январь, февраль, март.

Всё пошло по наклонной в начале года, и Эр не был уверен, вниз или вверх, его нереальность, одетая в чужое тело и чужие взгляды мелькнула в толпе и исчезла, оставив за собой ряд ночных переживаний и возвращений. До конца января он выучил её график наизусть, к середине февраля с трудом запомнил имя, к концу - убедился, что его ничто с этим человеком не связывает, но продолжал встречать его - как будто случайно и чаще - в больших магазинах и на автобусных остановках, в конце концов это мог быть вовсе не он. Грантер никогда не смотрел на лицо - боялся увидеть не то - чужое, знал о том, что оно чужое, но как-будто оттягивал момент своего падения. "Я однажды поверил человеку" - говорил он собаке, прижившейся у его подъезда, - "но больше никаких людей". На его улице продолжали зажигаться фонари, Грантер продолжал жить ночной жизнью, неспеша, но с отчаянием, лишая себя сна и сил на ненужные рассуждения и привязанности. Собака продолжала приходить к обеду, Грантер продолжал называть её Жаном, Жеан приходил позже и продолжал беситься по этому поводу - время проходило размеренно, прерываясь на учащенное сердцебиение и попойки по выходным. *** - Ты снова меняешь работу? Так можно никогда не получить первую зарплату, - Жеан покачивается в такт музыке и смотрит куда-то незаинтересованно-мимо. На его волосах играют солнечные зайчики. - Я не могу смотреть в экран каждую ночь по восемь часов, солнышко, это выжигает мне глаза. Кстати о солнышке.. Февраль отчётливо напоминает апрель, кажется, вот вот и пробьётся из-под земли первая зелень и зацветут новыми красками фасады многоэтажек. Количество поглощаемого Жаном корма увеличивается пропорционально температуре на градуснике, повешенном задолго до Грантера. За исцарапанным стеклом почти не видно шкалу, на ободках красуется плесень, Жеан говорит, что скоро всё зарастёт мхом и плесенью кроме них, ведь они живые и дикие. Эр говорит, что дикий здесь только он, и умирать - привилегия поэтов, художникам положено жить долго и бедно. Жеан говорит, что художниками в этом доме и не пахнет, Эр говорит, что и дом-то, собственно, не его, и они говорят, говорят, пока солнце не становится багрово-красным, и тени не становятся глубже. - - Сегодня 13е февраля, - замечание не замечено. - Сегодня два года, как я живу здесь. - Сегодня два года, как ты живёшь один. *** 14го февраля чуда не происходит. Грантер проверяет наличие своего здравого смысла и присутствие на станции синего силуэта. И находит его, его, хотя сегодня одетого совсем по-другому, вырывает глазами из толпы и пугается от осознания собственной глупости. Всё это время был человек, а не пальто, да и дело совсем не в пальто. Он устраивается на работу в кофейню у станции, совсем не для того, чтобы однажды обнаружить, что человек любит чёрный кофе, а не фруктовый чай, и человек не любит опаздывать из-за медленного обслуживания. Второй официант представляется Курфейраком и заявляет, что борется за права животных, и что у него есть друзья в местной газете, и что он в общем-то не против завести летний роман - позже, когда потеплеет, на что Эр отвечает наличием собаки и отсутствием желания вступать в отношения. "Неплохой парень", - говорит он Жану во время обеда, - "Такой же кучерявый, как я". Эр работает в ночные смены и с уверенностью встречает утро - работа заканчивается в 8, Анжольрас заходит в 7, по нему можно сверять часы. Дело конечно не в пунктуальности, а в расписании электричек, Курф оказывается его знакомым, и он, оказывается, работает в той самой газете, и он, оказывается, совсем не добавляет сахар в кофе. Эр знает, что ему всё равно, ведь с потеплением исчезло синее пальто, и больше его ничего с этим человеком не связывает, и он улыбается, когда Анжольрас запутывается в шарфе, пытаясь его снять. В кофейне особенно красиво по утрам, когда через запыленные стёкла на пол течёт свет - иногда синий, превращая столы и вешалку для пальто в музейные экспонаты. Затертая барная стойка превращается в рассекающую туман лодку, по утрам редко кто заглядывает дальше потрепанной жизнью вывески, Курфейрак лежит на импровизированном диване из стульев и читает стихи малоизвестных английских поэтов - позже Грантер узнаёт, что это на самом деле обычные песни, просто Курф совсем не умеет петь. Анжольрас дописывает картину своим присутствием - в солнечные дни он остаётся на несколько минут дольше, задерживается у нагретого подоконника и рассказывает о последних новостях. Грантеру это не интересно, да и солнечных дней в феврале было всего семь с 14го числа, хотя он совсем не считал - они шли один за другим. Жеан говорит, что познакомился с хорошим парнем, и этим хорошим парнем оказывается Курфейрак, и Париж сужается до нескольких людей, случайно нашедших друг друга в толпе.