Больше чем враги

Мы вышли из раздевалки вдвоем с Натальей самые первые из девчонок. Нам как и парням собственно ничего не стоило переодеться. Ни я, ни она шибко не загонялись по поводу внешнего вида, джинсы и свитер поменять на спортивную форму не сложно. Остальные же… О! Остальные — отдельная тема. Заплести, заколоть распущенные волосы, сложить платье, юбку так чтоб не помялось, расстройство по поводу грядущего после пары восстановления макияжа. В общем, в такие моменты я тихо радовалась, что являюсь собой, как повторяет Дмитрий, вредную зеленую лягушку. Уж больно проблематично быть Василисой прекрасной. — Эй, — между нами вклинился Мейсон, повиснув на наших плечах. — Где остальная малочисленная слабая часть группы? Ни одна из нас не ответила. Вопрос риторический и любимая тема общих шуток. Мейсон хохотнул. — Понятно. Ну что? Кто первый в песок? — А вот вы, Эшфорд, и первый, — встретила нас подошедших преподаватель. — Вперед. — Без вопросов. Вперед, так вперед. Ради дам на все, — подмигнул нам с Натальей Мейсон, отчего подруга немного смутилась, и пошел вслед за Альбертой Петровой (учительница) Я печально взглянула на девушку. Как давно она вот так тихо смущается и краснеет от шуток этого парня? Наверное, с самого первого дня. Мейс — постоянный объект ее молчаливого и ненавязчивого внимания, и именно ненавязчивого, потому как о ее беде знала только я и то случайно догадалась. Догадка осенила меня в прошлом семестре, в столовой, где мы вдвоем коротали время до следующей пары. Она тогда сидела напротив и весело щебетала о своих достижениях в программировании, как вдруг резко замолчала, уставившись стеклянными глазами мне за спину. Обернулась, а там из знакомых лиц только Мейсон в обнимку с симпатичной блондинкой у кассы. Я ничего не спросила, только поняла, а поняв, решила как-то смягчить удар и принялась рассказывать как накануне Дмитрий на полном серьезе собирался макнуть меня головой в унитаз, в отместку за расклеенные по городу объявления с надписью «интимный массаж для женщин» и его номером телефона. Номер, кстати, ему тогда пришлось сменить, оказывается немало дам не прочь получить интимный массаж. Наталья тихо слушала, лишь изредка кидала понурые взгляды в сторону влюбленной парочки, потом не выдержала, улыбнулась мне. — Я — дура. — Нет, — поняла ее я. — Вовсе и нет. — Да. Если бы нет, я была бы там, вместо этой девушки. — Тебе просто нужно… Не знаю, пофлиртовать с ним. Она рассмеялась. — Ты думаешь, я не пробовала? — И? — И… В итоге мы теперь дружим. — То есть как это? — поразилась я тогда не случайно. Я конечно видела, что они стали в группе чаще общаться, но не настолько, чтоб уличить их в дружбе. — Ну, вот так. Вон она, к примеру, Эйвери, учится в меде, познакомились на той неделе. — Не слабо. — Да, уж. Мы по ночам много о чем разговариваем. — По ночам? — По телефону или аське. Наверное мое лицо окончательно вытянулось, потому как собеседница искренне рассмеялась. — Не поверишь, сама в шоке. Дальше мы хохотали вместе, чем и привлекли внимание Мейсона. Впервые в жизни я наблюдала пример потрясающей актерской игры. Оскары, Канны и прочая дребедень кажутся бредом, когда видишь как девушка играет равнодушие к тому факту, что любимый человек увлечен другой. — Бу-у-у! — проорали басом над нашими головами. Мы с подругой подпрыгнули, видно замечталась не я одна. Староста улыбнулся. — Что, женщины, первого числа, чтоб как штык! В девять утра автобус. Личные шмотки и все такое… Наталья лягнула парня локтем под ребра, тот хрюкнул. — Ай, зараза! За что? — Напугал. Я и так все помню и про девять тоже знаю. И даже, не поверишь, знаю где сбор. Макс проматерился. — Опять по второму кругу идти всем сообщать! Кретин! Мы рассмеялись. Наш староста отличался двумя вещами: забывчивостью и самокритичностью. Являлось ли второе следствием первого или же наоборот, выяснять никто не стремился, зато радоваться и тому, и другому можно было всегда.Макс с завидной регулярностью вляпывался в неприятности с деканатом, но и организационными талантами обладал превосходными (что удивительно). — Эх, ты, — пожурила его Наталья. — А еще староста. Парень нахмурился, поймал ее в охапку. — Договорилась, отличница. В песок выкину, — с этими словами подругу приподняли над землей, она взвизгнула. — Эй, Макс, полегче! Поставь ее, — к нам подлетел Мейсон. Я поспешила отойти. Интуиция подсказывала, что в такое лучше не вмешиваться. Почему-то казалось, что все происходящее очень нужно Натуське или полезно, не знаю как правильно. — Да брось, Мейс. Шутка же, — староста опустил девушку на пол. Мейсон тут же завел ее себе за спину. — Постарайся больше с ней так не шутить, ладно? — Не вопрос, — Макс недоуменно пожал плечами и ушел исправлять свои ошибки с местом сбора. Я не стала изображать из себя зрителя, а бегом побежала отвлекать Альберту Петрову на себя, в надежде, что Наталья не растеряется и чего-нибудь сообразит. Я добежала норматив, восстановила дыхание и