Помни своё имя

            Что за навязчивая идея. Одержимость. В наши тёмные времена, когда мир обречён сгореть в закате солнца, одержимость — единственный смысл жизни. Нами движет идея — святая и благородная — спасение человечества. Я стала одержима верой в людей. Убеждённостью в том, что общество заслуживает лучшей жизни.       Большинство считают нашу идею утопией. Полагают, что нами движет слепая вера в светлое будущее. Думают, что жертвы не оправдывают нашу конечную цель. Жертвы неизбежны.       Мы были вынуждены родиться в мире несправедливости. Я и Джозеф стали теми, кто поклялся сражаться с ней до последнего вздоха. И если придётся убить сотню, чтобы спасти миллионы — мы это сделаем. Мы уже начали выжигать сердца людей Своим словом. Я и Он.       Я начала свой путь совсем юной девушкой, и ничего, кроме слепой веры в светлое будущее, у меня не было. Я просто знала, что нужно идти по пути. А куда этот путь приведёт…       Округ Хоуп, Монтана, США, сентябрь 2009       — О благодать, спасён тобой, я из пучины бед…       Я пришла в себя бродящей по лесной опушке и напевающей знакомую христианскую песню, которая срывалась с моих губ словно заевшая грампластинка. Мои ноги и руки кровоточили, подол платья потемнел от грязи, а на лице застыла сладкая улыбка.       — ...Был мёртв и чудом стал живой. Был слеп и вижу свет…       Покой приносил ветер. С каждым его порывом мои тревоги улетали под его покровом в далёкие края, словно мелкие стайки проворных стрижей.       Я не знала, куда приведёт меня тропинка, по которой я шла. Мне было не важно. Я наслаждалась внутренней окрыляющей свободой. Схожа ли свобода с пустотой?       — ...Сперва внушила сердцу страх, затем — дала покой…       Природа увядала, но приход холодной осени неизбежен. Лес уже начал менять свой окрас. Это происходит само собой: насильственно или добровольно — не имеет значения. У леса нет прошлого. У леса нет души. Я ощутила холодное прикосновение ветра на своей щеке. Я снова плачу. Теперь слёзы текут сами собой. В одной из жизней Джозеф обещал навсегда избавить меня от них. Он обманул меня?       —...Я скорбь души излил в слезах, твой мир течет рекой…       Он появился внезапно: я увидела его вдалеке. Фигура была практически скрыта туманом. Сначала я решила, что передо мной призрак, но затем, по мере приближения, я смогла разглядеть его лицо — мрачное, хмурое, словно в его образе меня посетила неминуемая осень.       — Джозеф, — выдохнула я.       Эти слезы, что сейчас капают из моих глаз — проливные дожди твоей осени? Этот холод и нарастающая тревога, что заперты в сердце — приближение разрушительной бури? Эта скорбь в твоих прекрасных глазах — панихида по усопшей теплоте? Что-то произошло.       Ты безмолвно берешь меня за руку, и ведёшь, как слепую, заблудшую овечку в одном известном тебе направлении. Впервые я чувствую мертвецкий холод от твоего прикосновения.       — Что случилось? — мой голос содрогается от волнения. — Что я сделала, Джозеф? Что я сделала?!       Ледяное молчание вместо ответа. С каждым шагом сердце трепетало сильнее, с каждым выдохом кровь застывала в жилах. Ветер развивал волосы, перед глазами всё кружилось в сплесках блеклых цветов пшеничных полей, через которые мы шли.       — Джозеф, ответь мне! Скажи, что произошло?! — я хотела одёрнуть свою руку из железной хватки мужчины, но тот лишь крепче сжал мою ладонь, так, что болью свело всю конечность.       Отец вёл меня в наш особняк: дом пустовал, даже на веранде не было покорных прихожан, что каждый раз так жаждали уединения с Отцом. Всё это показалось мне зловещим знаком. Жестом брат приказал мне сесть на стул в тёмной гостинной. Занавески плотно скрывали окна, и дневной свет не озарял комнату. Лишь пламя, горевшее в камине, тускло освещало стены, мебель и наши очертания. Я послушно заняла своё место за небольшим журнальным столиком. Секунды ожидания превратились для меня в вечность беспрестанного терзания.       