***
Проснувшись утром в хорошем расположении духа, Гермиона, позавтракав, написала отчёт, уверив Министра, что Малфой с каждой встречей раскрывается всё больше, и занялась обычными домашними делами. Убирая кровать, она взяла мишку в руки и начала рассматривать. Годы не пощадили его. — Ну и что, что ты маленький медвежонок. Я все равно тебя люблю, — Гермиона поцеловала игрушку в нос и убрала обратно в шкаф. Когда пришло время ланча, Гермиона тщательно выбрала наряд и трансгрессировала на Косую Аллею. Найти магазин Рона и Джорджа не составляло труда. Весёлый клоун был виден издалека. Зайдя внутрь, она убедилась, что Рон был прав, в магазине некуда было яблоку упасть. — Мисс Грейнджер! — окликнули её. — Мисс Дженкинс! — удивилась она. — Что Вы тут делаете? — Решила забежать в обеденный перерыв и купить подарок для подруги. А Вы? — Пришла пообедать со своим молодым человеком. — Два Героя вместе! Что может быть романтичнее! — закатила она жеманно глаза. Гермиона ничем на это не ответила. Статус Героини Войны её немного тяготил. — О, а вот и Ваш герой, — засмеялась она собственной шутке. — Добрый день, мистер Уизли. И до свидания. Приятного аппетита, — стрельнула она в него глазами и вышла из магазина, придерживая свёрток в руке. — Гермиона, привет! — радостно и несколько устало приветствовал Рон. — Не ожидал тебя тут увидеть. — Я пришла, чтобы пообедать с тобой, — твердо сказала она. — Сейчас не самое подходящее время, — начал оправдываться он. — У тебя всегда время не подходящее, Рональд. Но должна тебе напомнить, что в законе прописано, что каждый волшебник имеет право на получасовой обеденный перерыв. Рон тяжело вздохнул и оглянулся посмотреть на брата, который не сильно торопился обслужить клиента. Гермиона проследила за его взглядом и нахмурилась. Джордж ей совсем не понравился. Рон по праву беспокоится за него. Решительно подойдя к стойке, она обратила внимание Джорджа на себя. — Джордж! — окликнула она его. — О, Гермиона, рад тебя видеть! — радостно улыбнулся он. — Как твои дела? — Хорошо. Надеюсь, у тебя также. У всех нас много работы, но мы стараемся с ней справляться. — За тобой нам никогда не угнаться, — вновь улыбнулся рыжик, не забывая обслуживать уже нового покупателя. — Ты не против, если я заберу Рона у тебя ненадолго? — А почему я должен быть против? — искренне удивился он. — Вот и я так думаю, — кивнула она головой. — Ты же взрослый волшебник, самостоятельный и ответственный. Уверена, что за то время, пока мы с ним обедаем, ничего не случится. — Нет, конечно, что за вздор! — почти возмутился брат. — Вот и славно, — улыбнулась Гермиона. — Была рада тебя видеть! — И я тебя. Ты почаще к нам заходи! — Обязательно! — крикнула она уже из-за спины Рона. — Вот видишь, все не так сложно, — сказала она ему, уже выйдя из магазина. — Да, — кисло согласился тот. — Но я все равно беспокоюсь за него. — Рон, мы всего лишь отлучимся на полчаса, — начала злиться Гермиона. — Хотя сегодня воскресенье, выходной. Который ты мог провести со мной, — Рон закатил глаза, ожидая новых нотаций. — Но, поскольку, я все понимаю, — продолжила она, — то я не заставляю тебя бросить родного брата. Я всего лишь хочу проводить с тобой чуть больше времени. Разве это плохо? — Нет, конечно, — согласился Рон, усаживаясь за столик в кафе неподалёку от магазина. — Я скучаю по тебе, — продолжила она. — Это нормально, что я хочу чаще тебя видеть, быть с тобой, разговаривать, обсуждать свои проблемы. — А у тебя есть проблемы? — искренне удивился тот. — Бывают, — сквозь зубы проговорила Гермиона. — Рон опять начинал её раздражать. И хотя она дала себе слово не ссориться с ним из-за пустяков, но его невнимательность все же иногда переходила всяческие границы. Рон, видя, как изменилось лицо Гермионы, поспешил исправиться. — То есть я хотел сказать, что да, конечно, у тебя тоже бывают проблемы, ты же нормальный человек. Просто ты всегда так быстро с ними справляешься, что кажется, будто у тебя и нет их вовсе. — Ты хочешь сказать, что я ненормальная? — её брови взлетели вверх. — Нет, — проблеял он, не понимая, что он не так сказал. — Ладно, — выдохнула она, смиряясь с неизбежным. Обескураженность Рона говорила сама за себя. — Давай поговорим о нас. — Рон тяжело сглотнул и чуть не подавился. — А что не так с нами? — Почему не так? — опять нахмурилась Гермиона. — Просто я бы хотела провести с тобой вечер, — Рон не успел простонать, как она продолжила. — Я имею ввиду, что в пятницу мы идём в Министерство. Ты помнишь об этом? И я бы хотела, чтобы мы пришли на него вдвоём. Вместе. И ушли тоже вместе. Гермиона твердо посмотрела ему в глаза, ища подтверждение, что он понял, о чем она говорит. Рон же смотрел на неё, но в глазах были мысли совсем не об этом. Он что-то начал бубнить про Джорджа, на сколько он сможет его оставить одного и не надо ли тайно подсыпать или подлить ему чего-нибудь бодрящего. Или же наоборот сонного, но тогда закрыть магазин, хоть это и означало потери части прибыли. Но, если бодрый Джордж