Идущая по грани или Сказки Зелёного Леса

      Ей снился дивный сон…       Светло-зелёные глаза смотрели на неё с великой любовью и печалью. Её ладонь, прижатая к его щеке его ладонью. Губы, шепчущие её имя…       Оказалось, в забытьи она пробыла совсем недолго. Но проспала почти сутки. Морвен снова ухаживала за ней.       Леди вздохнула, прошло около часа, как она вернулась из лазарета. Спасённые пока были вне опасности, хотя опять потребовалось приложить немало усилий. Некоторые ещё так и не пришли в сознание, остальные спали, погружённые в целебный сон, в том числе и её подопечные эльфиечки. Но расслабляться однозначно не стоило, впереди ещё много работы.       Вода с ароматными травами в мраморной купели смыла остатки усталости, и в качестве отдыха аварэ отправилась бродить по дворцу, в котором явственно ощущала, как спало общее напряжение. Добравшись до трапезной, прислонившись к стене, украдкой наблюдала, как юные служанки, весело щебеча, накрывали к ужину. Девы были так увлечены, что не замечали никого и ничего. Думая, что абсолютно безнадзорны, они дали себе полную волю, и через несколько минут Лаихенэлен не сомневалась, что некоторые из них по уши влюблены в короля или принца. Лишь одна девушка со светло-пепельными, серебристыми волосами, заплетёнными в шикарную косу, и печальными ясными серыми глазами молчаливо и обособленно от остальных выполняла свои обязанности. Кажется, она знает её имя… Да, Айилинон. Скромная молодая служанка вызвала у неё расположение.       Кто-то приближался, и аварэ отступила в тень. Мимо вихрем пронеслась леди Морвен. Зычный, призывающий к порядку голос управительницы эхом отразился от стен и сводов залы, заставив притихнуть не в меру развеселившихся эллет.       Так никем и не замеченная, Лаихенэлен пошагала дальше. Крутая лесенка, вившаяся спиралью, привела её на самый верх. Толкнув деревянную, как и всё во дворце, отделанную изумительной резьбой дверь, Леди оказалась в маленьком коридоре. На неё пахнуло свежим ветром и запахами Леса, что уже готовился к осени. Похоже, в этом году осень обещала быть ранней гостьей. Изогнутый коридорчик, вырубленный в камне, выходил на обширный балкон, что находился под самой верхушкой Дворцовой скалы. Преодолев несколько ступенек, можно было оказаться на каменной, идеально отполированной площадке, образованной естественным гротом, должный вид которому придали искусные руки мастеров, работавших здесь когда-то.       Лаихенэлен уже готова была сделать последний шаг, и вдруг замерла, прижавшись к стене, благо поворот скрывал её. На балконе с видом на расстилающийся внизу лес и возвышавшийся на северо-востоке Эребор стоял король. Некоторое время она заворожёно наблюдала его высокую фигуру, линию спины, широкий разворот плеч, гордую, прямую посадку головы. Он был без короны и даже без простого обруча. Порывы ветра свободно развевали длинные платиновые пряди. Сердце предательски дрогнуло. Он смотрел, устремив взгляд в даль. Чувствовал ли он её присутствие? Вполне возможно.        От созерцания её отвлёк едва слышный стук, заставивший сильнее вжаться в стену, затаиться и задержать дыхание. Трандуил слегка повернул голову на звук. На террасе, войдя через какой-то другой вход, появился Леголас.       — Отец, ты здесь. — Принц остановился чуть позади Владыки.       — Ветер сегодня свеж, и дышится особенно легко, — король вдохнул полной грудью. — Лето идёт на убыль. Осень скоро грядёт в лес.       — Отец, — снова начал Леголас, — Тауриэль сказала, что ты отправил Алькванара обратно на запад.       — Да, нужно проверить дальние границы.       Воцарилось молчание, во время которого принц, казалось, набирался решимости.       — Я хотел бы отправиться на поиски Линдира. Леди говорит, что он жив, и я ей верю!       — Восток, — задумчиво молвил король, по-прежнему глядя в даль, — мы почти ничего не знаем о нём.       Леголас потерял терпение. Он прекрасно понял, кем и чем сейчас полны мысли отца.       — Ты не отходил от неё всю ночь. Тебе не кажется, что настало, наконец, время вам открыто и как следует поговорить? Сколько ещё вы будете мучить друг друга? А, заодно, и всех нас?       Король молчал, а потом резко повернулся к сыну.       — Ты хочешь этого? — спросил он, испытующе впиваясь взглядом в глаза Леголаса.       — Да, — прозвучало решительно и уверенно.       — Хорошо.       Потом принц лишь наблюдал, как взметнулись волосы и полы отцовского одеяния.       Лаихенэлен со всех ног кинулась прочь. Леди почти не помнила, как оказалась у себя. Она знала, что он идёт, и замерла, не шевелясь. Стука в дверь не было, потому что впопыхах она даже не закрыла её. Стоя спиной, чувствовала, как он остановился на пороге, чувствовала его взгляд, слышала его дыхание. Каждая клеточка её тела напряглась в ожидании…       Шаг. Ещё…       Что-то случилось, когда он приблизился к ней… Спросите её, и она не сможет объяснить. Мир словно дрогнул. Было До и После…       — Лаихенэлен…       Он медленно развернул её к себе.       Она закрыла глаза, слушая, как его рука нежно коснулась щеки, провела по шее… Его пальцы скользили осторожно, трепетно, словно боясь, что она окажется видением, бесплотным миражом и исчезнет от одного лишь неверного вздоха…       Мир вокруг исчез. Были только Он и Она.       Она уплывала. Его глаза, сумасшедшие от долго сдерживаемой страсти… Губы горячие и требовательные. Их подхватило течением реки по имени любовь, и ещё нескоро они выбрались на берег…       Трандуил приподнялся на ложе, заглянул ей в лицо.       — Твои глаза подобны звездам… ЛЮБИМАЯ…       Он зарылся в душистые волосы, тёмным шелковистым плащом окутавшие её. Вдохнул их дивный аромат. Отодвинул прядь и прильнул поцелуем к нежной шее.       Лаихенэлен приложила ладонь туда, где под мощными плитами грудных мышц, в унисон с её собственным, билось его сердце. Его рука скользнула вниз, и они начали всё сначала…       С особой жадностью он ласкал её тело, а потом неистово обладал и никак не мог насытиться, словно изголодавшийся и умирающий от жажды путник, вознаграждая себя и её за все три тысячи с лишним лет ожидания и разлуки. Она с жаром отвечала ему, отдавая себя всю. Они растворялись друг в друге, припадали друг к другу, как к живительному источнику, и пили, пили из него, пока рассвет не заставил немного опомниться.

***

      Они лежали в объятиях друг друга, и смятение вновь охватывало их души, ибо они были потрясены произошедшим между ними. Как хрупка и тонка та грань, возле которой оба находились сейчас! Один неверный шаг, слово — и всё рухнет. Любовь, долгие годы жившая в сердцах, наконец, взбунтовалась и прорвалась наружу, но соединит ли их эта ночь? Слишком многое препятствовало их союзу! Лаихенэлен прижималась к его груди и впервые боялась сама себя, того огня, что зажёгся в ней. Примет ли он, если она распахнётся перед ним во всю ширь, раскрывая всю необъятность охватившего её чувства, огромного, как сама Вселенная? Она удивлялась сама себе:       «Я даже и не представляла, что НАСТОЛЬКО, ТАК люблю его! И НИЧТО отныне не погасит это пламя… Как бы ни сложилось».       Она с надеждой заглянула в его лицо, словно чаяла найти там ответ. Что только не говорили о нём! Жестокий, расчётливый, безжалостный, принципиальный, высокомерный. Не мудрый. Хотела бы она посмотреть, какими бы вы были, имея с одного бока Дол-Гулдур, с другого — Дракона, в течение сотен лет держа противостояние. Сравнивая прошлый опыт, и, насколько она успела узнать историю западного мира, особенно последней эпохи, за короткое нынешнее пребывание, другие эльфийские королевства оставались под надёжной охраной Колец, а Лотлориэн — ещё и чар Артанис. У Трандуила же не было такой защиты! Кроме, может быть, этой его удивительной связи с Лесом! Но его магия не была настолько сильна, чтобы полностью оградить его от зла. Холодный король. Нет! Маска! Вынужденный камуфляж. Она видела и чувствовала его душу и ЛЮБИЛА. Безмерно! Как видели и понимали это лихолесские