Не по сценарию

Господин Индюк клюнул меня недоброжелательным взглядом, и я, предусмотрительно закрыв рот, решила не продолжать фразу до конца. От внезапно откуда-то взявшегося холодка я передернула плечами и ещё сильнее закуталась в пиджак Чаглара. — Не с добром пожаловал, – предупредил меня Шевкат мрачным тоном. — Всё равно проходи, – жалобно пискнула я. Креативный директор переступил порог моей квартиры и, едва за ним закрылась дверь, взорал: — Какого корнеплодного овоща ты творишь, Дениз?! — В смысле? – попыталась уточнить я, какой именно косяк будет стоить мне жизни. — В прямом! – продолжал надрываться Шевкат. – Что за глупые игры? Ты не ночуешь дома, не отвечаешь на звонки, пропадаешь, неизвестно где… Он красноречиво проследил взглядом по моей скромной персоне, начиная от фееричного хаоса на голове, заменяющего мне причёску, и заканчивая кончиками моих пальцев, ноющих под впивающимися в них ремешками босоножек. Я почувствовала себя крайне неуютно, стоя перед разгневанным пиарщиком в мятом платье, мужском пиджаке и без нижнего белья. — Послушай, ты проходи и располагайся, а мне нужно срочно переодеться. Под этим благовидным предлогом я со скоростью света умчалась в ванную. Если чай с лимоном и постелька мне уже не светит, то душ у меня никакой смертный не сможет отобрать. С некоторой долей сожаления я подставила своё обнажённое тело колючим струям воды, смывающим с меня следы без преувеличения бурной и весьма нескучной ночи. Какой бы тёплой и ласковой не была вода, она даже близко не могла сравниться с теплотой рук Чаглара, ласкающих моё тело. Замотавшись в длинный махровый халат, я шла на кухню как на эшафот. Остановившись в прихожей, чтобы соорудить на голове тюрбан из полотенца, я с удивлением обнаружила в зеркале отражение сидящего на кухне Шевката, нервно сминающего в руках пачку сигарет. Нехорошее предчувствие зажглось во мне слабым огнём, но я не дала ему разгореться до конца. — Ты что, нервничаешь? – как можно более непринуждённо спросила я. – Какова причина? Креативный директор на автомате вытащил сигарету из упаковки и вставил её себе в рот неправильной стороной. — Господи Боже, – я резко подошла к нему и выдернула табачное изделие из-под нависших печальными паклями усов господина Индюка. В моей голове стремительно пронеслись возможные варианты, почему Шевкат находится в таком состоянии, от преждевременного закрытия сериала до гибели его любимой аквариумной рыбки. Неизвестность пугала меня больше, чем все несчастья вместе взятые, поэтому я вставила в рот креативного директора сигарету, пощёлкала зажигалкой, отобранной из его же влажных ладоней, и с вызовом скрестила руки на груди, ожидая, пока он затянется табачным дымом и наконец заговорит. Прошла целая вечность, хотя, на самом деле, не больше тридцати секунд, когда Шевкат выпустил ртом колечко дыма и произнёс: — Собирайся, Дениз. Пакуй чемодан. С собой возьми по минимуму, только самое необходимое. Я хлопала глазами с такой скоростью, что способна была бы производить электричество, будь ко мне подключён ветровой генератор. — Куда? – поинтересовалась я, даже близко не представляя, что задумал этот маловменяемый человек. — В Корею. Шевкат бросил быстрый взгляд на моё лицо и, видимо, вдохновившись увиденным, стал делать судорожные затяжки, одну за одной. — В смысле, в Корею? – задала я вполне резонный вопрос, не дождавшись от него добровольного объяснения. — В Южную, – произнёс он с таким видом, будто бы это объяснило мне абсолютно всё. — Это шутка? — Дениз… – креативный директор пожевал сигарету, а тем снова умолк и затянулся. Я пихнула его в плечо. Почему он играет в молчанку? Что за шуточки такие? — Говори же, Божье наказание! – Шевкат ещё раз был награждён ощутимым тумаком. Наконец, наши взгляды встретились, и я