что-нибудь учудит, то убытков будут ещё больше. Не зная, что предпринять, Рон начал в задумчивости мять салфетку. Гермиона злилась, наблюдая за изменением выражением лица своего молодого человека. И оно ей не понравилось. — Не вздумай мне сказать, Рональд Уизли, — строго начала она, — что ты не пойдёшь. Рон вздрогнул от её тона и сосредоточился на молниях в её глазах. — Ну что ты, дорогая, — как можно естественнее сказал он, — конечно, я пойду с тобой. — Вот и хорошо, — чуть расслабилась она. — Я буду дома. Зайдёшь за мной? — Во сколько? — приготовил перо Рон, чтобы записать время. — Приём начинается в пять, значит, как минимум, в четыре тридцать мы должны появиться в Атриуме. — Хорошо. В четыре тридцать я зайду за тобой, — написал Рон и создал из салфетки магическую напоминалку. — Вот видишь, я буду с тобой. Весь вечер будем вдвоём. Как ты и хотела, — он улыбнулся ей, видя, что гроза миновала. — Надеюсь, — расслабилась Гермиона. — Тогда до встречи? — засобирался Рон, вынимая деньги из кармана. — До встречи, — немного разочарованно вздохнула Гермиона, понимая, что оговорённые ею полчаса уже истекли. Рон поцеловал Гермиону в щеку и быстро выбежал на улицу. Грейнджер же вздохнула, смотря ему во след и почему-то вспоминала, как сама так вчера поцеловала Драко. Поцелуй в щеку — это же не измена, ведь так? — Интересно, что же у него произошло, что он попросил меня прийти раньше? — сама у себя спросила Гермиона, вспоминая вчерашнюю встречу и сегодняшний отчёт.***
Сам же герой её мыслей с самого утра мучился от очередного похмелья. С момента как Гермиона ушла, он заблокировал все камины в особняке и, схватившись за голову, начал громко орать. Он лежал на полу и корчился в муках. Волк практически сорвался с цепи — он был неистов в своей радости и разочаровании одновременно. … какая самочка! — выл он от возбуждения. — Какая тёплая! Какой запах! Она такая вкусная, мягкая! Так бы и обнял её, зацеловал её! Никогда я не чувствовал такого удовольствия! Как ты посмел?! Как посмел не прикоснуться к ней, когда она была в твоих руках! — он перешёл на гневный рык. — Ты должен был сделать ее своей! Нашей! Ты обязан был заявить на неё свои права! Эта девочка должна всегда быть в твоей постели! Быть рабыней твоих желаний! Чтобы она всегда могла утолить мой голод! Твой голод! Нашу похоть! — не унимался зверь, доводя до исступления Драко. — Её руки должны обнимать только нас! Её ноги должны обнимать только нас! Уже давно она должна была стать твоей частью! Моей частью! Она — наша девочка! А ты? — Я не дам её тебе! Никогда! — с силой кричал Драко. — Ты только погубишь её! … я сделаю её счастливой! — зверь, чья сила возросла в несколько раз, все больше подавлял его разум. Драко уже крайне слабо мог ему сопротивляться — всего через сутки он забудет своё человеческое «я» и будет бешеным зверем. Он уже чувствовал, как похотливые желания захватывают его. Воображение волка опять подкидывало ему образы страсти между ним и Грейнджер. Малфой заорал ещё громче. Он уже устал сдерживать себя. Казалось, было проще сдаться на милость животного, чтобы потом, когда он утихомирится, снова человеком решать создавшиеся проблемы. Меж тем, волк продолжал наслаждаться мукой Драко. Он мстил ему за все и сразу — за то, что тот сдерживает его, поит соответствующим снадобьем, заливает его разум алкоголем, не даёт ласкать желанную девочку. Его разум рвался наружу, будто разрывая железные оковы. … смотри! — говорил он. — Смотри, какой она может быть! И он нарисовал картину, в которой обнажённая Гермиона сидит на его паху, запрокинув голову. Её спина прогнулась, а руки ласкали свою грудь, сладостные стоны были слышны из приоткрытого рта. ... какое тело! Какие изгибы! И все это наше! Должно быть нашим! Должно принадлежать тебе! Трогай её! Прикоснись к ней и почувствуй нежность её кожи! Почувствуй жар её страсти! Эмоции волка дошли до предела, и он наконец смог преодолеть защитный барьер Малфоя. — Да! — рука Малфоя поднялась и прикоснулась к воображаемой Гермионе, отчего та слегка задрожала. Он осторожно коснулся её талии и погладил большим пальцем пупок, продвинулся выше — к налитой подрагивающей груди, пропустил меж пальцев возбуждённый сосок и нежно сжал. — Да! — рычал волк от удовольствия. — Да! — вторила ему Гермиона и опустила руки на его обнажённую грудь. — Мне нравится, Драко! Хочу тебя! — хрипло шептала она, слегка царапая его грудь. — Хочу тебя всего! Я так долго не понимала этого! Но теперь ты мой, а я твоя! — Она продолжала медленно двигаться на нём, постепенно увеличивая темп. — Делай меня своей! Да! Хочу, чтобы ты был во мне! Оставь себя во мне! — её руки сосредоточились на его удовольствии. — Ну же, Драко, не подведи меня! Малфой вскрикнул от сильной разрядки, выгнулся, а затем обмяк на полу. В голове шумело, сил совсем не было. Внутренний зверь урчал от удовольствия. Он тоже был уставшим. Эта победа ему далась нелегко. Драко слегка приподнялся на локтях и оглядел себя. Он был со спущенными брюками, широко разведёнными