«Приключения Анны и Владимира в школе магии Колдовстворец »

Волшебные звуки мелодии парили под высокими, расписными сводами фамильного особняка баронов Корфов на Фонтанке, наполняя просторную комнату и вырываясь наружу сквозь настежь распахнутые окна. Белокурая пианистка, юная девушка лет четырнадцати, закинув голову назад и прикрыв глаза, без остатка растворялась в их потоке, утонув в изысканной мелодии модного романса. Тонкие пальчики легко парили по клавишам, едва прикасаясь, но послушный инструмент, казалось, подчинялся не только невесомым прикосновениям, но и мыслям своей исполнительницы. Наконец, слегка склонив точеную головку набок, девушка приоткрыла ресницы, даже не глядя на открытую перед ней партитуру, и запела. Ее голос был чистым и звонким, словно весенняя капель, и маленькая волшебница владела им в совершенстве. Ни одной ошибочной нотки, ни одного фальшивого звука - голос и мелодия сливались воедино, завораживая абсолютной красотой, сочетавшей в себе несомненный, природный талант и долгие годы упорного труда. "Тот поцелуй, дарованный тобой, Преследует мое воображение..." Девушка пела, ничего не замечая вокруг себя, не видя, как умолкли на ветках за окном заворожённо внимающие ей птицы, как притих ветер, и даже вода в фонтане журчала теперь тише. Молодой человек, притаившийся за дверью, прикрыл глаза. В груди все замерло, и не только дыхание, но, казалось, даже сердцебиение замедлилось, внимая звукам совершенного голоса. Прислонившись спиной к косяку двери и слегка ударившись о прохладную поверхность затылком, юноша заворожённо замер, не в силах разорвать очарование, сейчас окутавшее его. Наконец, призвав все свои силы и многие года сноровки, он рванул внезапно ставший неимоверно душным узел шейного платка, тряхнул темной челкой и, сверкнув глазами цвета отточенной стали, сжал кулаки. - Прочь, морок, развейся. Отпусти, меня, ведьма, - прошептал юноша, и тут же с облегчением почувствовал, как удушливое очарование отпустило, вновь позволяя вдохнуть полной грудью и возвращая способность мыслить. Вновь тряхнув головой, молодой человек быстро развернулся на каблуках и поспешно ретировался на конюшню, где приказал седлать коня, и уже через четверть часа он мчался по мостовым утреннего Петербурга, прочь от очарования и власти белокурого ангела. - Аннушка, а где же Володя? Мне казалось, что я его видел... - Не знаю, дядюшка, - поднявшись с места, девушка присела в изящном книксене, приветствуя невысокого светловолосого мужчину средних лет. - Эх, ну что ты скажешь, - опираясь на трость, мужчина прошел к креслу и присел, закидывая ногу на ногу. - А я как раз хотел с ним поговорить до его отъезда. Ну, что ж, придется отложить. Сыграй мне что-нибудь, дитя мое. - Конечно, дядюшка, - девушка вновь присела за рояль, и чарующие звуки мелодии наполнили комнату. Закончив одно произведение, Анна начинала другое, а ее благодетель, хозяин особняка на Фонтанке, имения в Двугорском уезде, да и ее самой, барон Иван Иванович Корф, лишь слушал, мечтательно прикрыв глаза и блаженно улыбаясь. Наконец, последние звуки утихли, и мужчина вновь взглянул на девушку, по-отечески тепло улыбаясь: - Ты даришь мне жизнь своей игрой, Аннушка. Я слушаю тебя, и просто молодею, да и все болезни и недуги отступают. - Ну, что Вы, дядюшка, - девушка смущенно отвела взгляд. - Вы мне льстите. - Нет, нет, дитя мое, - барон задумчиво посмотрел в окно. - Вот и глаза сегодня болят меньше. - Благодарю Вас, дядюшка, - девушка вновь поднялась с места, внезапно ощущая усталость. - Вы позволите мне пойти в оранжерею? - В оранжерею? - мужчина слегка нахмурился, внимательно глядя на девушку, а потом кивнул. - Конечно, конечно, дитя мое! И видя, как Анна, виновато улыбнувшись, выпорхнула из комнаты, спеша укрыться среди своих любимых цветов и плодовых деревьев, проводил ее печальным взглядом. Девушка и сама не подозревала, насколько по-настоящему нуждалась в своих друзьях семейства прекрасной Флоры. Когда за Анной закрылась дверь, Иван Иванович позвонил в колокольчик и приказал принести настойки. Стоило поддержать силы, следующие несколько дней обещали стать очень насыщенными. Выбежав из комнаты, Анна на мгновение остановилась, переводя дыхание, и придерживаясь рукою за стенку. Голова отчего-то закружилась, и перед глазами немного потемнело, как часто бывало последнее время, когда она играла или пела для Ивана Ивановича. Последние несколько месяцев хозяин, которого юная крепостная, воспитанная им из прихоти, как дворянка, почитала скорее своим благодетелем, очень часто хворал. Глаза сдавали, болели суставы, шалило сердце. Порой, девушке казалось, что лишь в ее присутствии он поправляется, но сама она потом чувствовала себя неважно, словно отдавая силы ему, она лишалась их сама. Впрочем, стоило лишь остаться наедине со своими возлюбленными растениями, и ей сразу становилось лучше. Душистые ландыши и нежная сирень, которые Анна любила больше всех остальных цветов в оранжерее, склоняясь головками к своей юной хозяйке, дарили ей бодрость, и никогда не рвавшая свои любимые цветы, девушка ласкала их тонкими чуткими пальчиками и обнимала гибкие стебельки, склоняясь в самую гущу растений и вдыхая их пьянящий аромат. Рос здесь и куст белого дикого шиповника, когда-то неизвестно как попавшего в оранжерею, но прижившегося здесь и регулярно дарившего плоды, из которых Анна сама заваривала чай. Вообще, многие дивились выбору растений юной воспитанницы барона: казалось, девушка предпочитала дикие и полевые цветы, которые, впрочем, под ее заботой распускались пышнее и красивее любых "садовых" родственников. - А, вот и ты, опять без дела шляешься, - внезапно, рослая и статная девушка одних лет с Анной преградила ей путь. - Пропусти, Полина, мне Иван Иванович позволил уйти в оранжерею, - почему-то начала оправдываться Анна. Голова болела, и очень хотелось, наконец, остаться одной, но настырная девка не унималась. - А что, Аннушка, - обычно используемое с теплом, это имя из уст завистницы звучало издевательством. - Ты уже, поди, сегодня устала? Это же надо, целое утро бренчать на рояле да песни петь. Я бы тоже устала. И вон, поди, барчук наш тоже слушать тебя устал, как черт от ладана, сломя голову удрал прочь. Полина опустила на пол корзинку с вином, которое несла из погреба, и насмешливо подбоченилась, сверху вниз поглядывая на хрупкую воспитанницу барона, когда... Они так и не поняли, что случилось. Но внезапно, одна из бутылок с красным вином качнулась, словно до нее кто-то дотронулся, потом накренилась на бок, потом качнулась еще раз, и еще, и еще... И вдруг, с громким свистом, из нее вырвалась пробка, и едва минув испуганно вскрикнувшую Полину, ударилась в стену, а темно-красная жидкость, прежде надежно сдерживаемая в сосуде, фонтаном вырвалась наружу, как шампанское, и с ног до головы окатила Полину. - Что за...?!?!?! - открыв рот, служанка испуганно смотрела на побледневшую Анну, но та не ответила: подобрав юбки, девушка уже стремительно бежала в заветную оранжерею.