Идущая по грани или Сказки Зелёного Леса

      Приглушённый цокот копыт стремительно приближался. Вскоре и сами всадники показались из-за поворота тропы. Леди и её спутники остановились. Первым к ним, осадив горячего Крабангула, подъехал король. Черты его лица стали резче в редких серебряных, тонких, словно нити, лучах луны, периодически вспыхивающих в волосах и митриловом, филигранно переплетённом обруче вокруг головы, отражающихся в глазах, рассеивающихся, придавая ему особую таинственность и грозное величественное сияние. Будто сам Дух Леса явился в облике Перворождённого. За ним по пятам следовали лорд Халлорн на чалой ретивой кобыле, десяток вооружённых воинов в броне и ещё несколько эльфов сопровождения.       Вести о произошедшем застали Владыку в Лунном Ручье, да и сам он почувствовал неладное. Эти вести вынудили, не мешкая, отправиться навстречу. Во взоре Леди Трандуил прочитал все, что нужно — молчаливый короткий диалог. Нахмурился, обвел глазами остальных, задержался взглядом на менестреле. По его знаку из свиты вперёд выехали двое. Один спешился, уступая коня эльфийке. Мягкие носилки превратились в плащ, которым обернули бесчувственного беглеца, и его принял к себе второй всадник. Кавалькада галопом отправилась к Дворцовой Скале.       Взбудораженный было дворец, в последние дни больше напоминавший муравейник, затих как по волшебству. Вид короля, под стать ему грозной и мрачной Леди, озадаченного хмурого Халлорна заставил всех примолкнуть. Эльфы осмеливались лишь обмениваться мыслями, например: жив ли ещё менестрель? Как бы то ни было, Линдира любили все! И надеялись, что дивный голос и струны его лютни вновь зазвучат в стенах дворца и под пышными кронами Эрин Гален.       Менестреля пронесли мимо скорбно сдвинувшего брови Леголаса, сглотнувшего комок тревожного и щемящего грудь волнения. Король поддержал сына взглядом. Из-за угла метнулась лёгкая тень и, всхлипнув, вдруг бросилась на грудь принцу, уткнувшись туда лицом. Тот приобнял её, машинально поглаживая по плечу.       Учитывая их отношения, это весьма удивило короля. Он слегка приподнял бровь, однако, не задерживаясь, проследовал дальше. И почему-то произошедшее совсем не удивило Леди. Тень слабой улыбки на неуловимый миг мелькнула на строгом лице. Лаихенэлен, чуть замедлив шаг, глянула на них, подбадривая, и поспешила за королём. Олвен и Леголас, памятуя о наказе аварэ держаться подальше, за ними не пошли.       — «Видели?» — послала ей Морвен, указав глазами на застывшую пару.       — «У тебя получилось!», — одобрила Леди.       — «Лишь чуток подтолкнула. В основном — сами» — коротко улыбнулась управительница. И удивленно приподняла бровь: — «Ты знала, что так будет?       Лаихенэлен только коротко улыбнулась:       — «Ты позаботишься о них?»       — «Непременно. А тебе — удачи!»       — «Благодарю! Она понадобится».       Линдира расположили в том же покое, где он содержался до сих пор. В комнате остались только король и Форлас. Халлорн, испросив разрешения взглядом, предпочёл не входить — уж очень ему становилось не по себе от магических изысков Леди.       Владыка и целитель, пребывая наготове, напряжённо наблюдали.       Лаихенэлен склонилась над менестрелем. В Ренэмире на её голове засветилась Ниенн Ахе, пульсируя и разгораясь всё ярче, по мере того, как сила аварэ будила тонкие потоки, подчиняя и направляя их… В том состоянии, в каком Линдир был сейчас, действо позволило ей проникнуть в него… до определённого момента… И на неё сразу же тяжелыми, бесформенными глыбами обрушились глухое отчаяние и беспросветная тоска без всякой надежды, погребающие под собой, грозящие раздавить. Снаружи Линдир казался «чистым», самим собой. Но так только казалось. Зло угнездилось внутри, прячась за воспоминаниями и мыслями самого эльфа. Заклинание Тени, словно гибкая, тонкая, но прочная оболочка, защищало его.       — Всё, — Леди выпрямилась. — Дальше мне не продвинутся без его согласия.       — Аванир, — констатировал Форлас.       — Да.       — Как ты и предрекала, он попробовал сбежать, что же побудило его к этому? — спросил король.       — Искажённая память, и как следствие — искажённое восприятие, — отозвалась Леди. И уточнила: — Его реакция на Леголаса и Олвен.       Лаихенэлен знала наверняка, почему сбежал Линдир, почему так остро реагировал на Леголаса, подсказка крылась в той самой истории, что поведал ей принц: двое сбежавших с праздника юношей. Она знавала людей, которые обладали властью над разумом, могли внушить другому человеку всё, что им заблагорассудится… Это мог сделать эльф в отношении человека, даже вопреки его воле, например, зачаровать… Сильного человека подчинить, сломать трудно, но возможно, а у орков аванир вообще нет. Но то люди! У эльфов иначе… Тёмные… Давно один пленный из Заблудших раскрыл ей секрет, каким образом Гортхаур подчинил их себе. Они ДОБРОВОЛЬНО позволили проникать в их разум! Но сама загадка заключалось в том, как Чёрному Майа удалось этого добиться?! И только не силой! Аванир сломать невозможно… Обойти? Остаётся обман… Именно так поступила Тень. Не сам же Линдир ей позволил!       Память. Странная это штука — память. Могла бы она, например, помочь Линдиру просто забыть о неприемлемом для него? Эльфы ничего не забывают!.. А если воспоминание ложное… Если всё правильно не рассчитать, последствия могут быть непредсказуемые. Нужно очень осторожно, слой за слоем, проникнуть в глубины памяти, выделить нужный «участок», отделив ложь от правды, искажённое удалить, выжечь, или стереть — всё зависит от вида заклинания, которым пользуешься. И это если хватит сил! Но зачастую воспоминания связаны с очень сильными эмоциями или избавляемый сам, порой неосознанно, цепляется за них, или чужая воля, как в случае с менестрелем, удерживает насильно — всё это может осложнить «удаление», а то и вовсе сделать его невозможным. То есть, воспоминание «соскользнёт» и уйдёт на самое «дно» или произойдет сбой, тогда доступ к памяти будет перекрыт. Опять же, это свойственно смертным! Стандартные ментальные заклинания — это задающее разуму определенную модель действия. И на эльфов они не действуют. Память квенди гораздо сложнее! Барьер… Завеса над истинными воспоминаниями! Она видела такое у Глорфиндейла. Только в разы мощнее! Эллери… Их, истинные воспоминания можно скрыть от самого обладателя, но не уничтожить окончательно. Властью над тайнами памяти обладает Владыка Грёз, Вала Ирмо… Но у неё нет силы Валы! Хотя… Не только память крови давала ей информацию о жизни народа матери. Рэнемир содержал в себе частицу силы Крылатого и хранил память о давней трагедии. Ниенн Ахе — Руна Скорби и Памяти — даёт такую особую силу заклинаниям Лаихенэлен, воздействующим на сознание… Как бы там ни было, нужно согласие Линдира.       Трандуил задумался:       — Даже если Твари удалось проникнуть в его разум обманом. Каким образом контролируется его феа?.. Внутренняя борьба, тень на сознании… Неужели? — он перевел встревоженный взгляд на аварэ.       Та качнула головой:       — Чужой дух не пытается завладеть его телом. Будь это так — мы бы заметили раньше. Тут несколько другое. И чтобы узнать точно и помочь Линдиру, он должен открыться.       — Как же ты «достучишься» до него? — спросил король немного спустя.       Взгляд Леди странно блеснул. С самого начала, как только Леголас привёз менестреля, ещё снимая «оковы», она поняла о необходимости проникновения в сознание Линдира. И то, что есть внутри него, будет изо всех сил заставлять отчаянно этому сопротивляться. В том, что произошло с менестрелем, многое ей стало понятно ещё в первый раз, что-то пришло во время размышлений, кое-что, буквально накануне, было подсказано самой Олвен и в разговоре с леди Морвен. И теперь, когда настала пора, предпринятое ею должно было сработать! И оно сработало! Олвен и Леголас, сами того не ведая, сыграли отведённую им в плане аварэ роль.       