услышала, как он произнёс: — Ты больна, Дениз. — Больна? – пожала я плечами. – Что значит, больна, Шевкат? Он моргнул. Затем ещё. И ещё. Затем коснулся моей руки и осторожно сжал пальцы в своей ладони. — Пришли результаты обследования, которое ты проходила недавно. Кажется… кажется, в твоём мозгу имеется небольшая опухоль. Наступила тишина, прерываемая лишь резким шумом в моих ушах. Должно быть, это звук кровотока, подумалось мне. Странно, почему иногда мы слышим как бежит кровь по нашим венам, это ведь невозможно. Ну, не совсем невозможно, а… — Дениз? – я удивленно уставилась на креативного директора. – Ты слышишь меня? Мне хотелось ответить, что, естественно, слышу, а ещё поинтересоваться, почему вообще он спрашивает такие глупости, и зачем тратит время на подобную ерунду. Вместо этого я громко рассмеялась. Шевкат резко поднялся и, больно сжав за плечи, тряхнул меня изо всех сил несколько раз. — Прекрати, Дениз! Я заткнулась, ощущая, что меня мутит от скопившегося на кухне табачного дыма, выворачивавшего мой желудок наизнанку. Я бросилась открывать окно на кухне, чтобы только избавиться от этого тошнотворного запаха, но противная ручка как назло ни за что не хотела поддаваться, и я отчаянно задёргала ею изо всех сил. — Дениз! Шевкат приподнял меня и оттащил от окна. Все мои внутренности окончательно возмутились такому грубому отношению, усугубляемому никотиновой плотной завесой, стоящей у меня перед глазами, и скрутившись тугим узлом, попытались исторгнуть своё содержимое наружу. С трудом сдерживая рвотные позывы, я добежала до уборной и рухнула на колени перед унитазом. Когда я закончила опорожнять желудок, то услышала доносившуюся с кухни монотонную, но весьма витиеватую брань креативного директора. Уловив тишину за дверью уборной, он тоже замолчал и, кашлянув, поинтересовался: — Ты в порядке? Да. Нет. Я не знаю. Мне захотелось остаться здесь, на кафельном полу туалета на веки вечные и провести остаток жизни, обнимая своего белого друга. Не принимать никаких решений. Не думать, как жить дальше. Жить… — Шевкат, я умру? Позади раздались решительные шаги, и крепкие руки, схватив за локоть, вздёрнули меня кверху и поставили на ноги. — Хватит, Дениз. Успокойся. Ты будешь бороться. Мы будем бороться. Вместе. Я всхлипнула. Мне казалось, что я смотрю странный предрассветный сон, который должен вот-вот закончиться, но всё никак. Тем временем креативный директор хозяйским движением раскрыл створки моего шкафа и с деловым видом осматривал шеренгу висящих пёстрых и не очень нарядов. — Где чемодан? Нам нужно поторопиться. Я молча указала на антресоли, откуда высоченному Шевкату не составило большого труда извлечь мой довольно потрёпанный «самсонайт». — Ты должна понимать, что страховка не распространяется на подобные случаи, – затараторил он, накидывая в раскрытый чемодан мои шмотки, выдернутые из гардероба в совершенно произвольном порядке. – Для начала мы проведём повторное обследование и проконсультируемся с очень уважаемым врачом. Он турок, уже 20 лет работающий в Сеульской клинике, и по совместительству мой хороший друг. А дальше посмотрим. Я ошалело наблюдала, как в чемодан летит мой пляжный сарафан, старая вязаная кофта и брюки-чинос с биркой, купленные мною в прошлом году, но так ни разу и не надетые. Шевкат остановил сборы и озадаченно почесал затылок. — Э… зубная щётка? — Послушай, – я схватила из чемодана кофту и вспомнила, как вечерами в Измире бабушка вязала мне её, подзывая к себе изредка для примерки, и сердце защемило от необъяснимого страха. – Я невероятно признательна тебе за заботу. Правда. Ты… Я… Я даже не знаю, кто бы ещё решился оказать мне такую помощь и поддержку. Но я не могу её принять. Креативный директор замер с моим кашемировым палантином в руках. — Что значит, не