Не все то золото...

Анидаг, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла, внимательно слушала, что говорил маршал Ргит; время от времени она переглядывалась с мужем, он тоже внимательно слушал маршала. Анидаг помимо воли улыбнулась: слава богу, кажется, Нотирт забыл о своей глупой ревности и примирился с господином Ргитом. Впрочем, сейчас события принимали такой оборот, что приходится оставить в стороне все прошлые разногласия. Несмотря на поздний час в королевском дворце, кажется, никто не спал. Во всяком случае, королевская чета, большая часть их приближенных, министры, советники и, разумеется, ее отец и маршал Ргит были на ногах. В тронном зале, где вот уже который час подряд шел военный совет, ярко горели свечи, словно здесь должен был вот-вот начаться пышный бал. Однако же, всем присутствующим было, мягко говоря не до веселья. Буквально пару дней назад, впрочем, королевская семья была бесконечно счастлива: ее величество излечилась от неведомой и страшной болезни, и король действительно намеревался устроить в честь своей жены грандиозный праздник. — Право же, Нотирт, думаю, что повод… — неуверенно пожала плечами Анидаг. — Повод, моя дорогая, — улыбнулся король и поцеловал жене руку, — самый наилучший. Поскольку ради вас я готов на все! Ну и кроме того, мне хочется сделать приятное моей прекрасной королеве. Давай будем считать, что это — начало нашего второго медового месяца. — Ну, если так, — рассмеялась Анидаг, обнимая мужа, — то я согласна. — Если это ознаменует, так сказать, тот факт, что твой муж встанет на путь истинный, — усмехнулся отец, — я его всецело поддержу. А кроме того, нужно отблагодарить наших гостей. — Вы правы, как всегда, дорогой отец! Ну, а еще, я должна сказать, что очень на это надеюсь, отец, — кивнула она. — Во всяком случае, мне тоже хочется верить в это, ведь пока между нами… не произошло то, что произошло, мы были очень счастливы. Оля и Яло пришли в восторг, им не терпелось поскорее побывать на балу. По правде говоря, Оля думала поначалу, что ей пора собираться в обратный путь, но вместе с тем хотелось побыть здесь, вместе с Яло и Гурдом, еще немного. Стоит заметить, что Гурд был не слишком-то рад и целыми днями хмурился и вздыхал. Анидаг несколько раз замечала, что он ни с кем не хотел разговаривать и норовил быстро уйти, чтобы остаться одному. Разумеется, она знала, что произошло: женщина, которая была ему дорога, оказалась предательницей. Именно она, по наущению мерзавки Акшок, проникла во дворец и чуть было не погубила Анидаг. — Страшно представить, что могло случиться, — рассказали ей муж и отец, — если бы Асырк не вошла в комнату. — Да, — нахмурилась Анидаг, — это просто невероятно, что вся эта история с проклятием и зеркалом — оказалась правдой. Если бы это произошло не со мной, я бы, наверное, не поверила! Однако, — серьезно взглянула она на отца, — нам нужно принять меры. Необходимо схватить эту ужасную женщину и посадить в тюрьму. — Она уже в тюрьме, где ей самое место! — с негодованием произнес присутствовавший при этом разговоре Гурд. — Я говорила не о той несчастной, которая хотела разбить зеркало, а об Акшок. — Об этой негодяйке уже позаботились, — досадливо махнул рукой Нотирт. — Точнее, она сама себя погубила, угодила в яму, которую сама же и выкопала. Судя по всему, эта женщина надеялась бежать, но на ее несчастье в доме начался пожар. — И она сгорела в огне, — проговорил отец. — Конечно… если не смогла улизнуть потихоньку. Я распорядился обыскать весь город, но поиски не дали результатов. — Мне кажется, ее давно бы обнаружили, останься она жива, — пожал плечами Нотирт. — И вряд ли она осмелится появиться здесь снова, — сказал Гурд. — А вот что касается Аглови… — Гурд, — вздохнула Анидаг, — я понимаю, тебе тяжело об этом говорить, но… — О нет, ваше величество, — перебил ее Гурд, — вы не совсем правы. Мне совсем не тяжело говорить об этой несчастной, напротив, когда я думаю о ней, я чувствую лишь отвращение! Надеюсь, господин Нушрок, — повернулся он к отцу, — эта дрянь понесет заслуженную кару. — Ее вне всяких сомнений