Не по сценарию

Лодочка дяди Ризвана лениво бороздила пролив, унося нас все дальше и дальше от бетонных берегов, сковавших непокорную морскую стихию, ставшую вдруг кроткой и послушной. Затишье перед бурей. — Дениз, ты любишь море? – услышала я над головой тихий голос Чаглара. – Я вот очень люблю море… — Какой турок не любит море? – удивилась я. Или что он имеет в виду…? Да, меня назвали этим довольно распространённым в Турции именем, которое означает «море», и которое даётся и мальчикам, и девочкам, и ещё служит фамилией куче народу. Это папа настоял, мама хотела назвать меня по-другому. В подростковом возрасте я, наверное, как и другие дети, бунтовала против родительской опеки, необходимости упорной учебы, ну и заодно против своего «дурацкого», как я тогда считала, имени. Но, повзрослев, я его вполне полюбила и уже не представляла себя, носящей какое-нибудь гордое «Ханде» или «Мирай». Теперь мне очень нравилось моё «Дениз», как оно мерно звучит, переливаясь сочетанием звуков, как будто набегающая солёная волна встречается с мягким, золотистым песком на берегу. Де-низ… — Дениз, ты задремала, что ли? Я вернулась в реальность, хоть это было и не просто. Под тёплым солнцем Стамбула и в жарких объятиях Чаглара немудрено расплавиться, как сливочное мороженое, забытое на столике в кафе, и тонкой струйкой стечь куда-нибудь вниз, например, к ногам в серых стоптанных кроссовках. — Куда ты смотришь? – спросил Чаглар. — На твою обувь. — А что с ней не так? — Всё так. Как объяснить человеку, что тебе просто нравится смотреть на него, даже на его кроссовки, и чтобы при этом он не посчитал тебя больной на всю голову? Я дотронулась ладонями до рук Чаглара, сомкнутых на моей груди, не упустив момента ощупать как следует его бицепсы, трицепсы и всё остальное. — Мне нравится, как ты ко мне прикасаешься… Оглушающая волна жара ударила мне прямо в голову. Я стала жадно хватать воздух ртом. Уф, что со мной происходит, когда он рядом? — Жарко? – догадался Чаглар. Он убрал свои убаюкивающие руки от моей груди и, чмокнув меня в плечо, поднялся с дивана. — Дядя Ризван, а есть что-нибудь попить? Чаглар подошёл к рыбаку и начал с ним о чём-то негромко переговариваться. Я повернулась к ним спиной, поджимая ноги и устраиваясь поудобнее. Ветер трепал красный флаг с полумесяцем, установленный на носу лодки, темно-синяя гладь воды расступалась перед нами, расходясь в стороны белыми бороздами, а крикливые чайки зависали над морем в плавном полёте, растопырив внушительные крылья. — Вот, попей, – сказал Чаглар, присаживаясь рядом и протягивая мне бутылку с водой. — Спасибо. Я сделала несколько жадных глотков, успокаивая лёгкое покалывание в горле. — Не хочешь порулить немного, сынок? – раздался из-за штурвала вкрадчивый голос нашего капитана. Чаглара чуть не подбросило на месте от открывшихся перспектив. Он недоверчиво уставился своими прекрасными глазами цвета моря на дядю Ризвана. Тот усмехнулся, отошёл от руля и, указав на него великодушным жестом, стал раскуривать какую-то толстую папиросу. Какой же мальчишка тридцати лет откажется поуправлять большой игрушкой? Чаглар стремглав понёсся под навес, сопровождаемый моим ехидным смешком. Ветер стал крепчать. Флаг трепыхался уже так, что невозможно было разглядеть, что же на нём изображено. Чайки как сумасшедшие стаями кружили над поднимающимися волнами, пытаясь выхватить из зелёных вод зазевавшуюся добычу. Я непроизвольно поёжилась, хотя солнце ещё светило вовсю и небо было преимущественно чистое. Мы двигались не слишком далеко от берега, стараясь не путаться под ногами у прогулочных катеров покрупнее. Дядя Ризван что-то показывал Чаглару на приборной панели лодочки, а тот, довольно расправив плечи, держался за хромированную окружность руля. Вальяжно проплывая мимо больших и маленьких набережных на нашем корабле, я заметила за очертаниями города чернеющее небо. — Будет дождь, дядя Ризван? – спросила я капитана. — Буря, дочка. Грядёт буря, – ответил он и многозначительно на меня посмотрел. Качка на борту нашей