Those Damn Hands

Гэндзи не упоминал о произошедшем ещё несколько дней, хотя и сам не понимал, что ему мешает поговорить об этом, тем более с учителем, которому так доверял. Иногда было легко об этом не думать, например, когда он на следующий день сопровождал Дзенъятту в деревню. Он извинился перед Аней и её внуками за своё поведение и был немедленно прощён. Гэндзи познакомился с Сашей, которая была беременна третьим ребёнком. — Надеемся, что девочка, — устало вздохнула она, наблюдая, как мальчики пытались взобраться на Дзенъятту и поймать парящие сферы, которые всё время кружились вне досягаемости. Однако с течением дней всё постепенно изменилось. Порой на торговой площади или на окраине города Дзенъятта клал руку на плечо ученика и указывал на что-то, обращая его внимание. Магазин, в котором сменились владельцы, или здание, которое совсем недавно возвели, или дерево, которое, по его словам, он посадил в свой прошлый визит. Гэндзи кивал, слушая, но мысли его были сосредоточены на лежавшей на плече руке. Теперь, когда он мог чувствовать её вес, она казалась более ощутимой и гораздо более настоящей. Во время медитации Гэндзи возвращался к мыслям о руках учителя. Насколько же они были умелыми, искусными, какими уверенными и осторожно точными. Сперва он мог простить себе эти мысли. «Я медитирую над полученным опытом. Он сам мне сказал так сделать. Думать о нём — это естественно». Однако со временем мысли становились менее естественными и невинными. Он чувствовал, как воспоминания об этих руках искушают его. Во время спаррингов он больше концентрировался на контурах ладоней противника, чем на том, куда те двигались, пока они не ударяли прямо в грудь, выбивая воздух из лёгких. Пока что он мог притворяться, что это нормально, по крайней мере, внешне. Но чем больше он думал о руках, тем больше хотел почувствовать их прикосновение, и тем больше верил, что такие мысли нужно держать в секрете. Что-то ему казалось неправильным, например, то, как часто он наблюдал за руками учителя, когда ему следовало внимательно слушать его уроки о природе или о космосе, о людях или о чём-то ещё, чему никак не сравниться с тем, о чём Гэндзи по-настоящему хотел побольше узнать. Или, быть может, чувство неправильности исходило из знания, что его желанием было то приятное ощущение, которое только лишь раздразнило его. К счастью (и к несчастью), был способ дать волю одержимости, которая медленно поглощала его разум. На четвёртый день Гэндзи наконец решился. Это было легко, даже проще простого. Дзенъятта был в общей комнате гостевого дома. Скоро они покинут это место, и учитель часто проводил больше времени за медитацией перед долгим путешествием. — Учитель? Могу я присоединиться к вам? До обидного просто. Дзенъятта был рад разделить с ним медитацию, даже благодарен, что Гэндзи начинал всё больше доверять ему. Ни о каких скрытых мотивах он и не подозревал. С чего бы ему? Гэндзи его ученик, он обучался у него и был ему предан. Совместная медитация — естественный ход событий. Гэндзи мысленно воспользовался этими оправданиями, но, когда они с Дзенъяттой уселись вместе в тишине, его глаза открылись. Он был очень осторожен. Очень неподвижен. Слегка повернул голову, ничего необычного. Инстинктивно. Ненадолго потерял концентрацию. Он был благодарен своему визору, скрывавшему то, как он оглядывал Дзенъятту: от лица — спокойного, совершенного, как маска — вниз к его рукам. Гэндзи изучил каждую их деталь. Как соединялись суставы с