подставила лицо апрельскому солнышку. Хорошо. Подруга с Мейсоном, пока я самозабвенно ныряла по уши в песок куда-то пропали, общаться больше ни с кем не хотелось. — Отогреваешься, земноводная? Не стала оглядываться, даже отвечать не стала. Уже месяц я не слышу, не вижу, не знаю никакого Беликова. Нет его. Не враг он мне. Он мне вообще никто. И никакая его колкость не заставила меня разозлиться или выйти из себя и не заставит. Не видела я сегодня, как он шел впереди, не видела как он бегает, и теперь не слышу его голос над собой. — Эй, лягушка! Ты живая? Я — цветочек, я — мирный добрый цветочек. — Может язык проглотила? — шепнули мне на ухо, от чего по спине и плечам пробежали мурашки. Вздохнула, принялась медленно считать до десяти. Я спокойна, выдержала месяц, выдержу и два, а там год. Светит солнышко, снег сошел, воробьи чирикают, вороны каркают, а я наслаждаюсь первыми лучами и легким ветерком. — Зелень болотна-ая! Я улыбнулась и продолжила считать. Вот так вот. Нет тебя, гад ползу… Додумать я не смогла, потому как меня впервые в жизни поцеловали. Я распахнула веки и испуганно вытаращилась на Дмитрия, продолжающего самозабвенно ласкать мои губы. Очухалась от ступора, отпрыгнула назад. — Ты чего творишь? — Смотри-ка, живая! — рассмеялся парень. Я покраснела, а еще безгранично расстроилась. Первый поцелуй стал издевательством, потрясающе! Я размахнулась и треснула кроссовком по ноге Дмитрия, он прищурился от боли, но надо отдать ему должное не пошевелился, а удар у меня сильный, на его же двери и натренированный. — Урод! — процедила я и направилась в раздевалку, расстраиваться об утерянном первом поцелуе почему-то не хотелось, еще я поддамся на провокации, как же. Зато покалечить гада хотелось и очень сильно. Сволочь! Беликов догнал меня у входа. — Роза, стой! Надо скрыться от него, достал. Я подергала ручку двери. Заперто. — Черт! Ключи у Василисы как всегда. — Да, стой ты! Я нехотя обернулась к парню, не забыв при этом состроить убийственное выражение. — Ну? — Роза, прости. Так, ладно. Удивил. Если по имени зовет, значит точно виноватым себя чувствует. Надо же. — Нет. Свободен. Я обогнула его и направилась по коридору обратно на стадион, добывать заветный ключ. Все сдала, Альберта от ближайших трех занятий освободила, так что валить отсюда подальше. Дмитрий забежал вперед и встал передо мной, переградив и без того узкий проход. — Хезевей, не обижайся. — Беликов, отвали, — процедила я сквозь зубы. — Забудь вообще, что я существую. Сложно? — Чего ты так взвилась? — Дмитрий кажется обиделся. — Такое впечатление как будто тебя ни разу в жизни… Ух, ты черт! Я задержала дыхание. Никогда бы не подумала, что кто-то догадается, всегда удавалось увиливать от ответов на расспросы девчонок. Никто и не подумал, а этот дошел, причем сам. Вот это назывется не везет и по крупному. Нырнула вниз в попытке проскочить под его рукой. Не вышло, поймал. — Роза, я не знал, прости пожалуйста, честное слово! Да, что такое-то? Так важно, чтоб я сказала, что прощаю? С чего вдруг? — Отпусти. Теперь он разозлился. — Ладно, тогда так. Прижал сильнее, хотя мне и без того не особо просторно было, склонился и поцеловал. Вот просто взял и поцеловал. Только не как до этого, а так странно приятно и нежно. Я растерянно захлопала глазами, из головы вылетел всякий намек на разум. Единственная мысль ярким транспорантом мелькающая в голове, вопрошала, а чего мне, собственно, делать-то надо? Кажется, Дмитрий догадался о моем состоянии, потому как кончик его языка надавил мне на губы, заставив их приоткрыть. Я протяжно вздохнула и закрыла глаза, смотреть на него так близко было неудобно. Чем больше он целовал, тем больше мне нравилось. Не так чтоб прям ах… Но ничего. Любопытно, почему в книжках пишут про какой-то там волшебный момент и ля-ля? Ничего похожего. Прикольно, конечно, но несколько преувеличивает книжная индустрия. Пока я размышляла над сим важным вопросом ситуация как-то вышла из разряда понятных мне. Чего он у меня языком там достать пытается? Я пискнула. Мамочки! Еще и прижал так, что дышать нечем. Это вот зачем он правую руку так низко спустил? Эй, туда нельзя! Я начала вырываться. Дмитрий отпустил и я отпрыгнула назад, испуганно уставилась на него. Карие глаза сердито изучали меня, он глубоко прерывисто дышал. Я, кстати, оказывается тоже. Прижалась к стене и начала огибать его стороной. — Не подходи! — фраза вышла глупой, но меня это мало заботило. Черт его знает, чего у него там в голове еще творится. Парень не ответил, только молча наблюдал как я обошла его и побежала к выходу. Он вышел несколько минут спустя, когда я, забрав у Василисы ключ, размышляла, как незаметно проскользнуть ко второму входу и не будет ли Беликов меня караулить где-нибудь в коридоре. Оказалось, нет, не будет. Он как ни в чем не бывало присоединился к остальным. Даже грустно стало. Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Хотя чего мне могло хотеться, я так и не поняла.