***
Деревня была немалых размеров — почти город — с извилистыми дорогами из камня и торговой площадью. Дзенъятта несомненно здесь уже бывал: он легко парил над землей по дорогам, а его сферы свободно вращались вокруг шеи. Тем не менее, Гэндзи начинал жалеть, что согласился пойти. Эта деревня была довольно обособленной, и они выглядели тут чужими. Куда бы они ни шли, шёпот преследовал их. Гэндзи мог поклясться, что слышал враждебные голоса или замечал обвиняющие жесты, а обзор часто преграждали резкие повороты. Напасть могли откуда угодно. — Ты можешь пить, Гэндзи? Киборг оторвался от своих параноидальных планов контратаки, возвращаясь к настоящей действительности, где шёпот стал тише, а взгляды людей больше случайными, чем агрессивными. — Прошу прощения, Учитель?.. — У тебя есть возможность пить? — Взгляд Дзенъятты блуждал по крышам зданий. — Я обещал старому другу, что если мой следующий ученик будет способен пить, то я приведу его попробовать её чай. Он очень ценится местными жителями. — Я могу, но… — Гэндзи остановился и прикоснулся к пластине, покрывающей его лицо. Дзенъятта заметил его остановку и развернулся, сферы, вращавшиеся в быстром темпе, замедлились и расширили свою орбиту. — Понятно. — По наклону его головы можно было подумать, что он испытывает жалость, но Гэндзи расценил это как понимание, что его решение скрывать лицо не изменилось. — Тебе не обязательно пить, но пойдем хотя бы повидать её вместе со мной. Старым другом Дзенъятты оказалась пожилая женщина по имени Аня; и несмотря на то, что Гэндзи отказался пробовать чай, она всё равно его заварила. Дом Ани был весьма небольшим, примерно в половину меньше того, в котором они остановились. Он находился над её магазинчиком, а вход был по наружной лестнице. Внутри был уютный беспорядок. Гэндзи опустился на колени рядом с учителем, начиная волноваться. Он молчал, пока старые друзья обменивались любезностями и последними новостями. Похоже, Дзенъятта давно здесь не был. — Извини, что на этот раз не могу предложить тебе комнату, — сказала Аня, поднеся кружку к лицу и наслаждаясь запахом чая, — моя дорогая Саша родила двойняшек, и они занимают в три раза больше места, чем ты! Смех Дзенъятты прозвучал металлически, но оттого не менее искренне. — Её ученичество принесло плоды, как я понимаю? — Она вышла за него замуж! Я и не представляла лучшего исхода, — Аня, похоже, говорила шутливо, потом она перевела взгляд на Гэндзи. — Кстати, об обучении, расскажи мне о своём новом ученике. Он из «сильных и молчаливых», да? Её внезапное внимание застало Гэндзи врасплох, и он не понял, что она ждала ответа именно от него. Язык подвёл его, но, к счастью, удивлённое выражение лица было скрыто маской. Дзенъятта снова засмеялся, и Гэндзи обернулся к нему; он знал, что возмущение в его глазах невозможно увидеть, но надеялся, что если уж взгляд не сможет убить, то хотя бы почувствуется. Учитель быстро воспроизвёл имитацию прочистки голосового процессора. — Да, Гэндзи немногословен. Аня понимающе улыбнулась и, к счастью, сменила тему разговора. Остаток вечера Гэндзи провёл в молчании. К тому времени, как они наговорились сполна, уже начало темнеть. Аня настояла на том, чтобы они взяли с собой чай, сказав: «Я могу уже умереть к твоему следующему приходу, и как ты тогда сдержишь своё обещание?». Дзенъятта благосклонно принял свёрток, и, заметив, что Гэндзи начал терять терпение, не стал затягивать прощание. Однако прямо перед их уходом дверь распахнулась, и в комнату влетели два шумных мальчика, держащих в руках удочки и несколько крупных рыбин. — Бабуля! Смотри! — Один из мальчиков заметил необычных гостей и застыл в дверях, а второй не смог сдержать восторга и с разбегу налетел на ногу Гэндзи. Посмотрев вниз, киборг почувствовал себя на грани срыва. И без того людная комната стала теперь совсем тесной, а лица детей выражали страх и восхищение одновременно. Гэндзи больше не мог здесь находиться, и, прежде чем кто-либо смог помешать, он бросился в открытую дверь, перелетел через перила лестницы и исчез в ночи.***