эльфы, десятилетие за десятилетием проходившие суровую школу вместе со своим правителем, пусть и пришедшим, но принявшим их уклад жизни. Конечно, и трагическое прошлое — Дориат, распри с нолдор, гибель отца и, чего греха таить, несчастливая любовь, оставили на нём свой отпечаток, настолько изранили его сердце и душу, что теперь ради противостояния жестокости судьбы, в потоке этой не балующей лаской жизни он вынужден был облачиться в прочный панцирь. Самозащита — хотя бы для того, чтоб элементарно выжить и спасти свой народ. А внутри жила любовь. Да, любовь к искалеченному, больному лесу и его эльфам. Найденный в этом смысл жизни. Вулкан, спящий под ледяным одеянием. Мать, пока была ещё жива, рассказывала им с сестрой предания о далёкой древней северной земле, за целой грядой таких гор. Да и Дальний Хребет изобиловал ими. Усмехнулась про себя: если он вулкан спящий, то она — действующий, вернее, разбуженный. И это сделал ОН! Вспомнились Маэлнор с его безотчётной и молчаливой любовью к ней и жаркое, полное возвышенной страсти поклонение отца Эленьвэ… Трандуил не таков! Не в словах выражает он свою любовь, но в поступках и делах. Воспитание Леголаса — тому пример. Но дело не в этом. Ныне, поддавшись захватившим её с головой чувствам, она встала на путь, который сама даже не допускала, и запрещала себе думать о подобном. Будет ли следующий шаг, или предстоит вернуться к началу? Он всё крепче прижимал её к себе, при этом закрываясь, но она понимала причину — смятение, страх быть не понятым. И она смирила свой порыв, чтобы не давить, хотя чувствам было невыносимо тесно в груди. Только позволила себе потянуться к нему:       «Любимый!!!».       С нежностью приложила ладонь к его щеке. После смертей Эленвен, отца и одного из Учителей, она тоже облачилась в подобный панцирь. Мало кому удавалось достучаться до неё. Неприступная суровая Леди, а дар Видящей ещё больше усиливал облекающий её грозный ореол — в глаза никто не смел ничего сказать, но много раз за спиной сыпались обвинения в холодности и даже жестокости. Только дочери, Владыке Ильвэ, да ещё принцу Форвэ, ставшим для неё семьёй, удавалось в отдельные моменты общения растопить ледяную оболочку. Пожалуй, лишь материнская любовь позволила сохранить горячее от природы сердце и нежность в нём, и не дать ему замёрзнуть и ожесточиться окончательно, оставляя одно только наличие Долга. Теперь Трандуил проник за казавшуюся неприступной броню, всколыхнул и разжёг костёр из однажды воспламенённой им же лучины. И как прав оказался Владыка Ильвэ! Любовь взяла своё! Чувство, которое, как ей казалось, было навсегда похоронено в самых дальних и укромных уголках души, вспыхнуло вновь, да с такой силой, что пугало и изумляло её саму. Пугало? Скорее настораживало, заставляло ощущать себя… странно, непривычно. Она привыкла быть одна, самостоятельно принимать решения и может это… опасение стать зависимой от нахлынувшей, словно прибой, любви? По сути, они едва знают друг друга. Разными были их пути. Какие ещё неведомые ей тайны скрывает его феа? И после первых порывов страсти смятение и настороженность вполне естественны. Чувствует ли он, на самом деле, то же самое? Она вдруг поняла, что противоречит сама себе. Оставалось, отринув всё, руководствоваться только ощущаемым на данный момент. А на данный момент любовь завладевала ею всецело и бесповоротно.       — Лаихенэлен, — в его голосе чувствовалась нешуточная взволнованность, заставившая насторожиться.       — Да?       — У этого леса никогда по-настоящему не было Владычицы. Согласна ли ты стать моей королевой и матерью наших детей? — Вот так, без всяких предисловий!       