пальцами, поршни, которые управляли ими. Гладкое покрытие, плавные изгибы, мягкие углы, едва различимый износ металла. Ничто не укрылось от его глаз. Гэндзи снова представил эти руки на себе: оглаживающие спину медленными кругами, проходящие по плечам, вниз по груди. Он попытался представить, как они будут ощущаться на лице. Холодными? Может, их получится согреть его телом. С некоторой тревогой он понял, что перегрел сам себя до почти неприятного уровня. Нехорошо. Дзенъятта увидит, поймёт. Гэндзи стал обдумывать план для прикрытия. Но это неправильно, он не должен лгать учителю. Но тут он представил, что бы мог сказать правдиво. «Извините, Учитель, я перегрелся, потому что думал о том, как вы меня трогаете». Гэндзи только нагрелся ещё сильнее, пока боролся с накатившим смущением. Нет, это не вариант. Да что там смущение — он начал бояться, что такая правда может лишить его самой возможности того, что Дзенъятта снова к нему прикоснётся. А теперь, когда он искусил себя этой мыслью, ему необходимы были прикосновения. Ему необходимо было снова его почувствовать. План начал складываться в голове. Гэндзи вздохнул, наконец-то выпустил пар из вентиляционных отверстий и слегка ссутулился. Принял позу смиренного поражения. — Что-то не так? — беспокойство Дзенъятты было налицо, и Гэндзи улыбнулся этому под маской. Дальше будет легко. — Извините. Мои мысли, — он замолчал, аккуратно взвешивая свои слова, — где-то далеко. Не ложь. Дзенъятта наклонил голову в терпеливом любопытстве. Сложил руки (эти руки!) на колени и опустился на пол рядом с обеспокоенным учеником. — Расскажи мне, что тебя отвлекло. Ты знаешь, я постараюсь помочь тебе любым доступным мне способом. «Любым доступным мне способом». Гэндзи почувствовал, как сердце попыталось выскочить из груди, снова перегревая его. Он приказал себе успокоиться, но всё же немного заёрзал, чтобы выглядеть взволнованным. — Я думал о вашем недавнем уроке, об ощущениях, которые я способен почувствовать, — снова не ложь, очень аккуратно подобранные слова правды. Дзенъятта немного кивнул, терпеливо подталкивая к продолжению, к подробностям. Гэндзи отвернул голову в сторону, но глаза скосил, пристально наблюдая за реакцией омника: — Я думаю, наверное, я готов попробовать ещё раз. Трудно было сказать, что творилось на уме у Дзенъятты, особенно сейчас, когда он сидел так неподвижно. Это заставило Гэндзи волноваться, что, возможно, его секрет раскрыт. Может, его мысли с самого начала были очевидны. — Это ничего? — в голосе послышалась нотка его настоящего волнения, а внутренности попытались завязаться узлом. И — да сколько ж можно! — он снова начал перегреваться. Дзенъятта, похоже, осознал, что слишком долго молчит: — Прости! Конечно, ничего, — Гэндзи окатило облегчение, — я просто удивлён, что ты так скоро спросил. Я не был уверен, действительно ли тебе понравился прошлый раз. Он говорил так обыденно. С такой ненавязчивой лёгкостью. Слишком просто. Как может быть так просто? Гэндзи снова выпустил пар, чтобы ослабить напряжение. — Я не был против. Я действительно кое-что тогда осознал и хотел бы попробовать снова. — Ни слова лжи. Разве что грешок недоговаривания. — Когда ты хочешь начать? — Дзенъятта звучал ужасно довольным, его суставы щёлкнули, когда он согнул механические пальцы. Гэндзи широко улыбнулся под маской и почувствовал себя почти виноватым за то, что воспользовался своим наставником — тот до сих пор ничего не подозревал. Как же это могло быть так чертовски легко?

