегодня контрольная была. Ты устал, папочка? От «папочки» Ваню всегда пробирало до мурашек по всему телу и полувставшего члена. Кузьма был таким мягким и благодарным последние годы, что это кружило голову, невероятно кружило. Сын помогал ему во всем, в чем только можно, и его распирала гордость, что из гадкого утенка он смог вырастить лебедя. Самого настоящего, красивого и изящного, играющего в баскетбол как профессионал и просто порядочного, добродушного человека. Он любил Кузю, а правильно ли любил? — Хочешь, чтобы я надел то, что ты любишь? — шепотом спросил Кузя, просто потому что еще не мог говорить такое вслух. Что-то происходило между ними необъяснимое, о чем они не говорили вслух, не обсуждали это. Делали это, но не обговаривали. Ваня закусил губу от одного только тона сына и пожал плечами, но все же кивнул, мол, «если хочешь». На самом деле он очень хотел этого, но никогда не принуждал Кузю выполнять что-либо. Он все делал сам и был ужасно хорошим мальчиком. Уже через пару минут он показался папе в одних лишь боксерах и.. белых чулках с кружевным обрамлением, идеально обтягивающих его крепкие, но по-юному тонкие ноги. У Вани на секунду как будто остановилось сердце. Он пару раз уже видел сына в таком.. образе, но первый раз это было совершенно случайно. Мужчина, проходя мимо, зацепился взглядом за то, как в тоненькой щели между проемом и дверью в комнату Кузьмы тот красовался в этих чулках перед зеркалом. Мальчик, конечно, заметил это и уже через неделю появился на ужине в своих коротких баскетбольных шортах и этом великолепии. Не то, чтобы отец говорил, что это ему понравилось, но то, как он сжимал чужое бедро чуть позже и тяжело дышал, говорило о многом. Они замяли эти моменты, внутри желая повторить. Настолько запретно, что маняще. И вот сейчас Кузьма явился Ване в одном лишь нижнем белье и чулках и медленно подошел к нему, на цыпочках, слегка виляя бедрами. — Малыш, ты прекрасен, — на выдохе сказал мужчина и аккуратно притянул его к себе за талию. — Все для тебя, папочка. Эта немая игра завлекала, Ваню сжирала совесть за то, что он хочет сделать со своим сыном, хоть и приемным. Это было столь непривычно - думать о нем в сексуальном ключе, но юноша буквально соблазнял его и это уже было против каких-либо правил. Смысл дальше сдерживаться, если уже их нарушил? Кузя хотел своего отца во всех смыслах уже давно. Ему не нужны были девчонки и парни его возраста. Ему нужен был только папа, потому что с ним было хорошо. У папы теплые руки, блаженная улыбка, глубокие глаза и ласкающий слух голос. Папа его любит и работает за двоих. Папа знает, как сделать приятно. Только от двусмысленных взглядов у Кузьмы всегда дрожали ноги и подкашивались колени, что уж говорить о крепких объятьях после работы, заботливых поцелуях куда-то в нос и щеки и вот таких вот моментов. Когда это началось? Вроде недавно, а Кузе кажется, что они вечность так заигрывают. В этот раз просто больше не хотелось тянуть резину и обламывать весь кайф. Обоим. Кузьма впервые разрешил потрогать себя в обнаженном виде, не играясь в бассейне, а конкретно так вот интимно. Это был лишь еще один порог, который они перешагнули и даже не собирались останавливаться. А кого бояться, если оба всеми конечностями за? Ладонь Вани прошлась по молочной коже мальчика от груди до бедер, и пальцем он поддел край чулка, залезая рукой под него так, будто это что-то очень важное и сокровенное. Будто часть ноги под тонкой капроновой тканью - это запретное место. И он сейчас нарушил все, что можно. У Ивана Сергеевича были друзья и с самого момента появления Кузи в семье они увидели в нем вполне милого и хорошего ребенка. Только ребенку они не нравились. Несколько мужчин, а иногда и с девушками, время от времени приходили к ним выпить