Исключительные

«Утром и так просыпаться трудно, но когда нужно куда-то идти, то задача становится в десятки раз сложнее. В чем фокус?» — подумал Люциус, напрягая изо всех сил сухие глаза, чтобы они не сомкнулись. — Вставай! Кому говорю?! Я тебя уже десять минут тормошу! В первый день опаздывать никак нельзя! — жаловался Чарльз. Со всех сторон общей спальни послышались недовольные сонные мычания. Кровать Малфоя, конечно, не была исключением. В борьбе со сном блондин проигрывал, потому что его снова мучили кошмары. Он надеялся, что будет спать хорошо, но в душе знал, что на новом месте ему никогда не удавалось выспаться. — Сколько времени? — поинтересовался Люциус. — Шесть часов. Хотя, скорее всего, уже больше, потому что кто-то не может никак проснуться. — Сколько? — недоумевающе переспросил мальчик. — Но занятия начинаются в восемь. — Нам надо сходить в душ, собрать учебники, убрать кровать… Почему я тебе это должен объяснять? Аристократы, в конце концов, просыпаются рано, — заявил Чак, и уже не оставалось никаких доводов, опровергавших это. Когда сомнений, что Люциус проснулся, не осталось, Чарльз побежал в душ. Как только он закрыл за собой дверь, возле нее послышалось недовольное протяжное «Эээ». Худощавый мальчишка опоздал всего на секунду и чуть не получил мощнейший удар дверью в лоб. — Еще один жаворонок? — сонным голосом спросил Люциус, приближаясь к нему с ванным набором. — Ага. Надо было сначала в душ сходить, а только потом заправлять кровать. Винс Забини. — Люциус Малфой. Думаю, Чарльз не займет ванную комнату надолго, так что можешь подождать прямо тут. Ты всегда так рано просыпаешься? Винс вздернул подбородок и с огромной гордостью сказал: — Естественно! В моей семье принято вставать рано, чтобы сыграть в утренний гольф или квиддич, — заметив, что Люциус недоуменно хлопает ресницами, он пояснил: — Я живу в поместье у Сонг-Лейка, и у нас есть свой парк для спортивных состязаний, в котором иногда проводятся даже большие соревнования. Малфой слушал его, восхищаясь, но еще не совсем доверяя своему собеседнику, потому что его слова казались плодом фантазии. — Ничего себе! А у нас есть большой сад, с редкими цветами и деревьями. — Ну, сад и у нас есть, — махнул рукой Винс. — Так где ты живешь? — У моих родителей поместье в Уилтшире. Забини радостно выдохнул. Он испытал облегчение от того, что наконец нашел человека своего уровня, человека, принадлежавшего к народному титулу «сливки общества». Они стояли, облокотившись о стену, и разговаривали, совсем не замечая времени. Люциус рассказал собеседнику о драке в поезде, о его новом знакомом. Забини поведал о людях, с которыми он уже успел познакомиться, и их статусе. Они бы так и стояли у двери и непринужденно болтали, если бы не вышел мокрый Чарльз, рассыпая брызги со своих вымытых волос. — О чем это вы здесь шепчетесь? — поинтересовался Чак. — Мы разговаривали о том, какие могут быть подлецы на других факультетах. Винс Забини, Чарльз Гринграсс, — представил Люциус мальчиков друг другу. — А, да. Мы их обязательно проучим! — заявил Гринграсс. — Твоя фамилия кажется мне знакомой. Вроде у отца на работе в министерстве есть Гринграсс, — заметил Винс. Мальчик почесал затылок, нахмурив брови и ответил: — Да… Это, вероятно, мой дед. Первым у слизеринцев намечался урок трансфигурации, проходивший совместно с первокурсниками Гриффиндора. Чарльз и Люциус первыми пришли в кабинет и стали дожидаться остальных. — Поразительно! Никаких математических примеров и правил правописания. Смотри, сколько здесь чучел животных! Чак подошел к дальней стене за преподавательским столом, чтобы посмотреть поближе на мертвую мартышку и заодно проверить на ощупь. Стоило мальчику ее только коснуться, как та начала размахивать лапами и громко верещать. Случилось это на столько неожиданно, что бесстрашный герой вскрикнул и отпрянул назад, натыкаясь на учительский стол, а Люциус не смог сдержать смех. — Я бы на тебя посмотрел, Малфой! — пробубнил Чак. — Надо будет какому-нибудь гриффиндорцу предложить потрогать это чучело. Когда Малфой устал хохотать и шутить по поводу данного конфуза, он все-таки поинтересовался у друга, у каких мастеров и преподавателей тот учился, а главное, где, потому что снова возник большой вопрос о жизни Чака, казавшейся Люциусу такой далекой и неизведанной. — Ну, учился я в маггловской школе. Только не закидывай камнями и никому не говори, а то свои же слизеринцы и заклюют. Особенно этот… как его… Забини. В