Shalimar. История с привкусом Востока

— Жива? Вы в этом уверены? — Я не знаю. Возможно, это все лишь домыслы моего воспаленного сознания, попытка оправдать реальную действительность. Пабло всплеснул руками, поднимаясь со стула. — Я уже ничего не понимаю в этой жизни, — его раскрытые ладони устало протерли лицо. Камила Диас махнула головой, пытаясь выразить свою поддержку и снова перешла к вопросам. — Так что же было после того страшного пожара в «Burlesque»? — Началось долгое расследование, допросы, очные ставки. Виновные лица понесли свое наказание по всей строгости буквы закона, но только не мой отец. Серхио как всегда сработал безупречно, не оставляя следов, — Пабло попытался высмеять Бустаманте старшего, которому всегда удавалось выходить сухим из воды. — Он обставил все таким образом, что ни один даже самый опытный детектив не сумел найти факты его отношения к злодеяниям, творившимся в «Burlesque». Вера согласна взяла всю вину на себя, уж не знаю чем она руководствовалась. Может, отец ей угрожал — предположил Бустаманте, присаживаясь обратно, — или попросту заплатил ей за молчание. Она получила двадцать лет тюрьмы, но как мне стало известно последние пять ей скостили за хорошее поведение. Наша судебная система напрочь прогнила и увязла в коррупции… — Еще чаю? — внезапно предложила Камила, поднимаясь со своего стула. — Нет, думаю, что мне уже пора. Дочь просила вернуться сегодня пораньше. Хочет познакомить нас со своим профессором из университета, которого пригласила на ужин. — В таком случае, не смею вас больше задерживать, сеньор Бустаманте, — Камила растянулась в вежливой улыбке и подошла к двери, чтобы проводить своего гостя на пороге. — Хорошего вечера, и до встречи. — Я позвоню, — пообещал Пабло, слегка улыбнувшись, и отправился к своему автомобилю, припаркованному у высокого бордюра. Камила подошла к окну, и отодвигая темную занавеску, принялась размышлять о своем пациенте, не отрывая взгляда от его черного BMW представительского класса. *** — Сегодня я бы хотела построить наш сеанс немного в другом стиле, если вы не против? — О чем идет речь? — Пабло напрягся всем телом. Ему давно следовало бы отказаться от курса психотерапии, потому что по всей видимости ему становилось только хуже. Ночные кошмары, непрекращающиеся голоса в голове, бессонница, и как следствие всего вышеперечисленного, повышенная нервная возбудимость. — Сегодня я выступлю в роли рассказчика вашей истории, а вы слушая меня со стороны, попробуете найти глубокие причины, по которым эта история никак не может оставить вас в покое. — Знаете, я не уверен, что это хорошая идея, — Бустаманте попытался подняться со своего места, но Камила успокоила его телодвижение касанием руки. — Просто доверьтесь моему опыту, — ее ладонь мягко легла ему на плечо. Пабло сделал над собой усилие и попытался расслабится, ерзая по кожаной обивки кресла. Диас расположилась на диване прямо напротив и медленно взяла в руки чашку, помешивая скрученные чайные листы маленькой ложкой. — Ненавижу грейпфрутовый чай, — вдыхая ароматные пары, исходящие из горячего стакана, на лице Камилы появилось подобие улыбки. Девушка установила зрительный контакт с Бустаманте и произнесла. — Такой сладкий, а потом…горчит. Фрукт-обманщик. Но я заставляю себя пить нелюбимый мною чай каждый день, потому что он полезен. Это работает так же как и с людьми. Мы осознанно выбираем в человеке только то, что необходимо нам самим, чего нам не хватает или, в чем мы слабее. То, что вы чувствуете по отношению к Марисе сейчас, это не любовь. Она принимала вас таким какой вы есть, не пытаясь изменить. В отличие от того же отца, или вашей жены. Помешивая чай, маленькой ложкой, Камила слегка задевала края фарфоровой чашки, вводя Бустаманте этими равномерными стуками в особое состояние, похожее на гипноз. — Смею предположить, что вы, Пабло, были не единственным ребенком в семье, но ваш отец возлагал большие надежды именно на вас. Вам претило это давление, но вы никогда не пытались пойти на попятную, безоговорочно соглашаясь со всем, что говорил вам Серхио. Власть…это вы почувствовали, едва только