Жизнь без тебя

Девочка родилась на рассвете. Худенькая, слабая, с серыми, что было удивительнее всего, глазами. Шури позволила себе разрыдаться, получив её на руки через два с лишним месяца после рождения. Девочка была недоношенной, слабой и пролежала из-за грехов своих родителей одна долгое время. Это мог быть ребёнок мужа, но это дочь, её дочь, от любимого человека. От их короля. Шури это подкоркой чувствовала, ей не нужно было подтверждение, но она его сделала для Т’Чаллы. Как только он узнал, то опустился на пол, стал целовать живот, крутые бёдра, ставшие круглыми, когда-то острые, коленки. Целовал щиколотки и стопы, опустившись до самого низа. Целовал до тех пор, пока Шури не упала рядом и не обняла за дрожащие плечи. — Я знал, что она моя, и без этого. — Как мы её назовём? — шептала она в темноте комнаты, обнявшись, нет, спаявшись с братом сильнее, чем когда-либо. — Я хочу, чтобы именно ты дал ей имя. — Баки, — тихо ответил брат, а женщина отпрянула в изумлении. Безмолвном, далёком шоке. Т’Чалла провёл по её щеке рукой, собирая градом хлынувшие слёзы, и прохрипел: — Я хочу, чтобы человек, любивший тебя так же сильно, как и я, стал для неё охранником. Вечным другом. Чтобы он встретил её у ворот в конце пути вместе с нами, вместе с её братьями, как часть нашей семьи. — Мне нужно подумать, — сказала она, не глядя на мужчину. — Я хочу спать. Т’Чалла подхватил её на руки и отнёс до королевской кровати, накрыл одеялом и прижался, даря столь необходимое тепло.

***

Ей снился Баки. Блестящие глаза, ласковая усмешка, растрёпанная шевелюра волос. Успокаивающий голос. — Я не против. Вот и всё. Слова сказаны, разрешение получено. Она бросается на шею жениху, так и не ставшему мужем, и обнимает, оплетая ногами талию. — Как ты? — спрашивает Шури. — С тобой хорошо обращаются? — Лучше всех, — смеётся Барнс, обнимая столь же крепко в ответ. — Тебе не о чем беспокоиться. На самом деле тебе вообще не нужно беспокоиться. Не о мёртвых уж точно. Женщина отрывается от крепкой шеи и смотрит ему в глаза. — Ты хочешь что-то сказать? Что-то важное? — В голосе непроизвольно опасение. Не за себя, а за свою семью. За дочь, за М’Вако и Т’Чамму, за Окойе, В’Каби и маму. За М’Баку даже. — Твой брат, — начинает Баки, и вместе с этим сердце замирает, — затеял рискованное дело. Вместе с моим братом. Стив. — Я разберусь, Баки, я разберусь, — обещает Шури, и мужчина, улыбаясь, рассыпается в её руках.

***

— Как ты её назовёшь? — спрашивает М’Баку. — М’Баки, — улыбаясь, говорит ему Шури. Мужчина смотрит на неё внимательно, кивает и поворачивается к совету племени, говорит что-то на низком ухающем языке. Снова поворачивается к жене и целует в мягкую щёку. — Спасибо за дочь, милая. Это не его ребёнок. Это знают она, брат и он. Они не спали семь месяцев назад. Они давно не спали вместе, если уж на то пошло. Но вождь белых горилл принимает девочку, как собственную дочь, и молчит, ни в чём её не обвиняя. Как молчит и Шури о том, что знает о его связи с Рэдж, одной из немногих воинов-женщин этого племени. Шури не испытывает мук совести. Ни перед человеком, которому она хранила верность, невзирая на измены. Ни перед человеком, предавшим брак ещё до его начала. Она была верной женой до смерти своей королевы. Кинуться в постель брата, в его душу, такую же тёмную, как и у неё, не позволяла лишь покойная Накия, чей пепел разлетелся восемь месяцев назад по Ваканде, ради которой та и отдала жизнь. Больше их ничего не сдерживало. Хоть Шури и старалась думать, что это не так. Что брак что-то значит для неё. Иногда она думала: будь на месте М’Баку — Баки, то как бы она поступила? И под закрытыми веками тут же возникал образ Белого волка. Призрак Джеймса Барнса. Баки. И вопросов больше не возникало. Она бы ему до гроба была верна, полюбила бы его так же сильно, как и Т’Чаллу, она же ведь и так его любила. А он любил в ответ. Но Джеймса больше нет. Зато у неё есть М’Баки. С глазами точь-в-точь, как у Барнса. Есть два мальчика. Два брата. Две спаянные жизни: Т’Чамма и М’Вако. И Т’Чалла. Он у неё был всегда.