Не говоря ни слова, Джозеф вынул из кармана мобильный телефон и положил передо мной.       — Ты помнишь, что это? — наконец произнес он.       Я непонимающе перевела взгляд с телефона на мужчину, затем обратно. Самый обыкновенный мобильник с серым, покоцанным корпусом и небольшой трещиной на экране.       — Да, — кивнула я. — Это мой телефон. Я привезла его из…       Внезапно в виски ударила острая боль. Я зажмурилась, схватившись за голову и стиснув зубы. Перед взором промелькнула лесная чаща и гудящая речка, вдоль которой бежала девушка. Ветер дул ей навстречу, и золотые волосы развивались, как паруса в порывах муссона. Её дыхание было тяжёлым и сбивчивым, но замедлить свой бег было бы равнозначно подписанию смертного приговора. Босые ноги изрезались в кровь о встречающиеся на пути камни с ветками, но девушка не чувствовала ни боли, ни усталости. Ей было важно во что бы то ни стало покинуть это забытое Богом место. Страх заставлял её бежать еще быстрее, вынуждал оглядывался назад. Ей была жизненно необходима та вещь, которую она так крепко сжимает в ладони. Её мобильный телефон.       Вдруг девушка спотыкается, и самая драгоценная вещь падает наземь. Панический страх поражает её: она встаёт и дрожащими руками подбирает телефон. Мобильник отделался небольшой царапиной на экране.       — Ты помнишь, что ты сделала? — напряжённый голос Джозефа вернул меня из омутов памяти.       Лежащий передо мной телефон тускло поблескивал. Я сосредоточенно смотрела на мобильник, пытаясь понять, чего хочет мужчина. Мобильник нужен, чтобы звонить — очевидно, но с момента переезда брат забрал его, и у меня не было возможности использовать телефон.       — Я… — мои виски вновь оказались зажаты железными тисками. — Я бежала с ним вдоль Хейнбейн.       — Зачем ты бежала? — властные вопросы Джозефа и мрачная обстановка напоминали допрос. Я не заметила, как вжалась в стул. Давление брата в купе с разрывающейся на части головой спровоцировали новую вспышку воспоминаний.       Моей целью была пожарная вышка — та самая, где я узнала о существовании других Фэйт. Мне кажется, что во всём округе это единственное безопасное место. Я знаю, что не смогу сбежать, но мне важно оставить после себя последнее послание. “Помни своё имя”. Воспоминание обрывается, и вместо природных пейзажей вновь темная комната, и Джозеф в её центре.       — Я хотела...хотела что-то сделать, — я опустила голову вниз , и мой взгляд упал на ладони. На левой руке зияло одно слово: “Прослушай”. — Я хотела записать… сообщение.       Девушка сидит на коленях и поспешно, сбиваясь и подбирая слова, что-то надиктовывает в микрофон. Я вгрызаюсь зубами в свою память, пытаясь вспомнить те заветные слова, которые она говорит… Боже, как же это больно. Одни мутные цвета да всполохи далёких звуков, которые потеряли форму и больше походят на отрывистый лай.       — Я услышал, что ты пытаешься сохранить. Здесь, — пророк наклонился через стол и одним пальцем передвинул телефон на самый его край поближе ко мне, — хранится твой рудимент. Тут покоятся твои цепи. Ты хочешь называть это воспоминаниями. Но вот, что я тебе скажу перед тем, как ты пожелаешь к ним прикоснуться. Эгоизм и трусость сковывают каждого человека. Люди веками искали способ избавить собственные души от этой чумы. При первых трудностях соблазн подчиниться грехам очень велик.       Мужчина, по фигуре которого пляшут отсветы пламени, настойчиво вкладывает в каждое слово ощутимую силу своего голоса так, будто это вопрос его собственной жизни и смерти. Сколь бы не пугала меня сейчас личность моего брата, он хочет не причинить боль, а… искренне старается переубедить. Это рождает только море непонимания и желания хоть до чего-то докопаться.       — Тебе удалось, — Джозеф вскидывает правую руку к своему лицу и что есть силы сжимает кулак, напрягая следом всё тело, — выдрать с корнем болезнь, что давно укоренилась в человечестве, усердно заражая каждого ребёнка, не давая шанса спастись от этого никому! Да, цена не мала — определённость твоего прошлого. Но чтобы я полюбил всех детей Его, как своих, Господь отнял мою плоть от плоти!       