лодки значительно усилилась. Я хваталась за перила на носу судна, потому что даже сидя мне уже с трудом удавалось удерживать равновесие. Чаглар, широко расставив ноги, хмуро вглядывался в затягивающийся грозовыми тучами горизонт. — Сейчас доплывем до одной лодочной стоянки, – размеренный голос капитана без тени волнения немного успокоил меня. – Моя посудина может не пережить шторм на воде. Поможешь мне вытащить её на берег, сынок? — Конечно, дядя, – кивнул Чаглар. Миновав более-менее благоустроенные районы с белоснежными особняками, выстроенными в ряд, мы поплыли к каменистому природному пляжу с грязновато-серым песком. Вода здесь тоже была тёмная, испещряемая редкими мелкими каплями начинающегося дождя. Узкая полоска пляжа между покосившимися домишками и нависающим над берегом парком с высокими деревьями была заставлена лодками, лодочками и лодчонками. Некоторые из них были брошены совсем неприкрытыми под облачным стамбульским небом, а другие были заботливо накрыты брезентом. Дядя Ризван вернул себе место за штурвалом и направил лодку к берегу. Чаглар, преодолевая сбивающую с ног качку, добрёл до меня и рухнул на диван. — Ты как? Не укачало? – заботливо поинтересовался он. — Нормально. Просто обстановка.. какая-то пугающая, – я передернула плечами. Сильный ветер забирался под не прилегающую тонкую ткань моей туники и оставлял на коже ощущение озноба. — Иди ко мне. Чаглар крепко обнял меня, прижимая к своему телу. Тепло, исходящее от него, согревало и успокаивало, даря уверенность в том, что все будет хорошо. — Не бойся, – шепнул он мне на ухо. За какие-то считанные метры до берега небо все-таки разверзло над нами свои обильные дождевые запасы, как будто нам было мало воды вокруг. Хлынул настоящий ливень, и я за секунду промокла до нитки. Нос лодки врезался в сырой песок и тут же был отброшен волной назад в воды пролива. Чаглар закатал штанины своих спортивных брюк и спрыгнул в воду. — Держи! – капитан бросил ему конец каната и Чаглар потащил его на себя. К нему почти тотчас подбежало несколько мужчин в разноцветных дождевиках, помогая втащить судно дяди Ризвана на берег. Сам дядя тоже оказался по пояс в воде, с зажженной вопреки всем законам физики папиросой в зубах, он подталкивал лодку к спасительной суше с кормы. Раздался возглас: «Раз-два, взяли!» и мы все наконец оказались на песке. Я по прежнему стояла на носу лодки и мелко тряслась. Волосы, одежда, рюкзак – всё, абсолютно всё на мне было мокрым. По лицу стекали струи воды. Порывистый ветер трепал прилипающий к джинсам подол туники. Чаглар подбежал ко мне и протянул руки. — Давай, Дениз! Я осторожно перебралась через перила на носу лодки и, держась за протянутую ладонь, спрыгнула вниз, тут же подхватываемая сильными руками. За считанные секунды небо приобрело темно-фиолетовый оттенок с лиловыми подпалинами. Воздух вокруг почернел. Чаглар оглядывался, ища место, где мы могли бы спрятаться. Невдалеке стояло покосившееся сооружение, больше всего похожее на кабинку для переодевания, только с дверью. Эта хлипкая дверь, терзаемая шквалистым ветром, то захлопывалась с жутким грохотом, то вновь распахивалась, гостеприимно зазывая внутрь. — Нет! – услышала я слабый отголосок крика дяди Ризвана. – Лучше уж в лодку. Чаглар ненадолго оставил меня и, подбежав к нашему капитану, протянул ему руку с мокрыми купюрами. Дядя Ризван в ответ пожал руку, но денег не взял. Чаглар продолжал настаивать. Они препирались минут пять и я уже начала терять терпение. Ещё немного и меня сдует отсюда обратно в море! Наконец, мой возлюбленный победоносно вскинул руки вверх. Кто бы сомневался, его упорству позавидовал бы любой измирский ишак. Дядя Ризван указал Чаглару в сторону вытащенных на берег лодок и что-то начал объяснять. Потом он махнул мне широкой ладонью и принялся догонять удаляющихся по камням рыбаков в разноцветных дождевиках. — Пошли! – схватив мою руку, Чаглар со скоростью ветра потащил меня к большой накренившейся лодке, накрытой плотной серой парусиной. Мы подбежали к широкой корме и