можешь принять, Дениз? – он сощурил свои чёрные глаза, взгляд которых не предвещал мне ничего хорошего. – Я разве тебе помогаю? Предлагаю помощь, ты считаешь? Мы что, в ресторане, и ты не можешь сделать выбор? И я такой: «Возьми это блюдо», так думаешь? — Шевкат… Он не дал мне даже слово вставить. — Закрой свой рот и быстро собирай вещи. Не вынуждай меня повторять дважды. Мои губы сами собой плотно сомкнулись. Я быстро вытряхнула из чемодана совсем уж ненужное тряпьё, оставила бабушкину кофту и палантин, сложила туда бельё и лёгкую обувь, а в объёмную сумочку на длинном ремешке поместила документы, немного наличности и свои банковские карты. — Не знаю, сколько может понадобиться, – в растерянности произнесла я, вертя в руках пластиковые прямоугольнички с серебристыми буквами и цифрами на них. — За первичную консультацию и обследование – нисколько, – холодно проворчал креативный директор, – когда назначат лечение, часть расходов компенсирует «Авшар». Возможно, мы найдём ещё источники финансирования. Ты наверняка не захочешь афишировать эту ситуацию в СМИ, но журналисты… сама понимаешь, я не могу ручаться, что они ни о чём не узнают. Тогда люди могут начать собирать деньги… — Нет! – я не знала, из-за чего я злюсь, скорее всего меня раздражало то, что этот глупый сон никак не закончится. – Мне не нужна ничья помощь, ничьи деньги! Я не хочу, чтобы меня жалели! Шевкат зло уставился на меня. — Ты не ведаешь, что несёшь, – процедил он сквозь зубы. – Замолчи, глупая. Ты знаешь, что чувствуешь, когда болезнь отнимает у тебя родного человека? Дай Бог, никогда не узнаешь. Не узнаешь, каково это, когда твоя младшая сестрёнка сгорает от рака, а ты ничего, ничегошеньки не в силах сделать, а можешь только молиться и глотать слёзы от бессилия. Ты будешь сражаться, ты не закроешься в своём горе, отринешь эгоизм, ведь твоя жизнь принадлежит не одной тебе! Если ты сейчас не в состоянии рационально думать о себе, подумай о своей семье, родителях, сестре… Подумай о Чагларе! Я замерла, поражённая тем, что до этой минуты ни разу не вспомнила о нём. Чаглар… он, должно быть, огорчится? Расстроится? Почувствует себя плохо? В моей голове промелькнула гаденькая мыслишка, а нужна ли я ему буду, больная? Скорее всего… — Дениз, на твоём лице отражается всё, о чём ты сейчас думаешь. — Мне бы не хотелось говорить Чаглару, по крайней мере, пока. Шевкат прищурил один глаз. — Замечательно. Представь себя на его месте. Что бы ты почувствовала, если бы он с тобой так поступил? Скрыл от тебя, что болен? Усомнился бы в твоей любви? Допустил бы мысль, что ты можешь отречься от него, как только у него начнутся проблемы со здоровьем? Я скривилась от отвращения к самой себе. Обстоятельства слишком сильно надавили на мою, по заверениям директора, больную голову, и она отключилась. Ведь, мои мысли в таком ключе о Чагларе сродни… предательству. — Хорошо, Шевкат. Ты прав. Он издал крякающий звук своей носоглоткой, должно быть, означающий: «Пфффф, конечно же я прав», и я закатила глаза. По моему скромному мнению, то была самая адекватная реакция нормального человека на этого представителя семейства индюшачьих, которую только можно представить. — Дениз, останешься косой, – весело, как раньше, сказал Шевкат, и мне на мгновение показалось, что это всё глупый розыгрыш или чья-то (конечно же господина Индюка) неудачная шутка. Что я совершенно здорова, и моей жизни ничего не угрожает. — Знаешь, я совсем не ощущаю себя больной сейчас, – осторожно закинула я удочку. – Даже забыла, когда у меня в последний раз кружилась голова. — Так я тебе напомню, – не повелся на мои россказни Шевкат. – Аккурат тогда, когда ты шмякнулась на тротуар рядышком с генеральным офисом «Авшара». И если даже после этого ты не чувствовала ничего такого, то сам