Последнее предложение брат выпалил, срываясь на крик, со всей силы ударив кулаком себя в грудь. Что-то во мне надломилось. Я была в тупике, сотканном из своих сомнений. Где-то в глубине сознания у меня до сих пор остаётся чёткая уверенность в том, что я поступила правильно. Что это сообщение — единственный шанс спасти свою жизнь. Я проделала такой сложный и опасный путь, пошла вопреки Джозефа ради того, чтобы застрять в лабиринте непонимания? Если бы он не смог отпустить своё прошлое, была бы я сейчас здесь? Смог бы он спасти меня от кошмаров во сне и наяву, если бы его до сих пор сковывали цепи событий, ушедших в лету? Моё смятение порождало паническую растерянность на грани с истерикой. “Помни своё имя”. Мысли о телефоне, о его содержимом до сих пор терзали мою нутро, но слова Джозефа высекали на нем куда большие искры.       — Что делают с гниющей ногой? — неумолимо третировал брат. — Её отсекают. Иначе она убьёт всё тело. Взгляни на себя. Твоё тело потеряло часть себя рядом со мной? Нет. Бог обличил в тебе болезнь и извлёк её из тебя, не отнимая твою кровь, чтобы ты жила, а не погибла! Я хочу, чтобы ты жила!       — Джо… — я впервые вижу, чтобы брат был так взволнован.       — Дай я закончу — он сурово, но без злобы обрывает меня. — Никто не готов чем-то жертвовать во имя благой цели. Боятся последствий, ответственности, непонимания, лишений. Боятся новых самих себя. И что же, стоит потакать всей этой грязи? Своя майка ближе к телу, а там пусть весь мир катится в пропасть?! Вот. Мы дождались. Он катится. Я потерял любимых, страдал и сетовал на Господа, думая, что это кара. А теперь, где бы я ни был, я могу видеть родных за многие мили отсюда. Так покарал ли меня Господь или наградил? Он выбрал меня заботливым Отцом, чтобы напомнить людям, что они — семья. Я получил ответственность за всех них, и от того я счастлив. Я люблю их и любим ими в ответ.       Джозеф не торопясь присел на пустующий рядом со мной стул. Он аккуратно взял мои ладони в свои, очень внимательно вглядываясь в мои глаза. Сердце било в рёбра кувалдой, нервная дрожь то и дело пробегала по телу, но его речь смогла успокоить мои бешеные мысли, заняв их только его словами.       — Ты потеряла прошлое, обретя истину, к которой люди стремятся веками. Единицы достигают её. Скажи, ты получила ту боль, которую я обрёл в своей жизни до того, как переродился? Ты потеряла прошлое, не упустив ничего хорошего. Только боль и болезнь ушли. И в этой записи хранится ключ к тому, чтобы всё вернуть. — Брат кивнул в сторону телефона. — Выбор за тобой. Прослушай её, верни хаос в свою жизнь, заразись тем, от чего ты сама спасалась. Я не буду тебя здесь держать, ты уйдёшь, если захочешь.       “Не хочу покидать тебя”, — тут же вспыхнуло в моём сознании. Я не властна над своим телом, ибо Дьявол каждый раз приводил меня на ту проклятую вышку. Были ли те девушки, оболочки которых проживали одну и ту же жизнь? Были ли “добрые друзья”, всеми силами отталкивающие меня от человека, которого я полюбила? Была ли наркотическая зависимость? Были ли издевательства? Была ли Рэйчел? Была ли Фэйт? Ответы на все мучавшие меня вопросы должны были быть именно здесь — в этой прокажённой железке. И сейчас на кону стояла определенность прошлого, перечеркивающая будущее, и семья, дающая надежду и силу на то, что я считаю верным.       — Или ты примешь дар, — продолжил Джозеф, крепче сжимая мои ладони. — Обуздаешь полученную тобой силу и будешь нести спасение в этом мир вместе со мной. Как моё дитя, — пророк прервался, — как моя сестра. Ты дорога мне. Я хочу быть рядом. А ты?       