***

Дзенъятта начал с поясницы, большие пальцы надавливали в новом порядке, разминая искусственную плоть, покрывающую настоящую, мышцы которой никак не могли расслабиться. Гэндзи ощущал едва заметные изменения в давлении, когда пальцы проделывали путь вверх к его металлическим лопаткам и аккуратно постукивали по ним. Приятно, но не то, чего он хотел. Терпение было ключом к желаемому, потому Гэндзи расслабился, отдаваясь прикосновениям учителя, ожидая то приятное ощущение от каждого медленного движения, от каждого бережного и неспешного перемещения этих безупречных рук. Пальцы очертили позвоночник, прошлись вверх по обеим сторонам от него. Здесь. Посередине спины, где сходятся рёбра, Гэндзи уловил что-то особое от сенсорных узлов. Это было как лёгкая встряска для его системы. Внезапная, но не сбивающая с толку. Пока ещё. Но вот умелые руки продвинулись к плечам, пальцы изучающе заскользили по шее, и ощущение начало нарастать волнами. Гэндзи глубоко вдохнул и выдохнул. Дзенъятта удовлетворённо загудел, несомненно, довольный успехами ученика. Гэндзи почувствовал укол вины, но быстро забылся, ощущая прокатывающиеся по телу волны удовольствия от (прекрасных, таких прекрасных!) рук, которые проходили по его бокам, бёдрам и назад к шее. Каждый раз поступало всё больше и больше информации от сенсорных узлов. Руки Гэндзи сжались в кулаки, а зубы сцепились, ощущения накрывали его с головой. Это было очень, очень хорошо. Но… Господи боже! Этого было недостаточно. Хотя Гэндзи и чувствовал, что становится всё теплее и теплее, волны, похоже, дошли до своего пика от того, что делал Дзенъятта. Каждая новая волна достигала какого-то рубежа, сквозь который пыталась прорваться, но не могла. Гэндзи хотел этого. Ему нужен был этот прорыв. Ему нужно было, чтобы Дзенъятта дал ему прорваться к этим ощущениям. Но это его выдаст. Загнанный в собственную ловушку, Гэндзи огорчённо выдохнул и выпустил накопившийся пар. Руки Дзенъятты замерли, потом поднялись с его кожи, и это было противоположностью того, чего Гэндзи хотелось, но, наверное, оно и к лучшему. — Всё хорошо? Гэндзи перевернулся, чтобы посмотреть на учителя, который теперь висел в воздухе в нескольких сантиметрах от его живота. Руки Дзенъятты расслабленно покоились на коленях, а сферы медленно вращались по широкой орбите. — Да, я… Думаю, перебор. — Ну вот, ложь. «Нет, было мало. Я снова хочу ваших прикосновений. Больше. Везде. Пожалуйста, мне это так нужно». Гэндзи неподвижно лежал на спине, не позволяя языку тела выдать свои настоящие мысли. Дзенъятта отплыл в сторону и уселся рядом с ним, с опаской поднял руку ученика, держа её в обеих своих ладонях. Гэндзи подсознательно отметил, что они кажутся прохладными на ощупь. Скорее всего, они были обычной температуры, которую Дзенъятта поддерживал в своём теле, но в его нынешнем состоянии это было успокаивающей прохладой. — Мои извинения, — омник почти машинально потёр большими пальцами запястье киборга, и тот ощутил внезапный стыд, который смыл всё его предыдущее огорчение. — Мы можем продолжить в будущем, если ты посчитаешь, что это поможет. Дзенъятта звучал искренне, безмятежно, успокаивающе и обнадёживающе. От этого Гэндзи почувствовал, как в животе что-то свернулось. Его грех — умолчание — теперь возрос. Он уже не знал, как ему могло казаться, что это легко. Он хотел всё рассказать Дзенъятте, прямо здесь и сейчас, но вместо этого смог только кивнуть. — Это уже помогает. Я подумаю об этом. — Ложь, опять. Внезапно она была намного проще правды, которая, казалось, липла к языку и заполняла горьким вкусом горло. Но такая ложь устроила Дзенъятту, и когда Гэндзи был оставлен наедине со своими мыслями, то мог лишь беспомощно лежать, уставившись в потолок и стараясь придумать выход из этого угла, в который сам себя так прочно загнал. Дурак. Глупо. Глупо. Глупо.