общем, в школе той были разные логические предметы с вычислениями, английский язык, литература. Все, что мы там делали, это читали и писали. — Но зачем же ты тогда ходил туда? Ты же знал, что являешься волшебником. Тем более с магглами находиться рядом было опасно. Мне такие истории рассказали… — Ох, умный какой, а где бы я деньги взял на собственных мастеров? У нас их не было. Тем более что если бы я просто оставался в квартире, то маггловские соседи начали бы задавать много вопросов, которые нам с родителями были совсем ни к чему. Вот и приходилось ходить в дневной пансионат. Но хочу сказать, что ни о чем не жалею, ведь предметы были действительно интересные, а книжки про драконов и волшебство я дома читал. Мама иногда приносила из Косого переулка. Правда, одиноко было иногда, но не настолько, чтобы заводить дружбу с одноклассниками. Пока мальчики разговаривали, кабинет потихоньку заполнялся сонными учениками. Вскоре подошел и Винс. Он сел позади друзей и составил пару за столом девочке, которая, к его счастью, оказалась невероятно красивой кукольной внешности. В воздухе витала растерянность, стеснение, немного напряжения. Все это чувствовалось, потому что ребята еще толком не успели познакомиться между собой. Они заходили в кабинет по одиночке, опустив глаза и прижимая учебник к груди. Или шагали парочками, обсуждая друг с дружкой свою жизнь за все одиннадцать лет. В общем, ничего удивительного. Так всегда бывает в первый день в новом коллективе. Дождавшись, пока кабинет окончательно наполнится, Чарльз все-таки решил претворить в жизнь свой интересный замысел и стал подыскивать счастливчика. Выбор его пал на рыжего бедолагу, одиноко сидевшего за последней партой. — Эй, рыжий! — привлек его внимание Чак и быстрыми шагами приблизился к нему, притянув к себе удивленные взгляды детей. — А правду говорят, что все гриффиндорцы бесстрашные? — К чему ты это спрашиваешь? — прищурившись, обратился к нему незнакомец, убирая со своего плеча руку Чарльза. — Так вот к чему: вдоль стен расположены трупы настоящих животных. Если ты действительно не трус, то дотронься до той головы слона. — Я не собираюсь тебе ничего доказывать, — буркнул мальчик и уткнул нос в учебник. — Ну, так я и думал, что это просто все слухи про львиную смелость гриффиндорцев. На самом деле ты просто боишься. А может, не только ты. Все гриффиндорцы вытаращили глаза на рыжего мальчика и Чака. На первого с надеждой и упреком, а на второго с открытой враждой. Слизеринцы смотрели же с интересом, будто наблюдали за спектаклем в театре, ожидая следующего действия. — Никто не смеет называть меня трусом, ты слышишь?! — вскочил и вскричал незнакомец. Он оттолкнул брюнета подальше и подошел к голове. Все смотрели молча, завороженно, и только Чарльз еле заметно ухмылялся, скрестив на груди руки, ожидая финала. По кабинету пронесся громкий вой, который оглушил всех. Слон, а вернее, его голова, начал размахивать длинным хоботом и ударил по плечу, а затем голове храбреца, так что тот в ужасе отпрянул от стены. Еще полминуты чучело подавало признаки бешенства и без остановки вращало белыми глазными яблоками, демонстрируя всем отсутствие зрачков, но потом застыло в том положении, в котором и находилось до прихода учеников. Все слизеринцы и некоторые гриффиндорцы разразились смехом. Разница между учениками двух факультетов состояла лишь в том, что вторые вскоре посерьезнели и побледнели. До них дошла мысль, что обдурили не только этого рыжего мальчишку, но и весь факультет в его лице. — Что вы глумитесь, как змеи? Он хоть показал, что действительно храбр и достоин учиться на своем факультете. А что можете доказать вы? Достанете горсть монет из кармана? Или может потрясете перед нашими носами свитками с родословной? Нет у вас таланта, кроме необоснованной самооценки и снобского яда, — подал голос Анаксимен с первой парты. Он внимательно следил за происходящим и ни разу даже намек на улыбку не показался на его лице. Грек был достаточно умен, чтобы заподозрить неладное с самого начала, когда Чарльз подошел к гриффиндорцу. Его слова заставили замолчать слизеринцев на этот раз. Но в то же время он, как сигнал, побудил Люциуса вступиться за свой факультет и напомнить, что змеи могут больно ужалить: — Зато мистер Катракис у нас — первый храбрец школы, — ухмыльнулся он, зная, что эти слова не станут последними в их начавшейся дуэли. Стрелка часов уже как десять минут назад перешла за черту восьми утра, но