встретили Мариссу. Камила выговаривала все слова медленно, с расстановкой, пытаясь донести суть выдержанной интонацией. — Жажда подавлять, быть хозяином положения вела вас в «Burlesque» снова и снова. Но когда вы поняли, что Марисса сильнее, ничего другого не оставалось, как полюбить ее, чтобы снова не чувствовать себя проигравшим в этим отношениях. Как с вашим отцом… — Хватит, — глаза Пабло заблестели от слез. Диас поднялась со своего места и обошла Бустаманте со спины. — Бедный мальчик, которому всю жизнь указывали, что и как нужно делать, так и не смог сделать правильный выбор… — Хватит, — последнее что изрек из себя Пабло, стиснув зубы. Костяшки его пальцев побелели, цепляясь за подлокотники мягкого кресла. — Вина, ответственность, которую вы так и не смогли на себя взять… — Я сказал хватит!!! — В момент когда Бустаманте вскочил со своего места, Камила вскинула руку и воткнула тонкую иглу от шприца прямо ему в шею. Надавливая на поршень, она остановилась только тогда, когда снотворное дошло до последнего деления. — Спать! — усаживая обмякшее тело Пабло обратно на кресло, Диас победно растянулась в обличающей ее улыбке. Она так долго ждала своего часа. — Все готово, можем начинать! — выговорила Камила в телефонную трубку и равнодушно отбила вызов. *** Когда Бустаманте пришел в себя, его руки были скованы железными браслетами. Голова была словно в тумане, а в памяти смутно всплывали моменты того, как он оказался в этой темной комнате. Глаза еще не успели привыкнуть к отсутствию света, отчего все образы перед его заспанным взглядом казались нечеткими и размытыми. — Пора просыпаться, папочка, — фигура молодой девушки замаячила на горизонте и в одну секунду с головой окатила Пабло ледяной водой из пластмассового ведра. — Что происходит? Как все это понимать? — Хм… — Камила наигранно постучала пальцем по своему подбородку и манерно закатила глаза. — С чего бы начать? Пододвигая табуретку практически вплотную к стулу Бустаманте, девушка сократила расстояние до минимума и посмотрела мужчине прямо в глаза. — Я твоя старшая дочь. Та, что ты так сильно любишь по сей день, и оставил гнить в стенах «Burlesque» родила тебе ребенка. — Здравствуй, папа — на лице Камилы появилась зловещая улыбка. — Как…я не понимаю, — Пабло несогласно мотал головой из стороны в сторону, пытаясь осознать происходящее вокруг. — Нет! Нет! Нет! Этого просто не может быть… — Конечно, трупы ведь не умеют воспроизводить потомство. — Значит…она жива… Мариса жива? Бустаманте обреченно вздохнул, пытаясь прийти в себя, после того как камень, лежавший на сердце тяжким грузом ответственности все эти десятилетия, упал с души. Плечи Пабло дрогнули, когда на его лице появились жгучие слезы. — Ооо… — протянула Камила, — ты плачешь? Как мило! Думаю после того, как ты рассказал мне историю своей жизни, тебе будет весьма любопытно послушать мою историю. Мама была достаточно умна, чтобы понять, что после чудесного спасения из обгоревших стен «Burlesque» Серхио и его люди не оставят ее в покое. Она предпочла остаться погребенной под руинами, тогда как на самом деле, сумела выбраться на волю и начать новую жизнь. Разумеется, вопроса о возвращении обратно на родину у нее не стояло, это было бы слишком опасно. По счастливому стечению обстоятельств ее приютила одна молодая семья из глубокой деревушки на юге ОАЭ. А когда мама узнала, что беременна, то делом ее жизни стало воспитать счастливого и здорового ребенка. Пабло внимал каждому слову Камилы, разглядывая черты ее лица, и пытаясь найти в них частичку себя и Мариссы. — Она никогда не рассказывала мне об отце. Говорила, что ты погиб в автокатастрофе перед самым моим рождением, да я особо и не интересовалась… Она так любила меня, но тем не менее, я всегда замечала ее пытливый взгляд со стороны. Как-будто она оценивала меня. Уже потом, спустя годы, я осознала, что она видела во мне тебя и ей становилось больно. Год назад мама скончалась от рака. Поразительно как коварна жизнь, — горько усмехнулась Камила, — ее не сломала жизнь в «Burlesque», не смог одолеть огонь, а эта чертова болезнь медленно сжирала ее