Чаглар откинул в сторону уголок брезента, помогая мне подняться наверх, чтобы попасть внутрь лодки. Здесь стоял затхлый, сырой запах и было немного душно, зато не дул ураганный, пронизывающий ветер и потоки небесной воды не пытались смыть нас с лица земли. Я на ощупь пробиралась вглубь лодки, давая Чаглару немного пространства для манёвров. — Ты внутри? – спросила я, оборачиваясь назад. — Я здесь, – раздалось совсем близко и его руки легли мне на талию. – Ты вся дрожишь. Он притянул меня к себе и наши мокрые тела соединились в один прохладный, дрожащий клубок. Мы сели на слегка накренённую поверхность палубы. — Холодно… – стуча зубами, выговорила я. На мои плечи легли две тёплые ладони. Как ему удаётся поддерживать нормальную температуру тела хотя бы в руках? Чаглар стал растирать мои плечи и спину, выжимая при этом из одежды на мне струи воды. — Сними… сними это. Моя туника не без помощи его рук взмыла вверх, скользнула мне по лицу и плюхнулась рядом на пол мокрой, склизкой массой. Я услышала знакомый жужжащий звук. Это разъехалась «молния» на его толстовке с белыми полосками. Чаглар тоже избавился от одежды и прижал меня к своему обнаженному торсу. Хотя кожа его была прохладной, изнутри этого тела ко мне прорывался спасительный, обжигающий жар. — Прости. С этими словами его пальцы слегка дотронулись до моей спины, оставляя после своих прикосновений яркие вспышки удовольствия, и, пробежав вдоль позвоночника, добрались до застёжки бюстгальтера. Резким движением Чаглар расстегнул его и сдёрнул врезающиеся в кожу лямки с моих плечей. — Прости. В темноте не было видно моих широко распахнутых глаз, зато моё громкое прерывистое дыхание эхом отражалось от всех поверхностей замкнутого пространства лодки. Снятый бюстгальтер присоединился к остальной нашей одежде, валявшейся на полу, и Чаглар снова притянул меня к себе. Я кожей ощутила соприкосновение наших тел, моя обнажённая, больше ничем не прикрытая грудь прижалась к нему. Руки Чаглара вновь оказались на моей спине, скользя по ней вверх-вниз, согревая. Я чувствовала, как судорожно и взволнованно он дышит. Я просто молча сидела, не в силах ни шевельнуться, ни вымолвить хоть слово. Чаглар всё гладил и гладил мою спину, скользя ладонями по выступающим лопаткам и позвонкам, затем наклонился и провёл губами по коже на плече. Я громко выдохнула. — Чаглар… — Обними меня, – попросил он и я робко положила руки ему на спину. На эту широкую, необъятную спину. Ох, Господь, какие ощущения… Эти прикосновения к его гладкой, тёплой коже сводили с ума. Я подняла голову, вглядываясь в едва различимые в темноте очертания его лица. Мокрая чёлка темной линией перечёркивала лоб Чаглара и с этой дико возбуждающей пряди волос на моё тело изредка спадали прохладные капли, остужая пожар внутри меня. Он снова склонился ко мне, нежно целуя плечи, выступающие бугорки ключиц, спускаясь всё ниже и ниже… С каждым новым касанием его губ к моей коже внутри меня нарастал болезненный импульс, стягивающий все внутренности в один тугой узел, ищущий освободительной разрядки. Его губы скользнули ещё ниже, оставляя влажный след от ключицы до ложбинки меж грудей, и замерли в сантиметре от набухшего от возбуждения соска. Я почувствовала его влажное дыхание на коже и с силой зажмурилась, стараясь не издать ни звука. Внезапно Чаглар рванулся вверх, впиваясь в мой рот неистовым поцелуем. С ухающим с огромной высоты вниз сердцем я ощутила его горячий, требовательный язык внутри, изучающий и ласкающий меня, и не смогла сдержать стон. Он резко опрокинул меня на спину, положив ладонь на мой затылок, чтобы смягчить соприкосновение с деревянной палубой. Его бёдра с силой вжались в мои, а его пальцы крепко обхватили мои запястья и зафиксировали их у меня над головой. Затем его губы снова нашли мой рот и я стонала и извивалась от этих ненасытных поцелуев. Чаглар едва ощутимо прошёлся зубами по моей нижней губе, а затем начал посасывать её и моё тело сотрясла дрожь. — Я хочу тебя, Дениз, – прошептал он. – Я как сумасшедший хочу тебя.