преподаватель все еще задерживался, давая возможность двум факультетам поближе познакомиться. Анаксимен смотрел на Люциуса и тяжело дышал, стиснув зубы. Он также понял, к чему клонит блондин, и не хотел, чтобы о нем плохо подумал собственный факультет. — Кажется, Анаксимен, ты забыл, а я напомню, как вы с братом вдвоем безжалостно избивали одного бедолагу в поезде. Или это не считается, потому что тогда ты еще не учился на гриффиндоре? Анаксимен весь покраснел. — Минус один вредитель идет только плюсом к благородию, — процедил он сквозь зубы. — Значит, с благородством Катракисов мы разобрались. А вот храбрость? Она появилась до или после того, как ты бросил брата и предал весь свой род, променяв Когтевран на Гриффиндор? Анаксимен вскочил из-за стола и выставил свою волшебную палочку вперед, прямо на спокойно сидящего за партой Люциуса. Все ахнули и встали в ступор, потому что никто не хотел прерывать перепалку между двумя представителями факультетов. Слизеринцев задели слова Анаксимена. Они желали, чтобы кто-то проучил негодяя. Этим избранником оказался именно Люциус, поэтому теперь все они жаждали, чтобы блондин достал палочку и расправился к греком. — Сейчас я докажу, что и один заставлю тебя замолчать, хорек. Редукто! Не успел он договорить заклинание, как успевший заранее приблизиться к нему Чарльз резко ударил по его руке и палочка выпустила искру не в Малфоя, как предполагалось заранее, а в потолок. Завязался ближний бой между Анаксименом и Чарльзом, постепенно захватывавший в свой омут и других учеников, изначально пытавшихся их разнять. Вскоре в центре кабинета образовался настоящий ком из дерзких мальчишек. — Декан идет! — пронесся громкий звонкий голос одного из учеников, стрелой вбежавшего в кабинет из коридора. Все быстро расселись по местам и, как могли, привели себя в порядок. С тяжелым сбитым дыханием, правда, справиться сумели далеко не все. — Ничтожные маггловские выродки, — пропустил Люциус, обращаясь к соседнему ряду. — Малфой, у твоего определения есть название, — нарочно громко произнесла черноволосая кукольная соседка Забини, — грязнокровки. И как раз после этих слов в кабинет вошел преподаватель по трансфигурации, сделав вид, что он их не слышал. — Прошу прощения за опоздание. Всем доброе утро. Меня зовут профессор Дамблдор, если кто уже забыл. Я буду преподавать у вас трансфигурацию, и так же я являюсь деканом Гриффиндора. Поэтому, мисс Селвин, прошу более не произносить таких грубых слов. В следующий раз выговором вы не отделаетесь. Альбус Дамблдор каждый год наблюдал за первокурсниками Слизерина и Гриффиндора, и каждый год его поражало, что никто из них не может найти общий язык друг с другом. Они, словно кошки с собаками, имеют явную неприязнь, причина которой неизвестна. Между собой преподаватели оглашают различные догадки по этому поводу, и многие уверены, что это какое-то проклятие Салазара и Годрика. В этом году Дамблдор решил провести эксперимент. Он наблюдал за своим кабинетом глазами гиппогрифа, голова которого висела у самой двери. Никто из присутствующих так и не заметил, что только у этих глаз были зрачки. Как и ожидалось, два факультета повздорили, но более интересным показалось Альбусу Дамблдору, что ссориться они начали еще далеко за пределами Хогвартса. Когда-нибудь он обязательно найдет способ прекратить необоснованную вражду, ну а пока стоит вернуться к преподаванию. Урок трансфигурации прошел незаметно для Люциуса. Он оказался очень интересным и занимательным. Ученики не только читали учебник и делали записи, но еще и своими глазами видели, как профессор Дамблдор превращает свою птицу в шляпу, вазу, стол и наоборот. В конце урока он поведал интересные истории из жизни. Звон колокола оборвал его захватывающий рассказ, и ребята жалобно замычали, требуя продолжения. Но профессор пообещал его на следующем занятии, отчего его предмет стал особенно желанным для любопытных и нетерпеливых. Дальше по расписанию у Слизерина стояла история магии. Она проходила на самом верху башни в соседнем крыле. Люциус, Чарльз и Винс вдоволь накатались на заколдованных лестницах и рассмотрели все картины с баронами и графами, которые встретились на их пути. Их было не меньше сотни, а Чарльз вообще клялся, что насчитал все двести. Они далеко не первыми ввалились в кабинет, и, на счастье Люциуса, первая парта оказалась свободной. Винс был не фанатом смотреть за преподавателем задрав голову, поэтому присоединился к какому-то соне в