изнутри. После смерти, в вещах я нашла ее старый дневник. В него она записывала все свои мысли и короткие воспоминания из далекого прошлого. И кстати говоря, то что ты так красочно описывал мне на сеансе, шло в разрез с ее мнением. Ты ни малейшего понятия не имеешь какие тяготы выпали на ее несчастную долю! — прошипела девушка, подавляя в себе слезы обиды. — Я так возненавидела тебя, когда узнала правду. Ты разрушил ее жизнь, лишил нормального существования! Она так и закончила свои страдания, проведя в всю остающуюся жизнь в страхе, что кто-нибудь из прошлого найдет ее! Когда я прочитала дневник, то мне не составило особого труда найти тебя. Следила за твоей жизнь извне. Как ты заботишься о своей дочери, водишь красавицу жену по дорогим ресторанам, ты как-будто забыл…забыл о ней…переступил, и тогда я твердо решила напомнить тебе, напомнить всем кто был виновен или как-то причастен к ее смерти. Первой стала Вера, она даже не узнала меня, когда я пришла в ее дом под видом сиделки. Мы встречались ранее, когда я прикинулась журналисткой и попросила ее дать мне интервью об одном старом деле. Эта старая сука конечно же отказалась, но и это ее не спасло. — Камила, дочка… — Пабло плакал, пытаясь дотронуться до лица девушки, но наручники, которыми он был прикован к своему стулу помешали ему это сделать. — Ты больна… больна девочка. — Больна? — Диас вскочила со своей табуретки, прикладывая все внутренние силы, метнула ее в стену. — Не разговаривай со мной, как-будто тебе на меня не все равно! Ты не был со мной, когда ее не стало, тебя никогда не было в моей жизни!!! Ты отдал всю свою любовь и внимание, людям которые лишили тебя свободы, лишили всего, чем ты так дорожил. Пабло обреченно уронил голову вниз. — Почему ты не пришла ко мне? Зачем это все? Зачем, Камила? — Ты спрашиваешь зачем? Я скажу, — окрас ее голоса изменился с повышенного на спокойно-хладнокровный. — Я хочу справедливого возмездия! Хочу чтобы все, кто так или иначе стали причастны к смерти моей мамы, были наказаны! — Я пытался спасти ее, хоть и слишком поздно понял, как ошибался. — Жаль только что решения, принятые глухой ночью, обычно теряют силу при свете дня. Итог один, ты обрек маму на невыносимые тяготы и страдания. Знаешь, какая была последняя запись в ее дневнике???? Знаешь? Камила потянулась к своей сумке и дрожащими руками швырнула старую тетрадь в лицо своего отца. — На читай! Читай, говорю! Я знаю что он никогда этого не прочтет. Но я должна написать это, пусть хотя бы эти страницы сохранят мои чувства. Я люблю, люблю тебя Пабло. — Камила сделала это за него. — Она тебя любила, любила несмотря ни на что все эти годы! — девушка принялась сотрясаться от рыданий, когда увидела такие же слезы в голубых глазах своего отца. — Господи! Почему? Почему все так? — Потому что ты принял неверные решения в свое время. Выбрал не тех людей, и теперь ты поплатишься за все содеянное, — каждое слово Камилы было пропитано ненавистью и злобой. — Самое интересное, мне ведь не пришлось прикладывать никаких сил, чтобы втереться в доверие к твоей семье. Ты все рассказал мне сам. Ты, наверное, уже понял, что никакой я не психотерапевт! Но согласись, вышло весьма правдоподобно. Так глупо было поверить во все мои дипломы, тебе всего-то хотелось, чтобы тебя выслушали. Я так и сделала! — Камила просто пожала плечами. — Нужные знакомства всегда приведут тебя на вершину успеха. Профессор с университета твоей дочери, а по совместительству мой жених, любезно согласился помочь мне. Ему не составило труда прийти в твой дом и оставить цветы с духами, пока дурочка Ясмин наивно полагала, что ее преподаватель решил помочь ей с написанием научной работы. Ты с ним, знаком кстати. Вы ужинали в твоем доме на прошлой неделе. Видишь? — язвительно усмехнулась Камила, — как хорошо я все спланировала? Осталось только довести дело до конца… — Что ты собираешься делать? — не на шутку перепугался Бустаманте, опасаясь за жизнь каждого из членов своей семьи. — Ты уже сам все сделал! Те таблетки, что я тебе выписывала, ты ведь их принимал? Их выписывают душевнобольным или шизофреником, они