чего-нибудь покрепче, посмотреть баскетбол по телевизору, пообсуждать что-то серьезное и взрослое, может быть, по работе. Это Кузю выводило из себя. Он итак находился в школе совсем один, потом ждал папочку с работы, а тот променивал его на каких-то пьяных мужиков! Со временем эта глупая детская ревность стихала, ведь у каждого человека должны быть друзья. А мальчик совсем не должен быть таким эгоистом. И у него самого ближе к старшей школе появились близкие приятели, хотя он не решался назвать их друзьями. Единственным другом для него всегда был отец. А с приятелями он иногда играл в баскетбол на площадках города, гулял, ходил в кино и пил пиво в тайне от папы. Сказать, что Ваня тоже безмерно ревновал сына к этим ребятам, - ничего не сказать. Сейчас же никто не мешал им быть здесь в данную минуту вместе, вот такими вот открытыми друг с другом. Мужчине оставалось только дивиться тому, как Кузьма вырос и насколько он стал раскрепощенным. Но для него он всегда оставался и останется маленьким мальчиком. Иван, не в силах больше сдерживаться, прижался губами к пухлым губам Кузи, не решаясь окончательно вовлечь его в поцелуй, чтобы ненароком не спугнуть. А сам через каждый вздох дыханье затаивал, вдруг что... А мальчик сам приоткрыл рот и сделал это, сталкиваясь языками и наклоняя голову для удобства. Ему пришлось встать на цыпочки для этого, а сильные руки легли на его упругие ягодицы, стаскивая черные боксеры. Кузьме очень понравилось целоваться с папочкой. Он был как будто сладким на вкус, но обоим было понятно, что этого недостаточно. Потому что мальчик был догадливый. Стянув с себя трусы, он остался в одних чулках и, сводя Ваню с ума своими медленными движениями, опустился на колени. Щеки совсем раскраснелись, а глаза из-под густых ресниц смотрели прямо снизу вверх и лишь от этого взгляда Ваня готов был закончиться как личность. — Сделаешь папочке приятно? Сделает, конечно, куда он денется. Кузя сосал изумительно. Или Ваня просто всё воспринимал от сына изумительным и прекрасным, на самом деле это было не важно. В этот момент он отпустил оставшиеся сомнения по поводу того, что они делают что-то неправильно. Теперь не было никаких рамок, когда губы сына были на его члене, а путанные кудряшки меж его пальцев. Он любил Кузю своей отцовской любовью. Мальчик вошел в азарт, ухватился за бедра папы, стараясь сделать так, чтобы он стонал как можно громче, с рыком хватая его за кудри и помогая увеличивать темп. Все произошло как-то сумбурно и быстро, но если бы продолжалось дольше, было бы обиднее. Любимые Кузины — теперь и Ванины — чулки порвались бы прямо на елозящих по полу коленках. Иван Сергеевич не выбирал ребенка по внешности. Он сразу увидел шестилетнего Кузю среди всех жителей детского дома, потому что тот сидел в самом углу и рисовал что-то яркое и красочное в своем альбомчике. Когда Ваня подошел и спросил, что мальчик рисует, он ответил: «жизнь, которой у меня нет». Тогда парень твердо решил, что подарит Кузьме эту жизнь. Хорошую жизнь и неважно, все ли будет по правилам. Мальчик поднялся с колен и вновь потянулся за поцелуем к папе, обвивая его шею и прижимаясь всем горячим и возбужденным телом. Ваня в этот момент готов был умереть от удовольствия. Он целовал Кузю долго, сначала в губы, потом в нос, щеки, шею, ключицы, куда попадется. Хотелось зацеловать все его многочисленные родинки, его всего. Он был лучшим сыном во вселенной и лишь судьбу оставалось благодарить, что свела их. — Я тебя люблю, пап. — И я тебя, сынок. Повторим когда-нибудь? — осторожно спросил он, удостоверяясь, что тому действительно комфортно и он не чувствует что-то плохое сейчас. — Я всегда твой, — улыбнулся в ответ Кузьма настолько светло, что сразу было все понятно. Кузя любил папу своей детской любовью.