ногами и весь в собственной сперме. Его руки подрагивали и также были покрыты спермой. — Гребаный ублюдок! — с ненавистью процедил он, откидываясь на пол и больно стукаясь о паркет. Зверь залаял, смеясь. … это было хорошо. Очень хорошо. А когда это произойдёт наяву… — Никогда! — от переполняемого отчаяния и опустошённости Драко начал стучать головой об пол. — Я не допущу этого. Зверь лишь ухмыльнулся, подкидывая картинку, где Гермиона насаживается на него ртом, призывно смотря тёмными от возбуждения глазами. Малфой зарычал от злости, что не может противостоять своему мучителю. — Танур! — громко позвал он домовика. — Хозяин звал Танура? — сразу после хлопка услышал он. — Да, — задыхаясь просипел Драко. — Принеси мне три склянки зелья без сновидений. Глаза домовика расширились. — Нет, лучше четыре. Домовик схватился за свои уши. — Да, четыре. — Но… — Немедленно! — Слушаюсь, — поклонился он и исчез, чтобы через несколько минут появиться с требуемым. — Слушай меня внимательно, — твердо сказал Драко. — Я сейчас выпью две и засну, а ты будешь сидеть и контролировать, чтобы я не проснулся. Как только я начну просыпаться, ты снова вольёшь в меня следующую порцию. К моменту, когда я начну оборачиваться, я должен спать. Ни в коем случае не допусти моего пробуждения. Ты понял? Если будет необходимо, влей в меня столько зелья без сна, сколько будет необходимо. Две, три, пять, неважно. Главное, чтобы я спал человеком и не просыпался до самого оборота. На оборотня это не действует. Потом вольёшь в меня Аконитовое зелье; ты сам знаешь, когда. Если все правильно сделаешь, то я не буду опасен. Драко молчал, домовик тоже. — Танур, ты понял меня? Это приказ! — Да, хозяин, — кивнул домовик. — Танур понял приказ. Танур выполнит всё, как велел ему хозяин. — Надеюсь, я не умру, — тихо сказал Драко, выпивая две склянки подряд. Когда его глаза закрылись, домовик сел на пол, дёргая себя за уши. Он очень боялся за жизнь молодого хозяина. И ещё больше за последствия, если что пойдёт не так, кто тогда сможет ему помочь? Магия домовиков далеко не всесильна… Маленькое верное существо сидело рядом с молодым хозяином и строго следовало приказу. Он послушно вливал в того зелье из каждого флакончика. Медленно и постепенно, чтобы сердце не замедляло своего биения, а дыхание не прерывалось и оставалось ровным. Всем известно, что слишком большое количество этого лекарства может привести к коме, а после к смерти. Танур лишь надеялся, что молодой и сильный организм хозяина справится, да и его вторая ипостась не позволит так просто себя убить. Танур не очень любил семью, которой он служит, он помнил приказы и наказания мистера Малфоя-старшего. Но его сын мягче и человечнее, и домовик искренне жалел своего хозяина, когда тот стал этим ужасным чудовищем. Слишком жестокое для него это наказание, к тому же абсолютно ни за что, как думал сам домовик. Но ведь время вернуть вспять нельзя, и ничего не изменить. Поэтому эльф послушно сидел, поджав свои худенькие ножки и строго следил за состоянием хозяина. Когда выглянула полная луна, Малфой крепко спал. Обе склянки Аконитового зелья уже были влиты, равно как и последняя доза зелья без сна. Теперь оставалось лишь ждать. Белый свет заструился по окну и упал на спящее тело. В этом блеске оно засияло бриллиантами и зашевелилось. Юноша повернулся на спину. Теперь луч ночного светила осветил его лицо, которое тут же стало меняться на глазах. Оно удлинилось, заострилось, грудь начала часто вздыматься, позвоночник искривлялся, человеческие конечности становились звериными, тело покрывалось белоснежной шерстью. Когти царапали паркет, оставляя глубокие борозды, портя красивый рисунок. Длинные уши нервно дёргались, губы обнажали смертоносные зубы. Трансформация быстро завершилась, видимо не причиняя особой боли хозяину. Он так и спал, только теперь уже в другом образе. Перевернувшись на другой бок, оборотень всхрапнул и продолжил спать, не реагируя на сторонний запах живого существа. Танур дрожал от страха, боясь лишний раз пошевелиться. Как и любой разумный, смерти он очень боялся. А разодранным оборотнем и подавно. Однажды он видел, как Сивый наказал одного из домовиков за не слишком быстрое исполнение приказа. Бедного домовика просто разорвали пополам. Было очень много крови. Тот не успел и пискнуть, в отличие от других свидетелей. Оборотень, видя их реакцию, лишь упивался собственным деянием. Он подобрал то, что осталось от слуги, и поднёс к носу. Втянув ещё тёплый запах, он брезгливо поморщился и отбросил прочь. Капли крови разлетелись по полу и стенам. — Мерзость, — прорычал он и вышел. Домовики с ужасом смотрели на останки их собрата, а затем перевели взгляд на мистера Малфоя-старшего и младшего, ожидая приказа. Старший лишь вытер пот со лба. — Уберите, — сказал он и вышел. Домовики засуетились, вынимая тряпки и стараясь не смотреть на бледного молодого хозяина. — Эванеско, — прошептал он, обводя палочкой вокруг. Через минуту ничто не напоминало о кровавой казни, кроме нескольких его частей. — Похороните его, — хрипло и едва слышно сказал Драко и также вышел, вытирая слезы. Именно с тех пор Танур стал личным домовиком молодого хозяина. Он был искренне благодарен за тот поступок. И он намеревался сделать все возможное для его спасения. Утром, когда солнце было уже высоко, Драко проснулся. Первым он увидел Танура, чьи глаза были покрасневшие от недосыпа. — Я в порядке, иди спать, — просипел Драко, радуясь, что остался жив. Теперь лишь следовало побольше отдохнуть — организм должен прийти в себя после трансформации и такого количества зелий. К пятнице он должен блистать, а не разваливаться, словно дряхлая коряга.***