Волна жара пронеслась от груди к рукам и ногам от этого вопроса. Слёзы брызнули из глаз, когда я перевела взгляд на мобильный. Но не страх был им причиной, а заполняющее меня чувство решимости. Я выдернула свои руки из тёплых ладоней брата и с силой запустила вместилище моей боли в стену. Он хрустнул, теряя осколок корпуса, и отскочил к мои ногам. Я тут же принялась его топтать босыми ступнями, наполняясь какой-то необузданной яростью к этому куску пластика и металла, который не желал поддаваться моим ударам. Тут же подняв его с пола, я с силой впечатала его в стол несколько раз, чувствуя хруст пластика и видя появляющиеся на нём трещины. Бешеная злоба обожгла мою голову, от последнего удара телефон потерял ещё кусок корпуса. Все накопившиеся эмоции хлынули из меня громогласным криком, и я броском отправила воспоминания в языки пламени. Тело обмякло, усталость навалилась лавиной. Я слышала, как упал стул, который рывком выдернул из-под себя Джозеф, чтобы ринуться ко мне и подхватить.       — Ты моё сокровище, ты молодец, — тёплые интонации обдавали мою щеку, крепкие руки нежно обнимали меня, не давай упасть под тяжестью собственной измотанности и наслаждения от случившегося. Счастье наполняло меня от вида цепей, что догорали в пламени. Сухие губы поцеловали мой висок, ладонь легла на мои волосы, поглаживая их.       — Ты всё сделала правильно. Ты услышала меня. Я счастлив вместе с тобой.       Усталая улыбка награждала моего брата согласием, голова упала на его ключицу и хотелось только обнять Джозефа в ответ. Волнение стихало вместе с пульсом. По венам разливалось спокойствие. Господи, как же хорошо!       — Я сейчас… так много хочу сказать…       Джозеф лишь мягко улыбнулся, и со спокойствием произнес:       — Я знаю, я всё понимаю.       Для него моё решение было таким же испытанием, как и для меня. Брат позволил мне сделать выбор: он бы принял любое моё решение, на что бы я ни пошла. Те остатки прошлого имели для меня значение до самой последней секунды: я бы могла просто включить запись. Узнать то, что тревожило мою душу больше всего на свете. Но тогда бы всё кончилось. Эта запись поставила знак равенства между собой и уходом Джозефа из моей жизни навсегда.       — Я не хочу терять тебя. Даже если я уже не первая Фэйт в твоей жизни, и если когда-то меня звали иначе, но теперь то имя ничего не значит. Оно лишь пепел, который скоро исчезнет под потоками ветра истории, — я перевела взгляд с пламени на Джозефа. — Ты хотел освободить меня от боли. Тем самым ты подарил мне веру в то, что кем бы я ни была — ты примешь меня в свою семью. Примешь такой, какая я есть.       И я буду предана тебе до самой смерти.       Что мы понимаем под словом “преданность”? Верность и непоколебимая приверженность, основанная на любви и проявляемая даже в трудных обстоятельствах. Смирение, покорное доверие, усердное служение. Принципам, убеждениям, человеку — не имеет значения. Преданность во всех случаях есть надежное служение объекту своей веры.       Собака предана своему хозяину, ибо тот вложил в животное заботу и, приручив, привязал её к самому себе. Революционер гордо и непоколебимо всходит на эшафот и преклоняет голову перед последним поцелуем гильотины во имя преданности своим идеям и политическим идеалам. Девушка самозабвенно готова пожертвовать своей жизнью ради любимого человека. Что тот ей может предложить? Слепую веру в будущее. Туман, застилающий глаза, подобно блажи. Но разве блажь — не спасение? Разве не надежда на лучшее завтра держит нас на этой бренной земле? Для преданного всем сердцем человека такой вопрос не актуален. Его верность подобно факелу в кромешной темноте: не видно обратного пути, не видно его конца — есть только едва освещённый кусочек пространства вокруг. И чем сильнее и безумнее преданность, тем ярче пламя, которое способно угаснуть лишь от потока сомнений.       — Несмотря на то, что ты на пути спасения, твоё сознание ещё в смятении, — Джозеф снял очки, и его глаза заблестели в огне одержимости. Он прикоснулся к моей щеке и приблизил моё лицо к своему. Мне показалось, что я тону в невообразимой бездне его глаз. — Последние остатки сомнений закрались в уголки твоей глубокой души, с тенью слилось их смоляное нутро. Бог благословил тебя на последнее испытание. Идём со мной.       