Open your arms and pray To the truth that you're denying. Give in to the game, To the sense that you've been hiding. Years & Years «Desire»
— Я к Дину, запеканка в духовке. — Я тоже ухожу. — Знаю, но поешь дома, а то твоя поджелудочная снова не даст уснуть, тебя через стенку слышно, как ты стонешь. Кейт угрюмо взглянула на него из-под ресниц. — Да, папочка. — Черт, — Олли остановился в дверях что-то вспомнив, потом нехотя развернулся к ней с серьезным лицом. — Послушай, забыл сказать, твой отец звонил вчера, он не ждет, что ты перезвонишь, но требует нашего присутствия в конце месяца на его дне рождения. Её рука как в замедленной съемке скользнула по предплечью, выдавая нервозность. Олли молча стоял, зная, что слова сейчас все равно ничем не помогут. — Послушай, мы пробудем там только один день, потом сразу же вернемся, ты прекрасно знаешь, если мы не поедем, он вышлет сюда целую бригаду своих головорезов и нас туда доставят в запакованном виде. Так что лучше смириться, набрать побольше северного воздуха в легкие и перетерпеть один некудышный итальянский день. Кому он это говорил… Кейт все равно его не слышала, и Олли предпочел убраться подальше с ее глаз как гонец с плохой новостью скрывается подальше от короля, что бы его не казнили. К Дину он не пошел, как-то муторно было на душе, да и не приносили ему ласки любовника уже ни удовольствия, ни успокоения, поэтому Олли завернул в ближайший кинотеатр посмотреть каких-нибудь ужасов или боевиков, желательно, где будет побольше крови. Часа через два он вернулся, с ног до головы усыпанный карамельным попкорном, который щедро сыпался в зале со всех сторон из рук перепуганных зрителей. Кейт все также сидела в халате перед пустым камином, не сводя глаз с его зияющей черноты. Пожалуй, это пугало больше, чем только что просмотренный фильм ужасов. Растерянность и подавленность никак не вязались с образом всегда собранной и энергичной Кейт. Олли молча прошел к камину и закинул туда пару поленьев — хотелось избавиться хотя бы от одной черной дыры.***
Италия встретила нестерпимой жарой, такой же, как в день их первой встречи. Отец прислал машину, в которой они уже час ехали молча. Но вот, вскоре появилась та самая кипарисовая роща. Олли охватили воспоминания. Он гулял там после концерта, а Кейт лежала с пледом у ручья и читала книгу. Стояла удушающая жара, и только рядом с тихо струящейся водой было спокойно и прохладно И она была спокойной и прохладной. Он посмотрел на жену, но она по прежнему сидела в напряжении, борясь с собственными демонами. Для нее воспоминания были не такими приятными. Вечер предсказуемо закончился бурей. Олли пришлось силой уводить жену с ужина, скандал с отцом вызвал у нее истерику, которую он раньше никогда не видел, ее трясло, она кричала и била его, пытаясь вырваться, пока он тащил её до гостевого домика, куда их поселили. Олли уже почти выдохся, когда они, наконец оказались в ванной и он опустил бьющуюся в истерике Кейт под теплые струи душа… Долгожданная тишина… Кейт затихла и мокрой курицей съежилась в углу квадратного помпезного корыта. Олли выключил душ и, пошарив в шкафу, достал сухие полотенца. Аккуратно снял с нее мокрую одежду — она не сопротивлялась, к слову она вообще никак не реагировала. Олли продолжил: вытер ей лицо, шею, грудь, мягко обмакнул живот и перешел к ногам. Ее перестало трясти, она уже просто сидела с закрытыми глазами. Олли обернул полотенцем ее голову мягко убрав под него влажные волосы, а потом бережно отнес в постель, стараясь не задеть ни одного угла многочисленных арок. В холодильнике внизу нашлось молоко, он подогрел его на медленном огне, добавив немного корицы и меда и отнес это жене, которая тихо лежала, глядя в потолок пустым и отрешенным взглядом. Олли взбил подушки и усадил ее в постели, затем дал ей в руки чашку, а сам в это время накрыл ее вечно мерзнувшие ноги. — Завтра мы уедем, — заговорил он, пока она цедила свое молоко. — Тебе не придется ничего объяснять или вообще хоть как-то с ним контактировать, я все сделаю сам. А ты просто поспи… Совсем немного — и мы улетим из этого места. И я обещаю тебе, больше никогда мы сюда не вернемся, клянусь! Она как-то сразу обмякла и расслабилась после этих слов, до этого безжизненный и пустой взгляд потеплел и в нем постепенно стала проступать осмысленность. Она поставила чашку и, завернувшись в одеяло, отвернулась в сторону. Олли выключил свет, намереваясь тоже пойти спать, но она позвала его. — Останься сегодня со мной, ужасный день, я хочу обнимашек и чего-нибудь теплого рядом. — Могу принести тебе грелку — отшутился он, но все равно уже покорно укладывался рядом, стягивая брюки и носки. Он мягко подтянул её к себе, прижимаясь грудью к спине и обхватывая талию одной рукой, а вторую подкладывая себе под голову. Не успев подумать, что это выдаст его с головой, Олли нежно поцеловал