усыпляют их сознание и подавляют волю. Тогда как со здоровыми людьми эти лекарства имеют обратный эффект. Ты проведешь остаток своей жизни там где самое место. Место таким больным извращенным ублюдкам! — Камила, послушай себя! Что ты такое говоришь? — Неужели ты считаешь себя нормальным, папа? Разве нормальный человек не позвонил бы в полицию, когда узнал, что девушек насильно удерживают в гнусном заведении и каждую ночь заставляют продавать собственное тело??? Ты болен! Тебя нужно лечить! Что такое? Почему ты на меня так смотришь? Не нравится то что ты видишь? Странно, ведь ты мой отец, а я очень похожа на мать, которую ты так сильно любишь на словах. — Ты совсем на нее не похожа, — спокойно выговорил Пабло, имея в виду духовные ценности и характер старшей дочери. *** Два месяца спустя Стуча каблуками по кафельной плитке, Камила Диас шла мимо больничных стен, окрашенных в ослепляющий белоснежный цвет. При входе в приемный покой, она уверенно показала свое фальшивое удостоверение практикующего психотерапевта. Охранник, одним нажатием кнопки, предоставил ей возможность пройти на запретную территорию для лиц, не имеющих доступа к пациентам. — Доктор Диас, рады вас видеть, — одна из медсестер поспешила встретить девушку у больничной палаты, запертой на несколько замков. — Хорошо, что вы пришли. Пабло совсем отказывается от еды и воды последние пару дней. — Я разберусь, — ожидая, когда один из санитаров откроет для нее дверь, Камила зависла в дверном проеме. Осунувшееся лицо отца не выражало никаких эмоций, а его впалые глаза смотрели в одну точку на стене. Развернув инвалидную коляску, на которой сидел Бустаманте, Диас придвинула один из стульев и расположилась рядом. — Отлично выглядишь, вижу, что лечение идет тебе на пользу. Давай я тебя причешу. Камила взяла с поверхности тумбочки однорядную расческу, и принялась укладывать ею взлохмаченные и чуть поседевшие от старости волосы. — Медсестры жалуются, что ты ничего не ешь. Так и до могилы можно довести.  Открывай рот, — девушка зачерпнула ложку с вязкой кашей и поднесла к лицу Пабло. Он по-прежнему сидел молча и смотрел на нее совершенно отрешенным взглядом. — Хм… — выдохнула Камила, — не хочешь? Ложка полетела в тарелку, и ударилась об края чашки, воспроизвела неприятный для слуха металлический отклик. — Прежде ты хочешь узнать как Ясмин, верно? Не хочется тебя расстраивать, но она совсем с катушек съехала. Диего всего раз дал ей попробовать, и вот она уже не может самостоятельно слезть с иглы. Представляешь? Ты всегда считал ее такой правильной, а какой в итоге она оказалась? Ты дал ей все, а чем она отплатила, неблагодарная! Не бойся, я ее не оставлю. Сестра все-таки. В семье, как говорится, не без урода. Я помещу ее в специальную клинику, а то ее парень наркоман того и гляди заделает ей ребенка. На глазах Пабло выступили слезы. Камила равнодушно вытерла одну из них. — Ну-ну, не реви… я просто неудачно пошутила. Она не навещает тебя, потому что я как твой лечащий врач, предупредила, что частые визиты могут вызвать у тебя обострение болезни. Айна отправила ее на каникулы, — Камила повела бровью, — греется на солнышке где-то на юге Испании. — Кстати, у твоей жены кто-то есть. Когда я навещала ее утром, чтобы рассказать как проходит твое выздоровление, видела как от вашего дома отъезжала машина, в которой сидел мужчина. Раза в два ее моложе. Я еще не сказала? Айна собирается продать твой дом. Говорит, в нем все напоминает о тебе. Ну не переживай, я уже позаботилась об ее наказании за неверность. На Востоке лет двадцать назад ее бы забили камнями, так что я поступила более гуманно. Камила перешла на зловещий шепот, и хихикнула в конце. — Я перерезала тормоза в ее машине. Не смотри на меня так! — тотчас же возмутилась девушка. — Я пытаюсь тебя защитить. Если бы хотела убить ее, то поверь бы сделала это не задумываясь, а так все на суд всевышнего. Может останется жива, хотя по мне так лучше бы умерла. Какой пример она подает своей дочери? Эх, папочка, ты все время выбираешь не тех женщин! Пабло вцепился в подлокотники своего инвалидного кресла, и изо всех сил стал