Принятие неизбежного

      Акацуки заглушил мотор и вышел из машины. Парень стоял на пороге родительского дома. В последний раз он был здесь год назад перед тем, как отправиться вместе с Лукой за Канаме-сама. Тогда ребята и подумать не могли, чем, в конечном счете, все обернется. С тех пор в облике особняка ничего не изменилось — цветение поздней весны пестрило в саду буйством красок и свежей зелени, аккуратные дорожки обрастали английским газоном, под окнами благоухала сирень — аромат детства.       «Я дома», — подумал парень и вдохнул полной грудью. Внутри на мгновение стало тепло и спокойно.       После его жуткой выходки прошел целый день, наступила пятница. Акацуки толком не спал все это время, его грызла совесть за то, как жестоко он обошелся с Лукой. «Она никогда мне не простит», — мысль, которая не покидала ни на секунду. Ему очень хотелось засунуть все свои принципы куда подальше, позвонить и извиниться, но он понимал, что не может этого сделать. Иначе, все было напрасно. Чтобы хоть как-то отвлечься, он приехал домой, забрать одну вещь, к которой не прикасался уже несколько лет.       Парень открыл дверь и вошел. На пороге стоял запакованный чемодан, готовый к перелету. «Не рано ли отец начал собираться в командировку?», - промелькнуло в голове. Акацуки услышал женские голоса, доносящиеся из гостиной, и двинулся прямо на них. Медленно шагая по длинному коридору, он пытался понять, кто в гостях — один голос явно принадлежал маме, но вот второй… был очень знакомым. Внезапное осознание осенило — чемодан у входа уже проделал свой путь. «Эта женщина, она прилетела». Чемодан и голос принадлежали Кэтрин, маме Луки.       - Ты не представляешь, как я рада тебе, Кэти! Но ты так спешно приехала... Что-то случилось? По телефону ты ничего не сказала, — мама хлопотала. Не каждый день лучшая подруга прилетала из Монако.       - Все хорошо, — тепло ответила собеседница, — Знаешь, бывают такие моменты, когда ты просто чувствуешь, что должна быть в нужном месте в нужное время. Сейчас именно такой момент. Я проснулась и поняла, что должна лететь к дочери.       Кэтрин была человеком настроения, принятие решений всегда давалось ей просто, а их смена еще легче, в отличие от консервативной Айрис, которая испытывала постоянную необходимость находиться рядом с семьей и заботиться о ней. Их жизненные приоритеты были слишком разными, но это никогда не мешало им дружить.       Воспитание Акацуки не позволяло ему далее слушать приватный разговор, и он вошел в гостиную:       - Дамы, добрый вечер, — сказал парень и приветливо улыбнулся.       Женщины оторопели и прервали свою беседу. Айрис, когда поняла, что перед ней стоит ее сын, вскочила со своего места:       - Боже, Акацуки! Здравствуй! Почему не предупредил, что приедешь?! — мама заключила в объятья своего взрослого ребенка. На глаза выступили слезы, она не ожидала его увидеть.       - Здравствуй, мама. Я скучал, — прошептал он, обнял ее в ответ, прикрыл глаза и наслаждался нежностью момента.       Кэтрин с улыбкой наблюдала за внезапной счастливой встречей матери и сына. Женщина не могла не отметить черты внешнего сходства, которые с годами становились все более выраженными и выдавали их безусловное родство — эти скулы, аристократически строгие черты лица и медно-рыжие волосы. Когда объятия разомкнулись, Кэтрин встала поприветствовать его:       - Акацуки, дорогой! Как ты возмужал! Мне кажется, с нашей последней встречи ты еще сильнее окреп в плечах, — Госпожа Соэн радушно улыбнулась и сдержано приобняла его.       - Я тоже рад встрече, — вежливо ответил парень.       - Где моя неразумная дочь? Она случайно не с тобой? — поинтересовалась Кэтрин.       - Ээм. Нет. Я думаю, она у себя, — коротко сказал Акацуки и опустил глаза. Напоминание о Луке вернуло его к реальности. — Знаешь, мам, на самом деле я заехал по делу. Хочу забрать гитару.       Лицо Айрис внезапно стало серьезным, от доброжелательности, которой она светилась секунду назад, не осталось и следа:       - Что случилось? — строго спросила мама.       «Ну вот, сейчас начнется», - подумал парень. Мать видела его насквозь. Акацуки попытался отвертеться от неприятных объяснений общими фразами. Лучший способ не давать конкретных ответов — избежать расспрашивания.       - Все в порядке. Разве для того, чтобы вернуться к музыке, обязательно должно что-то случиться? — ответил он вопросом на вопрос, стараясь ничем не вызвать подозрений.       Мама внимательно смотрела на сына, чуть хмуря брови, губы ее сжались в тонкую линию. Она будто пыталась мысленно разоблачить его тайну. Если бы нашлась возможность залезть к нему в голову, она бы это сделала. Не найдя улик, женщина сказала:       - Посмотри в своей комнате, дорогой.       Акацуки ушел, Айрис вернулась на свое место задумчивой и настороженной:       - Что-то произошло…       Кэтрин не понимала причин внезапной перемены ее настроения.       - Айрис, ты всегда такая. Ну, просто наседка. С чего ты взяла, что что-то произошло?       Айрис сосредоточенно взглянула на подругу. Когда Акацуки был ребенком, эта гитара являлась для него лишь инструментом для общего развития. Она же мечтала, чтобы сын приобщался к музыке. Музыка, по ее мнению, помогала выражать свои чувства и воспринимать искусство во всех его прекрасных гранях. В конечном счете, гитара стала для женщины проклятьем.       - Чтоб ты понимала, — напряженно сказала подруга, — когда в прошлый раз, лет десять назад Акацуки решил «вернуться к музыке», он заперся на неделю в своей комнате вместе со своей гитарой и играл ночи напролет.       Айрис сделала паузу и опустила тяжелый взгляд, воспоминания давались ей нелегко:       - Ну, а после, нам с Мэдокой пришлось искать для него нарколога и хорошего психотерапевта.       Глаза Кэтрин округлились. Она знала, что у парня в свое время были проблемы, но даже не догадывалась, насколько серьезные. В коридоре послышались шаги, Акацуки вернулся из своей комнаты, держа в руке злополучный инструмент.       — Ты голоден? Выпьешь с нами чаю? — мать любыми путями пыталась задержать сына. Если он останется хоть ненадолго, ей удастся разговорить его.       - Нет, мам, спасибо. Я поеду. Не хочу отвлекать Вас. Вы так давно не виделись, Вам наверняка есть что обсудить. Кстати, — Акацуки сделал паузу, словно взвешивая слова, — передай отцу, что его просьба в силе. Я составлю ему компанию в командировке на любое количество времени.       - Ты ведь не любишь командировки, — уточнила мама.       — Я пообещал ему, значит, сделаю, — ответил он. На прощание обнял и поцеловал мать, махнул рукой Кэтрин и, улыбнувшись, добавил:       — Госпожа Кэтрин, всего доброго.       - До свидания, была рада увидеть тебя, — отозвалась Кэтрин.       - Акацуки, — мама обеспокоенно смотрела на него, — пообещай мне прямо сейчас, что ты не наделаешь глупостей!       - Не беспокойся мама, я в состоянии держать ответ за свои поступки, — сказал сын, сел в машину и умчался прочь.