Гермиона рассматривала себя в зеркале. Купив это платье, она ни разу не сомневалась в своём выборе — слишком уж оно ей тогда понравилось. Но сейчас она почему-то засомневалась — прилично ли школьнице носить такое? Длинное синее платье абсолютно было закрыто спереди, а вот сзади оно открывало лопатки до самой поясницы. То, что платье не предполагало белья, было видно каждому. Это должно было подвигнуть Рона на дальнейшее развитие их отношений. Но, с другой стороны, может, это как-то чересчур вычурно? Рассматривая себя со всех сторон, Гермиона пришла к выводу, что даже если и непозволительно ей пока носить такое, оно ей слишком нравится, чтобы снимать. Струящаяся блестящая ткань глубокого синего цвета, отсвечивала зелёным. И эта игра цвета завораживала её. Когда Рон вышел из камина в гостиной её дома, он улыбнулся. — Гермиона, ты очаровательна! — он крепко поцеловал её. — Спасибо, — разулыбалась она и шагнула за ним обратно в камин, чтобы оказаться в Атриуме Министерства. Предъявив свои пригласительные, молодые люди отправились в Зал для приёмов. Там уже было несколько человек, они вели неспешные разговоры и обменивались новостями. — Министр, с Днём рождения! — радостно произнесла она, когда Кингсли подошёл к ним. — Это Вам от нас с Роном. — Благодарю, Гермиона, Рон, — сказал тот, принимая небольшую коробочку. — О-о-о! — только и произнёс он, увидев, что внутри. — Эти запонки будут нагреваться, если рядом стоящий задумал недоброе, — пояснила Гермиона. — Безопасность превыше всего, — поддержал её Рон. — Спасибо! — Кингсли пожал Рону руку и поцеловал в щёку Гермиону. — Проходите к остальным гостям, я пока надену подарок. Проверю, все ли из присутствующих зубоскалят. Шутка удалась, и они разошлись. В Зале были Главы Отделов с супругами, богатые и просто знаменитые личности, а также друзья Кингсли. Все мило между собой общались, кто-то смеялся, а кто-то откровенно посматривал на часы, ожидая начала банкета. Гермиона тоже поучаствовала в паре бесед. Держа Рона под руку, она и его пыталась вовлечь в разговор, но тот как-то вяло реагировал и думал явно о чем-то своем. — Смотри, кто пришёл, — буркнул он, глядя на дверной проем. Гермиона обернулась и замерла в немом восхищении. Там стоял Драко Малфой. Один. Гермиона внутренне возликовала — он сдержал своё обещание и пришёл. — Пойдём поздороваемся, — сказала Гермиона и шагнула вперёд. — Иди одна, — Рон сделал шаг в сторону. — Не хочу даже стоять рядом с этим хорьком. — Твоя грубость неуместна, — нахмурилась Гермиона и пошла навстречу Малфою. Подходя к нему ближе, она не могла не отметить, как хорошо он выглядит. Этот вечерний наряд ему очень даже к лицу. Замысловатая бабочка, крой мантии, стильные туфли. Аристократа все же ни с чем не спутаешь. Осанка, стать, взгляд — все это выдавало в нем человека совершенно другого уровня. — Добрый вечер, Малфой, — сказала Гермиона. — Я рада, что ты все же пришёл. — Добрый вечер, Гермиона, — проговорил он приятным голосом, предлагая свою руку для приветствия. Она вложила свою ладонь в его и чуть покраснела, когда он её поцеловал. — Ты сегодня прекрасно выглядишь. Этот наряд выгодно подчёркивает твою красоту и юность. — Спасибо, Драко, — немного смутилась она. — От тебя тоже глаз не оторвать. — Прогуляешься со мной до Министра? — он положил на локоть её руку. — Думаю, твоя защита может оказаться не лишней. — Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, — улыбнулась она, и Драко порадовался, что его внутренний зверь в подавленном состоянии, иначе он бы воспринял эти слова по-своему. — Мистер Малфой, — к ним подошёл Кингсли и в приветствии протянул руку. — Как я рад Вас здесь видеть. — Это большая честь присутствовать здесь, господин Министр, — ответил Малфой, протягивая свою руку. — Я благодарен за возможность лично поздравить Вас с Днём рождения. — Спасибо, не стоит, — добродушно улыбнулся Министр. — Я пришёл к Вам не с пустыми руками, но Авроры на входе были слишком жадными. Поэтому, думаю, Вы сможете только понюхать то, что останется от коллекционного огневиски шестнадцатого века. — Пожалуй, мне стоит сделать им внушение. Распитие моего напитка неприемлемо. Развлекайтесь, — Министр снова улыбнулся и покинул ребят. — Твой Уизли не хочет со мной здороваться? — уточнил Малфой. — Не будем об этом, — поморщилась она, и они оба посмотрели в его сторону, где