осудят, — подтвердил Нотирт. — Скорее всего, — пожал плечами отец, — публично высекут и отправят в тюрьму. Ближайшие лет десять она проведет там, в кандалах. — Мало! — горячо воскликнул Гурд. — Я бы хотел увидеть, как ее четвертуют! — Это уж слишком, — покачала головой Анидаг. — В конце концов, она — всего лишь исполнитель, марионетка. — Все равно! — пробормотал Гурд. — Паршивка сломала мне жизнь! По сути она уничтожила мою дружбу с Алисом. И это я еще молчу о том, что она чуть не убила вас, госпожа Анидаг. — Ну, дружбу твою с Алисом, — усмехнулся отец, — погубила не она одна. Не забывай, что ты сам, добровольно сошелся с этой женщиной. Гурд покраснел, как помидор, и пробормотал себе под нос: — Так или иначе, я уже избавился от этого наваждения! Анидаг вздохнула и промолчала; она прекрасно видела, что Гурду тяжело, но отец прав: он сам виноват. Насколько Анидаг было известно, Алис, которого Гурд считал своим лучшим другом, узнав о том, что его жена арестована, а также и о давнем романе между ней и Гурдом, пришел в ярость. Он выставил Гурда, пришедшего к нему с соболезнованиями, за дверь, заявив, что такого лицемера свет не видывал. — Он кричал, — пожаловался ей Гурд, — что зря тогда ради меня рисковали жизнью господин Нушрок, господин маршал, он сам и все остальные зеркальщики. Пусть бы меня на самом деле сбросили с Башни смерти. Так и сказал! — Он ослеплен яростью, — отозвалась Анидаг, — поэтому сам не понимал, что говорит. Я знаю, каково это, поверь мне, — прибавила она. И в самом деле, Анидаг мигом вспомнились все их ссоры с Нотиртом. Ей ведь тогда тоже хотелось уничтожить свою соперницу, стереть ее с лица земли вместе с Нотиртом, чего уж греха таить. Это сейчас, по прошествии времени, она успокоилась, поскольку поняла, что не стоит оглядываться в прошлое. Кроме того, Нотирт доказал, что любит ее, ведь он не отходил от нее все время, пока она лежала без сознания, а после окружил ее такой трогательной заботой. Он лично следил, чтобы Анидаг приносили ее любимые лакомства, каждую свободную минуту старался проводить рядом с ней, развлекал веселыми историями, приводил к ней детей, и они все вместе устраивали забавные игры, чем смешили Анидаг. Все это наполнило ее душу теплотой и покоем, все произошедшее же стало ей казаться очередным страшным сном. Нотирт ко всему прочему горячо убеждал ее в этом: — Давай забудем о прошлом, Анидаг, милая моя, — повторял он, целуя и обнимая ее, — забудем обо всем плохом! Я никогда больше не посмею причинить тебе боль, дорогая, я люблю тебя! Люблю с самого детства, когда мы с тобой играли вместе, помнишь? — Помню, — рассмеялась она, — ты постоянно придумывал различные проказы и втягивал меня в свои безумные проделки! — Потому что, — в тон ей отозвался Нотирт, — я знал, что если ты будешь со мной, то нас не станут ругать. Ведь тебя обожали все: госпожа Авос, госпожа Азокертс, мой… приемный отец, и конечно же господин Нушрок. На тебя они никогда не стали бы сердиться, тебе любая шалость сходила с рук. И я, признаться, всегда, с тех самых пор, восхищался тобой! Я люблю тебя, моя милая мышка! — он обнял ее и крепко поцеловал. — Я тоже люблю тебя, дорогой, — отозвалась она и ответила на его поцелуй. — Давай больше не будем ссориться по пустякам. — Я никогда больше не обижу тебя, Анидаг, — прошептал он ей на ухо. — Я не раз уже говорил об этом твоему отцу и повторю снова. Я клянусь, ты никогда больше не будешь плакать из-за меня! Анидаг взглянула мужу в глаза и улыбнулась, вздохнув с облегчением. Кажется, подумала она тогда, все наладилось, и теперь они будут мирно и спокойно жить, наслаждаясь счастьем. Увы, Анидаг жестоко заблуждалась. Через несколько дней, как раз в разгар подготовки праздника в честь выздоровления королевы, маршал Ргит, который, стоит заметить, выглядел весьма встревоженным, попросил аудиенции у Нотирта и сообщил поистине ужасные новости. Как оказалось, в одной из отдаленных провинций на западе, в небольшом приграничном городке, вспыхнуло восстание, охватившее в скором времени всю западную провинцию. Под превосходительством