факт возлежание без сознания на земле в дизайнерском брючном костюме как-то настораживает, ты не находишь? И он сдавал своё обычное выражение лица, которое я «обожала». Смесь злорадства со всезнайством. Милашка. Я снова предприняла попытку испортить ему настроение: — Сколько там стоит болтаться с тобой в воздухе 12 часов? Я компенсирую. — Конечно, компенсируешь, – мгновенно хмыкнул Шевкат. – Или ты думаешь я своего корейского дружбана за просто так подставляю? Да у обычных людей неделя знакомства с тобой за год жизни идёт! Могу представить, как ему предстоит намучиться с самой звездой экрана Дениз Байсал. Мои брови сделали гимнастический мостик через весь лоб, пока я слушала этого бессовестного. Впрочем, Шевката это ничуть не смутило, и он продолжал: — У меня тут на примете съёмки социальной рекламы для одной государственной программы… вот и отплатишь мне за безграничную доброту. — Какой ещё рекламы?! – опешила я. — Социальной… Господи, Дениз у тебя уже и со слухом проблемы. Как ты станешь рупором женщин в борьбе против насилия в семье, не представляю. Хотя, для фотосессий вроде бы не нужны здоровые уши. Я поняла. Этой выводящей из равновесия болтовнёй Шевкат стремился отвлечь моё внимание от концентрации на собственных проблемах. То ли весть о болезни так повлияла на мою и без того неустойчивую психику, то ли за время нашего сотрудничества я действительно прикипела сердцем к этому усатому вредному индюку, но влажно шмыгнув носом, я протянула к нему свои руки и повисла на не слишком крепкой директорской шее. Шевкат на миг опешил, не зная, куда деть свои конечности, но в конце концов решил, что я всё-таки заслуживаю объятий, и не без неловкого ощущения, но достаточно крепко сжал меня в руках. — Ты будто старший брат, которого у меня никогда не было, но о котором я всегда мечтала. Я знала, что если произнесу это, то, возможно, очень пожалею впоследствии, когда перестану помещаться на нашей планете от раздувшегося самомнения креативного директора. Но правда была в том, что, если бы я этого не произнесла, то пожалела бы ещё больше. — Хватит разводить мокроту, – проворчал Шевкат недовольно. – Меня уже заждались симпатичные кореянки, а ты всё возишься. Давай! Не задерживай мою встречу с прекрасным. Хрюкнув, но сумев сдержать смех, я подхватила сумку и чемодан, перебирая в голове огромный список вещей, которые мне наверняка понадобятся в дороге, и которые я наверняка забыла положить. Махнув рукой на сей прискорбный факт, я суетливо объявила Шевкату: — Всё готово. — Когда ты позвонишь Чаглару? –поинтересовался он с нетерпением, и у меня внутри всё оборвалось. — Э… Чаглару? – замялась я. — Э, Чаглару, – подтвердил директор. – Я думал, мы договорились, что он должен быть в курсе. — Послушай, – я начала поспешно проталкивать чемодан через порог квартиры, надеясь, что Шевкат мне поможет, но он не сдвинулся с места. – Я обязательно созвонюсь с ним. Из аэропорта. Ну, чтобы он пожелал мне счастливого пути. А лучше, уже из Сеула, чтобы не волновался понапрасну, пока мы будем лететь. — А ещё лучше, по возвращении домой, а, Дениз? – поддакнул директор. – По-моему, так будет правильней всего. Я согласно закивала и только потом до меня дошло, что он попросту издевается. Глядя на мой помрачневший лик, Шевкат свой тоже скривил. — Как ты думаешь, всё это время Чаглар будет сидеть и ждать весточки от тебя, так? И это при том, что вы должны встретиться через несколько часов на съёмочной площадке? Я сделала скучающее лицо и отвернулась. — Испанский стыд, Дениз, – мрачно вымолвил Шевкат, подбирая мой многострадальный чемодан и выходя из квартиры. – Я испытываю крайнюю неловкость за тебя, сестрица, перед своим будущим зятем. Не в силах сдержать улыбку, я пообещала названому брату: — Обязательно позвоню из такси.