Она замерла. Вот он — тот самый шаг, которого она ждала и боялась! И он с таким трепетом и волнением ждёт её ответа! Душа, объятая пламенем любви, уже кричала: «ДА»! А разум твердил: «Будь осторожна!» С одной стороны, они любят друг друга, и с их браком достигались преследуемые ею цели, исполнялось Пророчество:       СОЕДИНЯТСЯ ВОСТОК И ЗАПАД В ВАШЕМ СОЮЗЕ…       Разве, будучи её супругом, Трандуил откажется сотрудничать с единственным народом Перворождённых, остающимся и разделяющим судьбу Средиземья? С другой… Выполнение Долга потребует от неё рано или поздно покинуть Трандуила, и нет никакой гарантии, что выполняя Долг, она не разделит участь сестры. Калёным железом жгло душу предупреждение Великого Орлангура:        СТРАДАЮТ ЛЮБЯЩИЕ ВАС… СТРАДАНЬЕ ПРИМЕТ ВАШ КОРОЛЬ…       А разве не страдал он уже? Мучительно долгие мгновения она взвешивала. Прикрыла глаза, словно боясь, что он прочтёт в них смятение. Она не задумываясь, сказала бы «да». Но… Слишком много «но». Как объяснить ему, что путь только начат? Что далеко на востоке ждут. Так много ещё необходимо сделать… Ей предстоит уйти — это однозначно.       «Если бы он согласился ждать, то я возвращалась бы к нему… А если я погибну? Как смею я давать надежду на счастье, чтобы жестоко оборвать её? Немыслимо!»       Но и прямой отказ разобьёт ему сердце. Судьба уже бросила их в объятия друг друга! Испытание или знак… Она решилась на откровенность:       — Мне трудно ответить тебе, Трандуил. Всемогущее Эа свидетель — я желаю всем сердцем быть с тобой! Но мой Долг не позволит мне постоянно оставаться рядом… Согласишься ли ты ждать меня? Тогда я буду возвращаться. Я… я… ПОНИМАЕШЬ ли ты меня?       Слова неожиданно кончились. Она даже не стала поминать Эленвен, хватит и этого! С надеждой посмотрела ему в глаза, в тайне боясь, что он не поймет, отстранится, замкнётся в себе… И тогда они потеряют друг друга, едва обретя. Да и какая из неё владычица? Почти с отчаянием, она прошептала:       — Я ЛЮБЛЮ! Но нужна ли тебе такая жена и королева?       Ответный потемневший взгляд короля тяжёлым камнем лёг на душу. Кажется, он был подавлен её словами. Теперь уже он метался в поисках ответа. Чувствовал ли Трандуил, что она скрыла от него самое важное: возможность её гибели?       Владыка снова молчал. Долго. А когда заговорил, ей почудилось, что ответ его продиктован отчаянием, скрывавшим за собой три тысячи лет холода и одиночества. Вспомнился его полный муки зов, на который она не ответила. Каждое слово давалось ему с неимоверным, не меньшим, чем ей, трудом, и тем больнее было слышать слегка срывающийся тихий голос.       — Я не ведаю, что за Долг довлеет, имеет такую власть над тобой, в чём его суть, и нутром чувствую, что не могу пока спрашивать. Я знаю только одно: ТЫ — нужна мне! Как воздух. Как свет. Жизнь наша — друг в друге… Будь это не так — не было бы сегодняшней ночи. — Лаихенэлен, — прозвучало сдавленно, с мольбой, — что я должен пообещать? Тебе нужна свобода? — Проглотил комок. — Хорошо. Ты вольна покинуть лес, когда сочтёшь нужным… Я должен ждать… Я буду.        Неужели чувства возобладают над разумом? Дальнейшее было похоже на сумасшествие:       — «Наш брак будет сложным. Мы будем страдать!»       — «Не больше, чем страдали до этого».       — «Мне придётся покидать тебя», — напомнила она.       — «Я буду ждать», — повторил он.       — «Я… я могу погибнуть в походах»       — «Я в это не верю!.. Даже если так, в любом случае, отправлюсь следом. Я не смогу жить в мире, где не будет тебя!»       Надменный гордый король, повергающий всё, и себя в том числе, к её ногам. Видеть, как он ломал себя ради неё, было уже выше её сил! Слишком хорошо она знала и понимала цену этому! Нет! Она не разобьёт его сердца! Она сама взяла в ладони его лицо, почти взмолилась, шепча:       — Трандуил, — покрывая его щёки и лоб поцелуями, — прошу, дай мне время, хоть чуть-чуть…       Ей показалось, или слеза скатилась по его щеке? Коротко и судорожно вдохнув, он перехватил у неё инициативу, и уже она оказалась во власти его губ.       — Любимая моя… милая… — проникало в сознание сквозь упоительный плен ласк, которым не было ни сил, ни желания противиться, и не было сил даже шептать, лишь мысли неслись в ответ.       — «Я с тобой… Навсегда… Твоя»       Но она так и не сказала «да».