её в шею, не удержавшись, Кейт сделала вид, что ничего особенного не произошло, только мягко по-кошачьи потянулась, чуть изогнувшись и еще плотнее прижавшись к нему. Это было слишком… Физиология тут же отреагировала и Олли залился краской сам не зная почему. Хотя… был бы он натуралом, все происходящее было бы естественным, но он таковым не был. Всегда, с детства Олли знал, что никакой он не нормальный, но что есть норма? Нормально любить женщин? А нормально любить мужчин? Ненормально никого не любить — это Олли знал абсолютно точно. Примером мог служить отец Кейт — злобное расчетливое существо, высохший и скрюченный старик, наслаждавшийся своей властью, упивающийся болью и ненавистью всех, кто его окружал. Он свел в могилу не одну жену и цепко держал поводки всех своих девяти детей, многие из которых уже сами стали родителями, а теперь дело дошло до Кейт, его младшей дочери и излюбленной жертвы, которую он доводил и мучил, пока она не сбежала. Но с нее хватит, Олли твердо решил, что больше этот человек не обидит Кейт. Он взял на себя ответственность за нее и больше не допустит, чтобы ей причинили боль, пусть это даже ее собственный отец. В мыслях он замешкался, называя это чудовище отцом. Гадкий, мерзкий, отвратительный тип. Олли машинально крепче обнял жену, на что она отреагировала по-своему: повернулась и поцеловала его. Поцеловала в губы. На удивление, он ответил ей долгим и чувственным поцелуем, таким нежным, что будь это не ее губы, а бутон розы, то ни один лепесток не был бы потревожен. Рука, которая до этого покоилась на ее талии поднялась выше, скользя по мягкому полукружию обнаженной груди. Она застонала. Ему удивительно было следить за собственной реакцией, но еще больше его удивляла она. Кейт никогда и никому не показывала своих чувств. Секс сексом, а вот чувства всегда принадлежали только ей и теперь Олли мучил вопрос, что это — нервы, стресс, похоть, или что-то большее? Он немного замешкался, раздумывая над последним, а Кейт нетерпеливо притянула его к себе, не желая отвлекаться. Да и к черту — подумал Олли, и стянул с себя трусы, уютно располагаясь между ее ног. Кейт была очень влажной и горячей, настолько, что хотелось окунуться в нее сразу и полностью. Немного поводив головкой у входа он плавно вошел в нее, придавливая всем телом, она охнула и сцепила руки на его плечах. Олли начал двигаться, привыкая к необычным для него ощущениям. Он тонул в ней, ощущал каждый ее вздох, каждое прикосновение. Только сейчас он понял как давно этого хотел, как отвратительно чувствовал себя, когда с ней был кто угодно, только не он. И вот, наконец, случилось. Сам стыдясь своих фантазий, он столько раз пытался себе представить, как это будет, но все время натыкался в голове на ее холодный взгляд. Он боялся, что она оттолкнет его, так же как она делает это со всеми неугодными ей людьми, в эти моменты проявлялась ее темная сторона, порожденная чудовищем, приходившимся ей отцом, холодным убийцей, любителем поиграть в шахматы, фигуры которых представляли собой живых людей. Он снова остановился, отвлекшись на тяжелые мысли. — Нет-нет, продолжай, пожалуйста, — застонала Кейт. — Как же сладко ты это произносишь, — зашептал он ей в губы, — я так больше не могу, Кейт, прости, это слишком возбуждающе, — и он вышел из нее, заливая собственную руку вязким теплым семенем. — Прости, — виновато опустил он глаза. — За что? — она рассмеялась, — за то, что я настолько для тебя желанна? Какая глупость Олли, иди в душ, ты обещал увезти меня из этого места завтра. А дома у нас будет время поэксперементировать еще. И она поцеловала его, лишь слегка коснувшись губами уголка рта. Самолет плавно приземлился в аэропорту, только после этого Кейт успокоилась и разжала его руку. — Домой? — улыбнулся он ей. — Домой, — ответила она, а потом к «Анне-Лаурен», хочу молочный коржик и чашку какао. — Это было предсказуемо, — с важны видом сказал Олли и повел ее к такси. Нет конечно, долго он так не продержался, уже в такси, они закатились смехом. И как-то вся чернота ушла. Сразу и навсегда. — Помнишь, тогда в лесу? Что за книга была у тебя в руках? — Когда мы встретились? «Herr Mannelig», я же прочла тебе цитату из нее:«…супругом будь моим, Одарю тебя всем, что желаешь! Что только сердцу любо, получишь в сей же миг, Лишь ответь мне — да иль нет?»
— Аааа… так это была цитата? А я решил, ты на самом деле просишь меня на тебе жениться. Я тогда подумал, что ты местная сумасшедшая… Оно так и вышло, конечно, думаю поэтому мы и поженились. — Ты невыносим, а я-то подумала тебя прельстили дары горного тролля… — Да, спал и видел как бы заполучить табун кобылиц, мельницы и меч… Они оба не знали, что будет ждать их завтра, не знали как надо жить и что планировать, но это было самым прекрасным в их таком неправильном браке. Над Стокгольмом пеплом розы осыпался рассвет.