***
За горами, за долами, раскинувшись по холмам стоит могучий лес. Скрываясь в тени изумрудных крон, он хранит великие тайны. Лес никогда не выдаст своих секретов, ревниво утаив их во мраке времени. Лишь шальной ветер пронесется меж ветвями и тихо прошепчет — это было.***
Синие сумерки. С наступлением тьмы, переливающейся оттенками синевы, все меняется. Преображаются деревья-исполины, корчась в стороны разлапистыми кронами словно чудища. Алчно и зло протягивают они к друг другу длинные ветви. Усыпанная листьями земля кроется туманом, скрывая протоптанные тропы, и лишь выныривающие из млечной дымки листья папоротника да прочая молодая поросль позволяют не сойти в непролазную чащобу. Дороги назад нет. Идти можно только вперед, спотыкаясь об предательски выскакивающие из земли корни могучих деревьев, и никак иначе. Туман. Этот тихий посланник ада, что не раз был проклят жителями деревни, расположившейся неподалеку. Туман, что утянул в свой омут не одну заблудшую душу. Туман. Это подарок северных болот. Внезапно оттуда донесется треск. То кричат ошалевшие выпи, прогоняя свет из лесу, и им уверенно ответит первая сова. Грозно она расправит свои крылья с приходом ночи, и из сгустившейся темноты сверкнут ее желтые мудрые глаза. Шурша сухой листвой, пробежит опоздавшая мышь, и вослед ей раздастся недовольное уханье. Случайно забредший в недобрый час человек встрепенется от страха. От уханья филина? Нет. По лесу пронесется протяжный вой — то Хозяин леса выходит на охоту. Ночь сгустится. Сгустится и туман, и запоздавшие странники поспешат туда, куда направлялись. Спешат они на опушку леса, где их дожидаются три могучих дуба, повидавшие на своем веку неимоверно много. Среди этих могучих стражей, огороженный ореховой изгородью их встретит небольшой домик. Ветхий и дряхлый, он одарит их нежным светом, льющимся из небольшого окошка. Раздастся стук, побеспокоив покой скромной обители, и в следующее мгновение дверь откроет невысокая старушка. Миловидная, уже седая. Подозрительно сверкнут ее темные глаза, и недоверчиво она окинет взглядом гостей. Погодя, поджав сухие губы, старушка их все же впустит. Обычай леса обязывает. — Добрый вечер… — вежливо проговорит один из странников. — Или ночи… Кха-кха… — отзовется второй, согнувшись от продирающего кашля. — Хм… В этом лесу доброй бывает только старушка Греттель, — проскрипит словно заржавевшим голосом хозяйка маленького домика. — Спасибо, что впустили нас, матушка Греттель. Мы… — О нет, милок, — снисходительно фыркнув, старушка исправит недоразумение. — Греттель — это кукушка! Всегда правду говорит. Вот помню, был у меня один такой гость. Спросил у нее: сколько мне жить осталось?.. Хе-хе-хе-хе, — загадочный смех прервет историю на полуслове. Повернувшись к гостям спиной, хозяйка поставит черный закоптившийся от сажи чайник на огонь. В утробе его ворчливо забурлит вода, и вскоре по чашкам разольется чадящий кипяток. Запахнет терпким настоем из трав и сушеных ягод. — И что она ему… Прокукукала? — Кукукнула раз. И все. С него и хватит. Не стало его. А потому что нечего приставать с глупыми вопросами! — Хм... Да очень добрая, — буркнет под нос один из гостей. — А я и говорю! Нечего таким дуракам по земле ходить... Без них дышится свободней. Хотите грибочков? — Да. Нет, спасибо. Мы не хотели вас стеснять, — замнется гость. — Ну и ладно. Тогда через внучку зятьку передам, — озвучит свои мысли старушка, пробудив недюжинное любопытство. — А, кстати… Кх-кха... — У вас есть внучка? — Да! Милый ребенок. Почти как... Как я, — на старом лице вдруг сгладятся морщины, выдав утерянную девичью красоту. Старушка в мгновение ока помолодеет, и гости в недоумении переглянутся друг с другом. Видение исчезнет, и никакой уверенности — было то или нет. Колдовство? Обман зрения? Уж больно странно сверкнут глаза старушки, выдав озорство юности. А впрочем... Видимо, с дороги гостям просто мерещится всякое. Неудивительно. Изменчивые тени пляшут по стене. — Не определилась еще пока, но ее время придет. — Простите… Мы пришли не просто так, — один из гостей потупит голову, и маленький домик сотрясет гулкий кашель. — Кха-кха-кха…. — Да знаю. А ну, милок! — легко старушка дотянется до какого-то веника, и оторвав оттуда веточку передаст ее нездоровому путнику. — Пожуй-ка. Жуй, сказала. Уж я знаю, что говорю, — как-то требовательно прозвучат ее слова. — Да, знаю я. До вас уже были некоторые. И чего всем интересно? История-то давнишняя. Как его звали… Шпаль, Шарль? Не наш он, да и не слушал меня вовсе, по-моему. — Мы хотим вас услышать. Кх... То, что произошло в этом лесу… Хм… — то ли от интереса, то ли от лечебной травы кашель и вправду сойдет на нет. — Хм… Ну что ж… — задумчиво произнесет хозяйка дома. Сложив перед собой руки, старушка усядется на резной стул, и, облокотившись поудобнее на спинку, посмотрит в небольшое окно. Словно спросит разрешения у леса. За окном мерно качнутся кроны деревьев, и, откликнувшийся на ее зов лес даст свое согласие. Завоет ветер в попытке проникнуть к домашнему очагу, чтобы послушать эту историю, рассказанную не единожды, и в печи восторженно полыхнет яркое пламя. — Было это давно. Тогда и лес был больше, да деревня, насколько мне помнится, меньше. Впрочем, я там давно не была. Да... Давно это было, но… Это было.