командующего военным гарнизоном, генерала Нелюта, мятежникам удалось захватить власть, сначала в городе, а теперь дело шло к тому, что вся провинция смиренно склонится перед этими разбойниками. Гонец, посланный одним из немногих военных, оставшихся верными королю, спешно прискакал в столицу с известием, как выяснилось, не сходил с седла несколько дней, настолько торопился доложить обстановку. Нелют объявил себя правителем и верховным главнокомандующим, и всякого, кто отказался присягнуть ему на верность, распорядился посадить под замок. Позже им всем непременно будет вынесен смертный приговор, пока же, для устрашения, Нелют распорядился казнить губернатора. Нотирт распорядился тотчас же созвать военный совет, дабы подробнейшим образом обсудить дальнейший план действий. — Этого негодяя Нелюта, — кипятился маршал, — следовало обезглавить, ну, или по крайней мере выгнать вон, лишив всех званий! Он ничего не смыслит в военном деле! А мы проявили великодушие, сослали его в провинцию, и вот — полюбуйтесь! — Не забыл, мерзавец, замашки своего бывшего патрона — Цертиха, — хмуро проговорил Нушрок. — Что будем делать? — взглянул на него Ргит. — Немедленно выезжайте, господин маршал, — уверенно проговорил король, — вместе с войском и поставьте мерзавца на место! — Разумеется, я сделаю все возможное и невозможное, ваше величество, — поклонился Ргит. — Вы можете быть спокойны, я не допущу, чтобы нашу страну охватило безумие, и не позволю причинить вам вред. — Вы всегда были верны нам, — кивнул Нотирт, — и мы не забудем вашу отвагу! — Позвольте, ваше величество, изложить вам план моих действий, — отозвался маршал. — Как говорится, ближе к делу. Он принялся излагать свои соображения по поводу того, как лучше организовать поход, и, как всегда, все собравшиеся слушали его с большим воодушевлением. — Никто не сомневается, — заключил один из царедворцев, когда Ргит закончил, — что вы, как никто, господин Ргит, справитесь с этим. — Конечно же, — уверенно кивнул Нушрок, — с нашей, я хочу сказать, с моей помощью. — О чем вы? — хором спросили Ргит и Анидаг. Она сразу же поняла, что хотел сказать отец, и почувствовала, как быстро забилось сердце: отец уже принял решение, а значит, пытаться отговорить его — попросту бессмысленно, он ни за что не пожелает оставаться в стороне. Она собиралась сказать отцу, что, как и все, желает одного: чтобы этот кошмар поскорее закончился, и никто из столь дорогих ей людей не пострадал, как в дверях появился церемониймейстер и доложил, что в дворец прибыл посланец «господина управителя Нелюта». — И он желает видеть ваше величество, — почтительно склонился перед Нотиртом церемониймейстер. — В такое-то время! — фыркнул один из генералов господина Ргита. — Велите бросить его в тюрьму! — вспылил король. — Не хватало еще церемониться с мятежниками! — Но… — замялся церемониймейстер, — ваше величество… он ведь прибыл с белым флагом! Нотирт вопросительно взглянул сначала на Ргита, а после — на Нушрока: — Что скажете, господа? — Что ж, — протянул Нушрок, — давайте выслушаем посланца. — Надежды мало, но вдруг он пришел с миром? — пожал плечами маршал. — Введите его! — махнул рукой Нотирт. Через минуту в сопровождении все того же старого церемониймейстера и двоих слуг в зал, испуганно озираясь, вошел пожилой человек в новенькой военной форме. Он нервно комкал в руках шляпу, поочередно оглядывая всех присутствующих, после чего почтительно склонил голову: — Я… — начал было он, но Анидаг вдруг порывисто поднялась со своего места. Ее отец, как она успела заметить, тоже был поражен до крайности, увидев этого «посланца мира». — Бар?! — хором воскликнули они. — Это ты? — Я, ваша… светлость, ваше величество! — чуть не до земли поклонился Бар. Нушрок смерил его презрительным взглядом: — И у тебя хватило совести заявиться сюда от имени этого негодяя? — У меня не было выхода, ваша светлость, — пролепетал он. — Ну и с чем ты пожаловал? — усмехнулся Нотирт. Бар тяжело вздохнул: — Господин Нелют, — глядя себе под ноги, тихо проговорил он, — прислал меня с тем, чтобы я передал вам его ультиматум.