середине кабинета, а Чарльз и Люциус расположились впереди. Это занятие проходило вместе с первым курсом когтевранцев. Ненавистный Анаксимандр сидел за соседним столом и делал вид, что не замечает блондина. Малфою нужен был только повод, хотя бы в виде взгляда, чтобы разгореться, но его не оказалось. Когтевранец, хоть и был мерзок, но поступил мудро, и даже Люциус вскоре это признал. Он решил разбить его по другому. Раз Анаксимен обмолвился, что слизеринцы бесталанные и бездарные, то нужно доказать, что это не так. И он решил во что бы то ни стало быть лучшим в учебе и показать, что Слизерин ничуть не хуже других факультетов, а чистота крови влияет и на умственное развитие. Во втором он был не уверен, а вот в первом на сто процентов. Профессор истории магии Катбер Бинс оказался многовековым приведением. Он рассказывал все события от своего лица, дополняя их личным мнением. Люциус старался не пропустить ни единого словечка преподавателя, и Анаксимандр также слушал, впиваясь глазами в преподавателя, пожирая каждое его слово. Занятие по теме первого волшебства друидов оказалось не менее интересным, чем трансфигурация с профессором Дамблдором. За особую любознательность Люциуса его факультет получил десять очков. Перебираясь из кабинета в кабинет, Малфой наткнулся на свою суженую. Здороваться с ней он не видел никакого смысла, потому что она все равно бы ему не ответила. В компании окружавших ее подруг Беллатриса была ярким теплым костром, потому что все тянулись именно к ней. Она громче всех смеялась, четче говорила и привлекала внимание всех окружающих и проходящих мимо. На секунду девочка посмотрела на Люциуса и омрачилась, но потом словно сработал переключатель, и она вновь стала заводной девчонкой. Люциус вообще не понимал, действительно ли произошло то, что случилось в его поместье, потому что никаких изменений, кроме ненависти Беллатрисы, он не ощущал. Может быть, им обоим это просто приснилось? Ну а если такова семейная жизнь, то она его очень сильно разочаровывает, потому что не предвещает абсолютно ничего интересного и стоящего. Обед выдался достаточно сытным и продуктивным. Малфой, Забини и Гринграсс, все еще не остывшие после речи Анаксимена на трансфигурации, активно перебирали доводы своего превосходства и перемывали кости гриффиндорцам. Они решили, что нужно хорошенько проучить Анаксимена. После занятий троица запланировала пойти в библиотеку и найти там какое-нибудь интересное заклинание, которое, на их взгляд, полностью возместит их оскорбление. По их замыслу это будет показательный урок для всех грязнокровок и предателей крови, которые посмеют распустить свои злые языки. Отсидев еще Зельеварение и Травологию, блондин исчерпал все свои силы. Ему безумно хотелось спать, а глаза будто были полны песка. Они то и дело закрывались и совсем не хотели открываться обратно. По этой причине ребята решили перенести свой поход в библиотеку на следующий день. Малфой даже не пошел на ужин. Он быстро написал письмо родителям, в котором сказал, что все замечательно. С одной стороны, у него абсолютно не было сил писать что-то длинное, описыя все приключения и драки, которые произошли за эти сутки. С другой стороны, сейчас он нашел себе товарищей, и настроение в целом тоже хорошее. Так к чему тогда писать о плохом? Отправив сову, он быстро направился в душ, который, несомненно, был не занят. К счастью, уроки надо было делать не на следующий день, поэтому он со спокойной совестью перенес выполнение домашнего задания на завтра. Он стоял напротив зеркала и рассматривал серые круги под глазами, а также тело, на котором красовались пара синяков. Чувствовал он в этот момент гордость за свой факультет, но, главное, за свою семью. Он представлял себя щитом, который оберегает свой род от нападок грязнокровок. Повернувшись боком, Люциус заметил на ребрах скопление разновеликих плоских родинок, которых там раньше не было. Это удивило мальчика, немного даже напугало. Сначала оно расстроило Малфоя. Не хотел бы он, чтобы родинки росли и мешали движению, плюс это совсем не красиво. Но потом, хорошенько подумав, он пришел к выводу, что магией можно будет в конце концов все убрать. Такое заклинание уж точно есть, нужно будет его только найти. Самой мягкой и удобной показалась ему холодная школьная кровать, с символическим зеленым постельным бельем. Только он опустил веки и сразу заснул крепким сном, продлившимся до полуночи. А дальше его настиг уже знакомый голый мрачный лес.