Гэндзи лежал на деревянном полу гостевого дома, когда Дзенъятта нашёл его. Он сосредоточенно рассматривал потолок и только тогда взглянул на учителя, когда тот навис над его головой. — Ты в порядке? Хороший вопрос. Гэндзи определённо было бы лучше, если бы он задёрнул все шторы и расслабился в уединении. Он не мог сложить в слова, что побудило его убежать, но захлестнувшая его паника была самой настоящей. Тот факт, что причиной стали два маленьких мальчика, был чуть ли не позорным. — Простите, не знаю, почему я… — Я не об этом, — оборвал его Дзенъятта, указывая на ногу своего ученика, — а об этом. Гэндзи поднял голову и увидел рыболовный крючок, который воткнулся в мягкий материал его бедра. Видимо, он тогда напоролся на него. Потянувшись вниз, Гэндзи вытащил крючок и запустил беглое сканирование своих систем. Ничего серьёзно не повреждено. — Ты этого не чувствуешь? — Вопрос Дзенъятты звучал глупо. Гэндзи ничего не чувствовал. Вообще. Уже ничего. — А почему я должен? Это не настоящая кожа, — он изучал крючок, вынутый из бедра. Тот слегка погнулся при входе, ещё одно неприятное напоминание о его побеге. — По большей части — да. — Дзенъятта повернулся в воздухе, чтобы расположиться параллельно ученику, при этом его сферы плотно сжались. Он изучал Гэндзи, задумчиво скрестив руки на груди. — Но наверняка что-то ты должен чувствовать? Киборг раздражённо заёрзал на полу, услышав столь неприятный вопрос. — Нет, — он отбросил рыболовный крючок и повторил всё тот же вопрос, — а почему я должен? Дзенъятта не ответил, вместо этого он взял руку ученика и приложил её к центру своего корпуса, между проводами и поршнями, которые связывали его грудь с тазом. Это внезапное соприкосновение было самым значительным за всё их знакомство, и это заставило Гэндзи снова неуютно поёрзать на полу. — Держи ладонь прямо и надави любым количеством пальцев, а я попробую угадать, сколько их, — сказал Дзенъятта, отпуская его руку. Гэндзи не сильно понял, зачем, но сделал, как сказано, надавливая пальцами на «живот» учителя. — Два. — Дзенъятта сохранял зрительный контакт, давая понять, что не жульничает. — Один. Четыре. Снова два. Ой! — Он неожиданно отпрянул от руки Гэндзи, отплывая назад в свою излюбленную позу со скрещенными ногами. — Все пять! Это щекотно. У Гэндзи не было слов. Учитель мог… он… — Серьёзно? — это всё, что он смог сказать. — Не совсем, — пояснил Дзенъятта, — я не знаю точно, как на самом деле ощущается щекотка, но я несомненно могу решить, каким это ощущение должно быть для меня. — Гэндзи поднялся и уселся на пятки, пока учитель продолжал свой неожиданный урок. — Мои сенсорные узлы немного простоваты и охватывают небольшую площадь, но я могу чувствовать хотя бы давление и температуру. У тебя же должен быть полный набор ощущений. Гэндзи поразился этому. Он посмотрел на свои руки, как будто был способен отыскать пропавшие ощущения с помощью одного только зрения. Когда он понял, что это невозможно, то снова обратил на учителя несколько беспомощный взгляд. — Но почему я не?.. Как мне?.. — Он не мог решить, что спросить первым. Дзенъятта успокаивающе положил руку ему на плечо. — Не волнуйся, это, возможно, просто ещё не знакомо тебе. Требуется немного калибровки. — Тут он слегка задумался, сферы начали вращаться по воздуху, пока формировалась мысль. — Возможно, в моих силах помочь тебе.***
Гэндзи чувствовал себя по-дурацки, лёжа на полу на животе, и ему было неуютно с чьими-то руками на своей спине, даже несмотря на то, что это были руки Дзенъятты, который без сомнения ничего не повредит. — Это не сработает, не нужно… — Гэндзи попытался встать, но Дзенъятта остановил его, приложив больше силы на плечи и заставив лечь грудью на пол. Он был обманчиво сильным. — Ну-ну, не сдавайся так быстро, — Дзенъятта стал парить чуть ниже над спиной ученика, чтобы легче дотягиваться, — уверяю тебя, я прекрасно владею по крайней мере несколькими техниками массажа. Попробуем раз, и, если ты решишь, что тебе это не нужно, мы не будем пробовать снова. Гэндзи оглянулся и увидел, что Дзенъятта пристально