Очень осторожно Лаихенэлен взывала к менестрелю, без конца продираясь сквозь чёрное сопротивление. Тварь, сидевшая внутри, боялась её и, зарываясь всё глубже, выпускала липкую и душную завесу, усугубляя в Линдире то самое чёрное отчаяние и безысходность. Преодолевать чары Тени, хитрые и сильные, было сложно. Слой за слоем… как листья с капустного кочана. Эльф слышал зов, но не откликался… Страх! Почему?.. Пока этого было не понятно. Леди не оставляла попытки. Возникало желание пойти напролом, но нельзя! — и приходилось сдерживать силу. Пробившись через вязкий и душный заслон, Лаихенэлен послала насколько возможно ярких и счастливых образов: воспоминания и то, что может свершиться, и самым действенным оказалось то, на что она и поставила!       Колебание.       Наконец, Линдир, сумевший на время отделить и осознать себя, откликнулся. Сначала робко и недоверчиво. Потом уверенней. Ухватившись за это, она усилила поток видений. И менестрель жадно потянулся к ним, как узник, заключённый во мраке узилища, к лучу солнечного света, как умирающий от жажды к глотку свежей чистой воды…       …Ужас охватил её, когда она проникла в сознание эльфа. Память менестреля обрушилась на неё хаотическим потоком. Перед глазами замелькали разрозненные образы, которые никак не желали складываться в единую картину. Видения мелькали сполохами, мешая разглядеть главное — так действовало заклинание Тени! Тварь отчаянно пряталась за ними, ускользая… Постоянная, ни на мгновенье не прекращающаяся лавина образов. Человек, в каждый момент времени удерживает фокус внимания на одном-единственном воспоминании, а эльф — на тысячах, миллионах, миллиардах воспоминаний! И сейчас ей пришлось пробиваться сквозь сплошной водоворот. Её собственное заклинание помогло упорядочить эту пёструю массу. Выделить, удержать. Вот оно! Нужное воспоминание проплыло перед ней… Она только убедилась в своей правоте, о чём догадалась с самого начала, но увидеть это словно воочию!        «… — Потому что… я желал, чтобы ТЫ был девой!..        — … Я тоже был бы не прочь, если бы ты… — мелькнул обрывок юношеского воспоминания.       Леголас! Он нашёл его! Спас! Он чувствовал его тепло. Открыл глаза. Принц улыбался…»       Вот тот момент! Вот где началась навязанная ложь!       «Пальцы скользят чутко и трепетно по разгорячённой коже… Дружеская ласка и объятия перерастают в нечто большее. Горячие губы… Разум прошило холодной волной паники. Но понимание неправильности и противоестественности происходящего перекрывают неведомые доселе восторг и нега… Ты в тайне мечтал об этом! Таково твоё стыдливо скрываемое от самого себя желание!.. И он стал отвечать, всецело отдаваясь этому всепоглощающему чувству!.. Эта ночь перевернула их мир.       Когда он проснулся и обнаружил себя полураздетым в объятиях своего друга, ужас осознания содеянного охватил с новой силой. НЕТ!!! Это неправильно! Этого просто не может быть!.. А Олвен?! Как же жить теперь с ЭТИМ?!!!»       Это было омерзительно! Воспоминание, искажённое до такой степени и дополненное ложным, неудивительно, что оно, воспринимаемое менестрелем как свершившееся событие, было столь неприемлемо для него, что в свете глухого отчаяния привело на грань безумия! Лаихенэлен уловила отголоски страшных мыслей, которые, порой, менестрель воспалённым разумом считал своими: «если ты не можешь смириться и жить с этим — убей его, и ты избавишься от пагубного влечения! Пусть затоскуешь навеки, зато нового падения не будет!». Они, как и «воспоминание», усиленные яркими эмоциями и магическим внушением, тёмными «корнями» уходили в глубокие слои… И всё же Линдир боролся с чёрной отравой! Успех был переменным. То он осознавал, что рождение подобных мыслей не может исходить от него, то наваждение накатывало вновь. И когда он днём откликнулся Леголасу, бывшее внутри него, кто знает, может, предчувствуя свою гибель, вдруг сделалось невероятно сильным и стало требовать убить принца. И он почти готов был это сделать! Не видя никого выхода из страшного тупика, он совершил слепой и, по сути, бессмысленный побег. Но убежать от себя самого естественно не мог и собирался просто покончить с собой. И не успей они вовремя…       Гнев обуял Лаихенэлен. Не стало преград. Менестрель, его до предела измученное «Я», в безопасности наблюдал где-то со стороны.       