с ним мило беседовала Элоиза Дженкинс. Гермиона недовольно поджала губы, а Малфой лишь внутренне хмыкнул. — Как твоя неделя? — спросила Гермиона, пытаясь поддержать разговор. — Светский разговор стоит начинать с обсуждения погоды, — наставительно заметил Малфой, улыбаясь уголками губ. — Затем перейти к новостям в мире, потом обсудить наряды гостей, и лишь затем перейти к личным делам. Протокол надо соблюдать. Гермиона фыркнула и слегка засмеялась. Она была настолько нежной и хрупкой в синем шёлке, что Драко не мог оторвать от неё взгляд. Ему хотелось провести кончиками пальцев по её позвоночнику, ощутить подушечками пальцев ямочки на её пояснице. Прижаться губами к открытой шее, под непокорный завиток, высвободившийся из высокой замысловатой причёски и вдохнуть аромат орхидеи и шоколада. — И ты всегда так поступаешь? — Практически никогда, — подтвердил он. — Но поучать тебя мне крайне приятно. Гермиона рассмеялась, но ответить не успела — объявили начало банкета, и Малфой подвёл её к нужному столу. Он помог ей сесть, отошёл к своему, лениво рассматривая гостей. Сама Гермиона немного нервничала из-за своего подопечного. Он нигде не появлялся с самого суда. После того как его отпустили, он не сказал журналистам ни слова и скрылся в камине. К нему иногда приходил только Гарри. И, как оказалось, он был его единственный визави. Рядом с Гермионой опустился Рон. Его тут же вовлекла в разговор Элоиза, севшая рядом. Она с огромным энтузиазмом спрашивала про новинки их с Джорджем магазина, и она все время жеманно смеялась. Гермиону ужасно это раздражало; она пыталась сама завести с Роном разговор, но тот все время соскакивал на интересующие его темы, которые были интересны его соседке справа. А саму Гермиону вовлёк в разговор один из давних работников Министерства своим вопросом о политике администрирования волшебных существ и рас. Эта тема для неё была болезненна, поэтому, оставив Рона «на растерзание» фанатки, она переключилась на что-то более умное. Драко, видевший всю эту ситуацию, про себя лишь качал головой, недоумевая, что в нём нашла такая яркая личность, как Грейнджер. Она сродни водопаду — так и пышет энергией, харизмой. А Уизли рядом с ней тоненький лесной ручеёк. Ничего общего. Кроме дружного прошлого — тут же пришла на смену другая мысль. Семь лет тёплой дружбы, в том числе с его семьёй, это не семь лет ссор и оскорблений, уж не говоря о последующих пытках, когда она была «в гостях». «Я точно ей не пара», — подумалось Малфою, и уголки его губ опустились вниз. Ещё больше его расстраивало, что внутренний зверь молчал. Уж он-то должен был среагировать на упаднические мысли. Неужели на него так подействовала последняя трансформация? Министр, сидящий рядом, заметил перемену настроения молодого аристократа и решил проявить заботу. — Мистер Малфой, я давно Вас не видел. Очень рад, что Вы согласились поприсутствовать на этом вечере. Нашему обществу не хватало Вас. — Старые сплетни приелись и хочется новой крови? — несколько вяло огрызнулся он, но Кингсли лишь улыбнулся. — И это тоже, — хмыкнул Бруствер. — Но я уверен, что и Вы бы в долгу не остались. Ваша семья всегда вне зависимости ни от чего участвовала во всех таких приёмах. Было крайне странно, что Вы пропустили последние. — Боялся выглядеть белой вороной, — ответил он, не забывая орудовать ножом и вилкой. — Ваша семья всегда выделялась, однако это никогда не было поводом избегать людей. — В нынешних обстоятельствах наша семья — нежелательный гость на этом празднике жизни. — Позвольте с Вами не согласиться, юноша. Как один из двадцати восьми чистокровных, Вы являетесь столпом нашего мира. — Чистокровность уже не имеет того значения, о котором Вы говорите, Министр. — Такого нет, но память, честь и репутация всегда ценились. Что толку быть одним из Списка, если не ведёшь за собой, — он бросил красноречивый взгляд на соседа Гермионы, который что-то говорил с набитым ртом. — Герои всегда в чести, — презрительно ответил Драко. — А мир всегда двигают вперёд умные и дальновидные, а некоторым даже дано перевернуть мир. — Я с такими не знаком, — передернул Драко плечами. — Странно, — ответил Министр, разглядывая стейк на своей тарелке. — Мне почему-то казалось, что именно поэтому Вы пришли сюда после длительного затворничества и заточения. Кингсли внимательно посмотрел на Драко, но тот промолчал, положив кусок птицы в рот. Этот разговор он не хотел продолжать. — Как бы там ни было, — продолжил Бруствер, — обществу необходимы те, кто будет показывать новые горизонты, не забывая о прошлых. Появляйтесь чаще, мистер Малфой, — тепло улыбнулся Министр. — И попробуйте те устрицы, они великолепны, — вдруг совершенно не к месту сказал он. «Издевается», — подумал Драко. — «Мне только стороннего возбудителя не хватало». Когда первый голод был утолён, зазвучал оркестр, и гости разбрелись по залу, освобождая центр. Первой парой был конечно же Министр, вышедшей со своей женой. Постепенно и остальные влились в круг танцующих. Малфой стоял, подпирая