царапать дерматиновую обивку ногтями. — Кстати, у меня для тебя сюрприз! Как твой лечащий врач, я прописала тебе смену обстановки. Попрощайся с этими серыми стенами! Наклоняясь ближе к лицу Пабло, Камила, улыбаясь, воодушевляюще прошептала: — Мы летим домой, папочка! *** Самолет аргентинских авиалиний совершил посадку в аэропорту города Абу-Даби ранним утром. Как всегда Арабские Эмираты встретили вновь ступивших на эту священную землю, прекрасной, солнечной погодой. Преодолев несколько сот километров на арендованном автомобиле по трассе, Камила остановила темно-синий минивэн на песчаной обочине. Девушка натянула темные солнцезащитные очки на переносицу, и повязала платок на голову, пытаясь спастись от палящих солнечных лучей. — Приехали, — нажав на спусковой механизм, Камила помогла Пабло, сидевшего в инвалидной коляске, взобраться на железный поддон и благополучно спуститься на землю. С тех пор как Бустаманте был на Востоке в последний раз, многое здесь изменилось. Город стал похож на крупный мегаполис с дорожными развязками и высокими небоскребами, стремящимися в небо. Но то место, в которое сегодня его привезла Камила, кажется, так и не утратило того колорита, который не стерся из самых глубин его памяти спустя пару десятилетий. Завораживающие пейзажи пустынной местности с редкими зелеными оазисами с небольшой растительностью, полностью завладели его вниманием. Неподалеку, с левой стороны от дороги, расположилась поселение на несколько тысяч человек с маленькими одноэтажными домиками. — Мы жили там! — заметив исследовательский взгляд Пабло, Камила указала пальцем в сторону домов с прямоугольными крышами. — Пойдем, я покажу тебе кое-что. Преодолев пару сотен шагов по каменистому песку, перед глазами Бустаманте предстала картина, которую он видел много лет тому назад. Ему уже приходилось однажды бывать на кладбище, когда умер отец Айны. Маленькие белые плиты, усыпанные золотистым песком и арабской письменностью посередине. — Здесь она похоронена. Нам не разрешили сделать это по католическим канонам, поэтому все выглядит так. Камила подошла в могиле, и губами дотронулась до белоснежного каменного надгробия. — Она счастлива, видеть нас вместе. Девушка сжала пальцы отца, который по-прежнему сидел неподвижно в своем инвалидном кресле и отрешенным взглядом всматривался в очертания высоко неба. — Мама посмотри на нас, мы семья. Я сумела его простить, и теперь мы всегда будем вместе. Все так как должно было быть, только тебя не хватает… Камила опустилась на колени и обняла памятник, облицовка которого в некоторых местах облупилась от пройденного времени. Девушка принялась рыдать прямо на надгробии. Пабло посмотрел на эту картину, и его охватила жгучая боль в душе. Сердце оказалось зажато в тугие тиски. И в тот самый момент, Он принял для себя единственно верное решение. Мужчина незаметно попытался повернуть колеса своего инвалидного кресла в сторону обрыва, находившегося чуть подальше, на задворках старого кладбища. Не задумываясь ни на секунду, он сделал последнее усилие, и словно птица воспарил над этим миром, а его тело безвольно рухнула в океанскую пучину. Пока Пабло летел перед его глазами проходила вся его жизнь, лишенная всякого здравого смысла после смерти единственной возлюбленной его сердца. Он пообещал себе, что когда Мариса будет улыбаться, он всегда будет рядом. Он будет смотреть на ее улыбку и любоваться, даже если за ней больше ничего не стоит. Потому что за все эти годы, в нем накопилось столько любви, которую он не успел ей подарить, что этих чувств с лихвой хватило бы на них обоих с головой. Умирая, он неспешно закатил глаза, а на его лице застыла блаженная улыбка. На короткий миг он представил как Мариса бежит по песчаной кромке золотистого берега моря, как однажды в ее рассказе о своей мечте, в одну из последней их встреч в стенах «Burlesque», а Пабло, пытаясь догнать ее, смеялся, и волны ласкали его подкатанные до колен штанины. Он был счастлив умереть, потому что смерть для него давно стала продолжением истории его жизни… Продолжением счастливых мгновений рядом с единственной его любовью.