И с последним словом Отец поцеловал меня.       Всё было как во сне. К вечеру густой туман окутал долину, но холод растворился и больше не обжигал мою бледную кожу. Я была зачарована гудением близлежащей реки, а наступающий закат возводил к состоянию катарсиса. Быть ведомой — не слабость. Смирение — проявление выносливости духа. Бог — абсолютная истина. Джозеф — смысл жизни.       Поднявшись на одну из возвышенностей, пророк остановился. Он внимательно окинул меня своим проницательным взором и протянул свою руку вперёд.       — Иди по Пути.       Я послушно кивнула и сделала несколько шагов по направлению к истине, но вдруг… Боже всемогущий. Дорога прервалась обрывом. Я стояла на самом краю пропасти. Не понимая, я с мольбой посмотрела назад, но Отец лишь смерил меня ожидающим взглядом.       — Я должна прыгнуть? — судорожно спросила я. — За что? Я же… Я же всё сделала правильно…       Если я встречу смерть, она расскажет мне о том, кем я была. Но видит Бог, что в моём сердце нет страха перед прошлым. Оно будет похоронено в этой бездне вместе с моим бездыханным телом. Любовь моя, ты действительно хочешь этого?       — Я разобьюсь, — мой голос был натянут, как струна, но я не позволила ему дрогнуть. — Я только что обрела семью, обрела покой, смысл жизни. Я не хочу умирать…       Я не видела конца этой пропасти: её окутал бирюзовый туман. Страх перед великой, несокрушимой бездной всё больше сковывал мою волю. Крохотная звезда не может представить, что ждёт её за пределом Горизонта событий внутри Чёрной дыры. Очарованная ярким светом бабочка, летящая на огонь, не знает, как будет прекрасна её смерть. Если я прыгну, то уже не вернусь назад.       — Это твоё последнее испытание, Фэйт, — произнёс Джозеф. — Ты показала, что с помощью веры можешь одолеть страх перед своей жизнью. Теперь ты должна преодолеть свой страх перед смертью.       — Отец, — я вновь обернулась, с тревогой глядя на Джозефа. — Бог сказал, что хочет видеть мою гибель?       — Слово Божье — великая тайна. Оно откроет для тебя свой замысел, если ты поверишь в Его истину. Отбрось свой страх и покажи, как сильна твоя вера. Не противься бездне, позволь ей принять себя в её объятья, как некогда я принял тебя в свои.       Безумие. Почему я даже не подумала об этом в тот миг? Почему не отступилась, не бросилась назад? Почему, плача и рыдая, не кинулась на Джозефа в попытках причинить толику той боли, которую тот пытается причинить мне? Потому что… никакой боли не было. Ни принуждения, ни шантажа. Передо мной была бездна и выбор.       Джозеф действительно смог обнажить последние остатки моего смятения, которые врезались в моё сознание инстинктом самосохранения. Он приблизился ко мне сзади и невесомо провёл своей рукой по моим волосам, вплетая в мои локоны бутон белого цветка. Тело наполнилось электрическими импульсами, которые реанимирующими ударами заставляли меня из последних сил жить.       — Ответь мне, Фэйт, ты умрешь за меня?       По щеке прокатилась последняя слеза. Я с силой зажмурила глаза, проглатывая тот злополучный ком, постоянно мешающий мне дышать.       Если Бог заберёт Джозефа Сида, мне незачем жить. Если Господу угодна моя жизнь взамен его, я без сомнений кинусь камнем со скалы. Я буду медленно тонуть в водах Стикса, я сгорю в священном пламени Коллапса, но каждый миг моей оборванной жизни будет принадлежать лишь ему одному.       — Я знаю, что тебе страшно, родная, — прошептал Джозеф, медленно отступая назад. — Но я хочу, чтобы у тебя не осталось страха. У меня есть только ты, мои шаткие слова. И надежда... Я поверю в тебя, если ты доверишься мне. Поверишь моим словам. И если ты сможешь умереть за меня, значит, ты будешь жить ради меня.       