стену. Он не хотел ни с кем танцевать, кроме Гермионы. Во-первых, это было ему неинтересно, а, во-вторых, не хотелось, чтобы в него тыкали пальцем, особенно, если он получит отказ. Пригласить её он не решался, чтобы не портить ей репутацию. И так достаточно того, что они у всех на виду мило побеседовали в самом начале вечера. Гермионе же очень хотелось танцевать. Но Рон отказывался, ссылаясь на свою неуклюжесть и нежелание. Она злилась, но не скандалила. Хотя её ужасно раздражало, что платье практически пропадает зря. Сказав Рону, что она скоро вернётся, отлучилась в дамскую комнату. Злость следовало охладить и с улыбкой вернуться к своему спутнику и потанцевать с ним. Должен же он уступить ей хотя бы в этом?! Она же не просит ничего сверхъестественного. Когда Гермиона вернулась в Залу, ее улыбка сползла с лица. Рон танцевал. С Элоизой! Кое-как передвигая ноги, он частенько сбивался с ритма, на что та только весело смеялась. Гермиона почти зарычала от злости. Она была готова разорвать их обоих на части, не взирая ни на что. — Предлагаю отомстить им по-другому, — проговорили ей на ухо, и мужская рука обняла её за талию. Гермиона чуть вздрогнула и перевела взгляд выше. Малфой. Ну, а кто же ещё осмелится так прикоснуться к ней? — Твоему Уизли стоит знать, что это моветон оставлять свою даму в одиночестве, тем более, когда она так прекрасна. — Спасибо, Малфой, — грустно улыбнулась Гермиона. — Не составишь мне компанию в этом танце? Такое платье должно быть в центре внимания. — Такой ценитель, как ты, знает это как никто другой? — улыбнулась она, выходя с ним в круг. — Уроки этикета, танцев, бесконечная светская болтовня — конечно, это то, о чем мечтает сорванец в шесть лет. О каких заборах может идти речь, когда есть такие вечера? Высокопоставленные лица, неудобные одежды, улыбки-полуоскалы у женщин, которые проклинают свои каблуки. А ещё я забыл упомянуть о бесконечном количестве украшений на их телах и запахах, от которых болит голова. Гермиона рассмеялась в голос, поворачиваясь вокруг своей оси и Малфоя, который ни на секунду не прекращал танец. Он уверенно вёл её и твёрдой рукой направлял в нужную сторону. — Тебе так хотелось лазить по заборам? — И таскать яблоки, — подтвердил тот. — У нас был чудесный яблоневый сад, за которым ухаживали домовики. Отец строго настрого запрещал мне лазить по деревьям и срывать их. За этим следили домовики. Днём там появляться было крайне проблематично, поэтому я отрясал их ночью. Конечно, веселее это было делать с друзьями. Иногда мы так и развлекались, когда они приезжали к нам на уик-энд. — И вас не ловили? — Ловили, конечно, — фыркнул Драко, наклоняя Гермиону назад, следуя па танца. — И наказание зависело от настроения отца. — Он строго тебя воспитывал? — Высокомерие, презрение, протокол — вот, что главное он вбивал мне. — Исходя из его стремлений он дал тебе отличное воспитание. — Благодаря этому я могу танцевать с тобой, не задумываясь о движениях. Вместо того, чтобы считать ритм, как некоторые из присутствующих, я могу думать о куда более приятных вещах. — Например? — склонилась в лёгком реверансе она. — Я могу бесконечно любоваться партнёршей, — ответил он, прижимая её ближе к себе. — Я могу оценить её наряд, — он провёл костяшками пальцев по оголённой части спины. От этого прикосновения по всему телу Гермионы разлилось тепло и на миг перехватило дыхание. — Насладиться с ней беседой, отметить её лёгкий румянец смущения, — поворот и снова поймал её руку, — я могу вдыхать её запах и подумать, что теперь Амортенция будет пахнуть по-другому, — он перехватил её руку, и она оказалась прижата к нему спиной. — Я могу шептать ей на ухо любые глупости и чувствовать, как мурашки бегут по её коже… Гермиона слушала слова Драко, и тихо млела. Она была как подтаявший воск. Рон никогда не говорил ей ничего подобного, а Малфой как будто соблазняет её прямо на виду у всех и у её парня в том числе. Кошмар! Краем глаза увидев красного от ярости Рона, она, повернувшись на очередном повороте, посмотрела в глаза своему партнёру. — А ещё ты можешь предупредить драку и увидеть, когда кто-то хочет набить тебе лицо. Малфой рассмеялся и снова прокрутил Гермиону вокруг своей оси. — Странно, что это всего один. — Второй сильно простудился, играя в квиддич со своей девушкой, — буркнула Гермиона. — Было бесконечно приятно разделить с тобой этот танец, Гермиона, — когда музыка завершилась. Драко склонился к её руке и легко поцеловал. Подведя её к Рону, как того требовал этикет, он развернулся и вышел на балкон. Горячую голову следовало остудить. … идиот! — простонал зверь. Но Малфой проигнорировал его, всматриваясь в звёздное небо. — Гермиона, как это понимать? — яростно, прошипел Рон. — Если ты немедленно не станцуешь со мной несколько танцев, я присоединюсь к нему, — мило улыбнулась она, в глазах которой плескалась вся ярость мира. Рон вымученно улыбнулся, но протянул Гермионе свою руку. «Да, это не Малфой», — кисло думала она, когда Рон несколько раз наступил ей