Цель была перед ней. Это походило на сгусток мрака, густого, липкого, цепким спрутом угнездившегося в разуме Линдира, запустившего свои щупальца в одно единственное настоящее воспоминание: два юных эльфа на берегу пруда возле хижины, подпитывая отравой, заставляя помнить то, чего не было! Леди чувствовала, как от этого источника исходит неимоверная ненависть, безжалостность и жестокость чужой воли. Нечто подобное она испытала, когда пыталась «проникнуть» в медальон с руной. Теперь ясно открылось, чем бы всё закончилось для менестреля… Оставалось лишь «выжечь» мерзость, терзавшую несчастного. Это опасно, но другого выхода нет!       Силовые потоки взвихрились в неистовом, но упорядоченном танце. Воздух зазвенел на грани слышимости… Сошлись две силы… И когда одна одолела средоточие другой, словно волна тяжёлого отката устремилась куда-то в незримую даль, настигла свою цель и эхом же вернулась, отразившись в невидимой ткани тонкого мира.       Прошло некоторое время. Зеленовато-белый холодный луч, связывавший Рэнемир, взор аварэ и менестреля, иссяк. Лицо эльфа на миг страшно исказилось, тело, бившееся в конвульсиях, выгнулось дугой и опало. Чёрное маленькое облако вышло из него. Выпустив напоследок эманацию смертной муки и ужаса, расселось, истаяло, ровно и не бывало. Леди отпрянула, тяжело дыша. Трандуил и Форлас подхватили её.       Итак. Она сделала это! Её отчаянно трясло, пот струился по лицу. Лаихенэлен откинулась, опёрлась спиной о стену и перевела дыхание. Она в очередной раз поразилась, сколь тонок, рискован и одновременно прост, оказался замысел Тени! Криво про себя усмехнулась: неужели всё так «просто»? Действовать изнутри. Заставить думать так, как нужно! Засадив эту тварь в голову Линдира, уцепившегося за одно единственное воспоминание, наведшего морок, исподволь влиять на его мышление! Но аванир не пробит — менестрель сохранил своё «Я»! И это успокаивает.       Страх, ранее мешавший Линдиру ответить на её призыв…       Душащие чёрные тенета вражеской силы… И голос сородича, как луч спасения во мраке отчаяния!.. А потом это мерзкое, нестерпимо отвратительное, стремительно ринувшееся в открытое сознание… Размытый туманный образ, тёмное пятно на грани, на самом краю…       Так вот как Тени удалось обмануть, проникнуть в его разум! Голос эльфа! Воспоминание было донельзя размытым, обрывочным, и узнать, кому принадлежал голос конкретно, не представлялось возможным. Не узнал бы его и сам Линдир. Опять же, результат действия заклятия Тени!.. Тёмные! Никто из Перворождённых больше не стал бы помогать ей!!!       — Дух-паразит, — задумчиво проговорил король, а Форлас скривился от отвращения, когда Леди, немного придя в себя, отвечала на их вопросы. — Никогда не сталкивался с подобным.       — Довольно редкое явление. На практике, у эльфов не встречала тоже, лишь у смертных. О нём мне рассказывал мой Учитель. В данном случае это оказалось под силу лишь майа. И не столько сама тварь влияла на Линдира, сколько заклятие Тени усиливало её. Ибо, как таковых, нет заклятий, что действовали бы на разум эльфа.       — Тень — майа, — пробормотал, думающий о чём-то Форлас. Он до сих пор ещё находился под впечатлением от того, чему стал свидетелем.       — А тот, чей голос слышал Линдир? Его нужно найти!       — Не знаю… Боюсь, это останется тайной. По крайней мере, пока… Это мог быть кто-то из Тёмных. А Линдир ничего не знал о них и доверился, решив, что уже оказался в руках сородичей. Приоткрылся…       Они долго молчали.       — Тяжёлый урок, — произнёс, наконец, король. — Но и доказательство — аванир не сокрушить!       — И главное — Линдир спасён! — добавил Форлас, восхищённо поглядывая на Леди. Та только бесконечно устало вздохнула и покачала головой: если бы Линдир не открылся, справилась бы она?       Потом, несмотря на возражения Владыки и целителя, выставила обоих за дверь.