Я открыла глаза и развернулась в сторону мужчины. Нет той, кто когда-то в слезах одиночества ждал прихода смерти. Есть лишь Фэйт Сид: та, кто сейчас бросится навстречу своей гибели с улыбкой блаженства во имя того, кто стал её братом, её Отцом, её Богом. Того, с чьим именем на устах она закончит свою грешную жизнь. Того, по ком отбивает свои последние удары её сердце.       — Кем бы я ни была, — произнесла я, простирая руки в стороны. — Я люблю тебя.       Последняя улыбка сорвалась с моих губ, словно цветок белой лилии, сорванный влюблённым мальчишкой. Моё тело подхватил ветер. Сомненья более не истязали мою душу, а боль, превратившись в бирюзовую дымку, была развеяна потоками воздуха. Сделать шаг навстречу бездне не сложно. Лететь к границе гибели — блаженство. Сложнее всего — принять факт неизбежного финала. И только тогда понимаешь, что смирение — великая сила. Приближаясь к бездне, я почувствовала, как разбиваюсь на осколки. Как писк в голове превращается в светлый отблеск знаменитого конца тоннеля. Там Смерть прошептала мне имя, которое факелом вспыхнуло перед глазами. И это был Его имя....             Джо…             ...Зеф       Но нет! Я не разбилась. В паре секунд от смерти моё тело превратилось в тысячи бабочек, и голубокрылая стая взмыла в небеса! Я была каждой из этих крохотных созданий. Я ощущала трепет их крылышек! Я воспарила над бездной! Я воскресла, как Лазарь, я была спасена.       Благотворная улыбка сияла на лице Отца. Подняв голову, он наблюдал, как в образе бабочек я парила по всей округе. Всё было для меня абсолютно новым: цветы блаженства, душистые травы, пушистые зверьки, что так любопытно смотрели за мной. Я была везде, вкушая дарованную мне жизнь.       Облако бабочек окружило Джозефа Сида. Я заполнила собой все пространство. Я вернулась к своему создателю. Через мгновения бабочки, соединившись в едином образе, представили Отцу окрылённую девушку в сияющем белоснежном платье. В её волосах искрились бутоны роз и ромашек, но ничто не могло затмить света её бирюзовых глаз.       — Ты ощущаешь блаженство? — Его голос такой далёкий и такой мягкий. Он касается моего лица мерным потоком бриза. Медленно кивнув в ответ, я плавно приближаюсь к нему, порхая над землёй.       — Хочешь, я спою для тебя?       Это меньшее, что я готова сделать для Него. Джозеф любит, когда я пою, и я знаю, что Он не откажется. С первого дня моего появления, мой голос навсегда врезался в его сознании. Я стала смыслом Его жизни. Я стала Его верой.       — Я хочу, чтобы ты пела для меня каждый день, — улыбаясь, ответил Он. — Я люблю тебя, мой ангел...       Произнеся эту фразу, Джозеф Сид переводит дыхание. За прошедший день пророк выбился из сил. Он оперся рукой на спинку стула и потянулся всем телом: суставы хрустнули. За занавесками уже давно царила ночь, наверное, “сеанс” затянулся чуть более, чем на шесть часов. Выпив стакан воды, Джозеф бросает взгляд на девушку, сидевшую на стуле тихо и безропотно. Нужды привязывать её у Сида не возникло: всё шло по его замыслу. Взгляд девушки был отрешён и пуст, а из искривленных блаженной улыбкой губ выпорхнуло:       — Я так счастлива, что мы теперь всегда будем вместе.       Мужчина склонился над прокажённой. Он искренне завидовал ей. Его любимая сестра сейчас была не здесь: в тёмной и холодной гостинной, пламя в камине которой уже давно погасло и одиноко тлело. Она сейчас парила в небесах, обретя силу и покой.       — Всегда, — подтвердил Джозеф, гладя девушку по щеке, при этом вытерев каплю слюны из уголка её рта. У блажи есть свои побочные эффекты. Однако даже в таком умалишённом и нездоровом состоянии его ангел оставался прекрасным. — Скажи, сестра, ты помнишь своё имя?       Вопрос, ради которого всё случилось. Единственный вопрос, ради которого она пережила риск гибели. От ожидания Джозефа затрясло. Ему было безумно жаль, что человечество не изобрело способа чтения мыслей, а ведь до Коллапса оставалось всего девять лет.       Губы девушки дрогнули. Её теплое дыхание коснулось лица Джозефа, обдавая запахом блажи. С нежностью и любовью девушка пламенно выдохнула:       — Фэйт.