на подол платья. Но она мужественно терпела, пытаясь получить удовольствие от близости своего молодого человека. Что думал сам Рон, она не знала, но по его еле шевелящимся губам, понимала, что он считает такты. — Давай выйдем на балкон? Тут душно, — попросила Гермиона, когда очередной танец подошёл к концу. — С удовольствием! — с жаром ответил Рон и спешно увёл её прочь от этой пытки. Несмотря на февраль месяц, на балконе было не так холодно, как думалось поначалу — согревающие чары делали своё дело. Гермиона прижалась спиной к Рону и закрыла глаза от удовольствия. — Мне нравится этот вечер, а тебе? — произнесла она. — Высокопоставленный приём, — скривился он. — Я не люблю такие сборища для заумных. Хотя, еда вкусная. Гермиона с досадой возвела глаза к небу. — Рон, как всегда, в своём репертуаре. — Здесь немного прохладно, — чуть поёжилась она, пройдясь голой спиной по пиджаку. — Согреешь? — Принести шарф? — поинтересовался он. — Давай, — печально вздохнула она — Рон вообще не понимал её намёков. — Я скоро, — отстранился он и скрылся в толпе гостей. Малфой наблюдал всю эту сцену и ломал зубы от злости и ревности. Уже в который раз он убеждался, что Уизли — полный остолоп. А увидев дальнейшее, он застонал в голос. Тот стоял у колоны с шарфом Гермионы и смеялся с Элоизой. Нелестно выругавшись, он перевел взгляд на Гермиону. Та была явно почти в истерике. Быстрее, чем Драко сам понял, что сделал, он рванул к ней и, обняв рукой, загородил её, чтобы другие не видели слез, вывел из зала. Гермиона сдерживала себя сколько могла, а потом слёзы хлынули сами. Она вымещала свою злость, ревность, обиду, разочарование. Слов не было — только слёзы. Горькие, едва слышные рыдания перешли в тихие всхлипы. А когда и они закончились, она решила обернуться и осмотреться — кто стал свидетелем её позора. Вытерев глаза, она оглянулась и поняла, что стоит в комнате Малфой-Мэнора, а сам Малфой — этот запах она ни с чьим не спутает — обнимает её. Подняв голову, она увидела внимательные серые глаза. Судорожно сглотнув, она приоткрыла губы, чтобы спросить… хоть что-нибудь, как хозяин дома наклонился к ней и поцеловал. Страстно и горячо. Гермиона самозабвенно отдалась этим губам, растворилась в этом поцелуе, о котором так мечтала, готовившись к сегодняшнему вечеру. Она так надеялась подарить его Рону… Но она стоит не у себя дома и самозабвенно целует не своего парня, а того, с кем её связывают самые отвратительные воспоминания прошлого, с которым ей было так легко за последний месяц. Она крепко прижимается к тому, чьё имя вызывало у неё лишь неприязнь, и получает несравненное удовольствие, что его рука пробралась под платье и ласкает её грудь. Стон удовольствия вырвался из её рта, когда Малфой прикоснулся к голой плоти и умело начал теребить твердеющий сосок. Его губы скользили по её шее, а вторая рука пыталась стянуть платье с плеч. — Гермиона… — простонал он, скользя губами по её шее и слегка сжимая её грудь в ладони. Она пришла в себя и вырвалась из его объятий. С испугом она смотрела на обескураженного Драко. Кого из них двоих она боялась больше — себя или его она не знала. — Что не так? — хрипло спросил он. — Это неправильно. Мы не должны, — не менее хрипло ответила она. — Ты же хочешь этого, как и я. — Нет, — Гермиона покачала головой, шагая назад. Малфой сделал шаг к ней. — Лучше, когда Уизли игнорирует тебя и не понимает твоих намёков? Твоих желаний? — наступал он. — Он поймёт, — слабым голосом возразила она. — Когда? Через несколько лет? Я их познал уже сейчас. Хотя вижу тебя всего четвёртый раз. — Пятый, — пискнула она. — Тем более, — Драко продолжал наступать, зажимая Гермиону у стены. — Я вижу, что ты полна жизни, энергии, желаний. Твои гормоны бьют ключом, от которого у меня сносит крышу. И я хочу тебя. Ты не представляешь, как сильно я сейчас тебя хочу, — внутренний волк заинтересованно пробудился и послал ему волну из своего желания. Это придало ему сил говорить о своих чувствах. — Я могу оценить тебя, чувствую то же, что и ты. Мы оба этого хотим. Внутри меня живёт зверь, который хочет тебя! Этот волк стонет и воет, когда видит тебя. Знала бы ты, как мне сложно его усмирить, когда я вижу тебя, чувствую тебя, держу в своих объятиях, — Драко взял руку обескураженной Гермионы и поднёс к своей груди. — Ты чувствуешь, как бьётся сердце? Ты ускоряешь его бег, — он провёл её руку ниже к своему паху; Гермиона ахнула и залилась яркой краской, почувствовав внушительный бугор под своей рукой. — Ты чувствуешь это? Ты вызываешь во мне такие желания. Дай этому волю, — он сжал её рукой свой член и от острых ощущений тихо произнёс: — Отпусти и отдай мне себя. Малфой вновь склонился к её лицу и, не спрашивая разрешения, не давая время обдумать сказанное им и свой ответ, вновь поцеловал её, выпуская свою страсть, свои чувства, сжигая её в своих эмоциях и желании. Гермиона растерялась. Она и не подозревала, что вызывает у Малфоя такие… такое… она не находила подходящих слов. «А как же Рон? Нельзя так», — подумала