на него смотрит, а его руки застыли в воздухе, наготове. Решать только ему, но если уж омник убеждён, что это поможет каким-то образом, Гэндзи не вправе отказаться от предоставленного шанса. Он кивнул и вернулся в позу лёжа, положив голову на согнутые руки. — Чудесно! — Дзенъятта расположил ладони на металлических лопатках. — А теперь закрой глаза и сконцентрируйся на своих ощущениях. Должна быть какая-то передача сигналов между твоими органическими и неорганическими частями, тебе нужно лишь распознать эти сигналы и правильно распределить. Гэндзи сделал, как сказано — закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на ощущениях, которые можно распознать в его частично искусственном теле. Он мог чувствовать, как руки учителя касаются тех мест, где под металлическим покрытием и механизмами располагается его плоть. Ощущения были, в лучшем случае, неполные, только лишь сообщали, что что-то трогает его, но никаких признаков, горячее ли это или холодное, острое или гладкое, даже какое давление было приложено. По области воздействия и характеру движений Гэндзи мог представить металлические ладони, прижатые к его спине, медленно, ритмично движущиеся по окружности — вверх, вниз и снова по кругу — осторожно, постепенно дающие телу привыкать к прикосновениям. Похоже, время не было значимым фактором в действиях Дзенъятты. Кажется, он предпочитал быть как можно более тщательным, как будто не было ничего важнее поставленной перед ним задачи. Прошло некоторое время, и Гэндзи заметил тихое гудение, означавшее, что учитель медитирует за работой, — так долго, что Гэндзи начал раздражаться из-за отсутствия прогресса. Он мог что-то чувствовать от уверенных прикосновений, но ощущения всегда были как будто за пределами его понимания, их не получалось распознать. Холодные ли руки? Или какие? Информация передавалась от точки прикосновения, переходила границу между синтетическими каналами связи и биологическим пониманием сигнала, но Гэндзи всё равно не видел, что же он упускает. Ладони сменились кончиками пальцев, которые пробежали вверх по спине. Большие пальцы очертили контуры позвоночника, потом вернулись к бокам. Когда Гэндзи начал задаваться вопросом, будет ли вообще эта «терапия» работать, искусные пальцы проскользили по его нижним рёбрам. Гэндзи напрягся, глаза распахнулись, а вздох застрял в горле. Он что-то почувствовал, ясно как день. Прикосновение Дзенъятты было не таким, каким он его себе представлял: лёгкое, как пёрышко, настолько лёгкое, что Гэндзи почти удивился, что смог его вообще ощутить. — Расслабься, не сопротивляйся. — Руки учителя остановились, аккуратно опустившись на поясницу. — Не спеши. Гэндзи не сопротивлялся ощущению специально, но он так сильно сосредоточился на нём, что оно снова стало затуманиваться. Он подавлял его, когда нужно было расслабиться. Гэндзи сделал глубокий вдох, а Дзенъятта медленно повторил свои движения с самого начала, давая почувствовать их по-новому. Каждое движение было как перекалибровка, как будто рассыпающаяся, потрёпанная ткань тщательно разглаживалась и собиралась воедино. Из хаоса создавался порядок, он ощущал это каждой косточкой, и это было просто… хорошо. Это было очень, очень хорошо. Не успел Гэндзи толком ощутить и понять удовольствие от рук Дзенъятты, как они исчезли. — Думаю, достаточно, — Дзенъятта казался довольным своей работой. Он поднялся выше в воздухе, позволяя Гэндзи сесть, а потом продолжил: — Мне нужно вернуться в деревню до полуночи, хозяин дома хочет поговорить со мной. А тебе нужно немного времени — обдумай то, что ты сейчас для себя открыл. Гэндзи склонил голову в знак уважения, но про себя подумал, хорошая ли это идея. То, что он для себя «открыл», похоже, было совсем не тем, что имел в виду Дзенъятта. Часть его желала тут же обсудить случившееся, выяснить, было ли это чем-то необычным или, может, даже неправильным. Особенно то, что он почувствовал под конец. Но когда Дзенъятта удалился, чтобы дать ученику время помедитировать в одиночестве в огромном гостевом доме, Гэндзи его не остановил.