она и вывернулась из плотных объятий юноши. — Нет, — твердо сказала она. — Сейчас в тебе говорит одиночество, а во мне обида. Так нельзя, — она подняла руку, когда Малфой что-то намеревался сказать. — Не будем об этом. Нам ещё работать вместе. Это только навредит. И, пока сама не передумала, подбежала к камину и исчезла в пламени. Малфой завыл волком от отчаяния и злобно отшвырнул рядом стоящий стол, который разлетелся в щепки. Пролетев до подземелья, он схватил первую попавшуюся бутылку алкоголя и, одним взмахом руки снеся ей горлышко, моментально опустошил половину. Он хотел забыться, чтобы не думать, не чувствовать, не знать, не слышать. Гермиона вылетела из камина в квартире у Рона. Её чувства и эмоции были накалены до предела, огонь желания переполнял, и она намеревалась выплеснуть его на правильного человека, чтобы не думать о Малфое и его обжигающих словах, сильных настойчивых руках. Забыть, как страшный сон. Не обнаружив его в гостиной, она прислушалась. Раз камин открыт, значит он дома. Спит уже? А как же она? Он не пытался найти её? Со стороны кухни послышался смех. Рванув туда, она застала крайне неприятную картину. Рон пил чай с Элоизой и мило болтал. Та смеялась. — Что. Здесь. Происходит, — яростно зашипела она не хуже Василиска. Злость накрывала её все больше, воздух вокруг искрился. — Гермиона? — удивился Рон. — Я потерял тебя. Элоиза предложила подождать тебя тут. — Я вижу, — скалилась Грейнджер, подходя к своей сопернице. — Я все вижу. Если я ещё раз увижу тебя рядом с Роном, то ты будешь ходить лысой до конца своих дней, ты поняла? — Гермиона наклонилась и фурией посмотрела на Элоизу. — Поняла. Я уже ухожу, — пискнула она и снитчем вылетела с кухни, исчезнув в рёве зелёного пламени. — Теперь ты, — Гермиона злобно уставилась на Рона. — Что ты себе позволяешь? Как ты посмел так поступить со мной? — А что я сделал? — струхнул Рон. — Ты посмел на глазах у всех общаться с этой девкой больше, чем со мной, своей девушкой! Ты должен был провести со мной этот вечер! Целиком и полностью! Ты пришёл со мной и должен был уйти тоже со мной! А вместо этого я постоянно вижу, как ты флиртуешь с ней! За весь вечер ты толком не поговорил со мной, а с ней ты весело что-то обсуждал! Я специально купила такое платье, чтобы ты оценил его! Чтобы услышать от тебя слова восхищения, что ты меня любишь! А ты? Вместо этого ты бросаешь меня одну на балконе, развлекаешься с девицей, готовой повеситься на шею практически любому! Ты даже не пригласил меня на танец! — Мы танцевали! — робко вклинился Рон. — Да, когда я чуть ли не угрозами заставила тебя сделать это! Но перед этим ты танцевал с ней! — выкинула Гермиона руку в сторону стула, на котором сидела Элоиза. Рон посмотрел в ту сторону. — Она сама меня пригласила, — втянул он голову. — А ты и не отказал! Какая галантность! — Но это и правда невежливо, — оправдывался он. — Невежливо? Невежливо?! — голос Гермионы перешёл на визг. — Невежливо оставлять меня одну! Невежливо не разговаривать со мной, когда мы встречаемся. Невежливо оставлять меня ради своего брата, который, к слову, сам в состоянии справиться со своим горем. У него, если ты помнишь, есть девушка, и она прекрасно помогает ему в этом. Ты совсем меня не замечаешь, забываешь обо мне! Мы видимся всего раз в неделю, обедаем, и то, мы не разговариваем о нас, нет, говоришь лишь ты и только о себе. А я только выслушиваю и мою тарелки! — Для этого есть заклинания, — подал, как ему показалось, удачную идею Рон. — Что? — задохнулась Гермиона. — Что ты сказал? — Рон молчал, боясь последствий. — Да как ты смеешь мне такое говорить?! Мне, знающей все заклинания из всех учебников! — Гермиона в сердцах разбила тарелку о рыжую голову. — Если ты немедленно не скажешь, что любишь меня и теперь все будет по-другому, то я просто убью тебя! — Гермиона, я люблю тебя! — затараторил Рон, закрывая голову от возможного очередного удара. — Прости меня за всё! Всё будет по-другому! Я буду проводить с тобой весь день, буду разговаривать с тобой, говорить комплименты, восхищаться тобой! Обнимать и целовать! Все, как ты хочешь, поверь! Я очень люблю тебя! Очень-очень люблю! Гермиона тяжело дышала, держа очередную тарелку в руке. Рон говорил искренне — она точно знала, что в порыве страха, он говорит именно то, что думает. — Точно? — сощурилась она. — Точно-точно, — закивал тот. — Хорошо. Сейчас я отправляюсь в Хогвартс — у меня там осталось пара незаконченных дел. А завтра в полдень я жду тебя у себя. И только попробуй мне заикнуться, что тебе нужно к брату или к покупателям, или что-нибудь в этом духе. Летучемышиный сглаз твоей сестры тебе покажется детской шалостью по сравнению с тем, что устрою тебе я! — Завтра в двенадцать буду, — подскочил Рон, — обещаю. Он быстро обнял, целуя её, надеясь, что это поможет ему избежать ещё большей бури, чем только что бушевала. Гермиона же, вдоволь нацеловавшись с Роном, отправилась в Хогвартс. К ее первому полноценному свиданию с Роном следовало подготовиться.