***

      Лука лежала в своей постели. Пятница, солнце в зените, но она понятия не имела об этом. Шторы в комнате плотно задернуты, поэтому догадаться какое время суток за окном было совершенно невозможно, девушка потерялась во времени. Блондинка совсем не спала после того разговора с Акацуки. Ночь среды казалась ей туманным страшным сном. Она помнила капли крови на его рубашке, свою истерику, его жуткий испепеляющий взгляд. Как он мог так с ней поступить? Он действительно хотел помочь? Сейчас это было уже не важно. После многих часов раздумий, проведенных в бессонном астрале, ей все стало безразлично. Она потеряла всяческий интерес к ситуации и просто лежала, уставившись в потолок невидящим взглядом. Небытие прервал внезапный стук в дверь.       — Лука, ты дома?       Девушка подскочила в постели. Сердце бешено заколотилось в груди, узнав до боли знакомый голос. «Не может быть! Не возможно! Она…», — Лука, сломя голову, побежала к двери и распахнула ее. На пороге стояла ее мать. «Как всегда безупречна, стройна, свежа и красива», — промелькнула мысль. Блондинка смотрела на женщину во все глаза, страшась, что это мираж. Кажется, сейчас она моргнет, и он рассеется. Мама стояла в дверях, радушно улыбаясь глядела на дочь, и развела руки для объятий:       - Здравствуй, милая.       Глаза Луки наполнились слезами. Она зарыдала в голос и бросилась к женщине:       - Мама! — блондинка повисла на ней, как беспомощный маленький ребенок.       - Ну и ну, вот это поворот! Похоже, нас ждет долгий разговор, — мама ласково гладила дочь по голове, — все хорошо, дорогая.       Лука успокоилась и отпрянула от Кэтрин, та критично осмотрела девушку с головы до ног:       — Господи, ты ужасно выглядишь. Идем в номер, пока никто не заметил тебя в таком виде. Это не прилично.       Женщины вошли, дверь в номер закрылась. Лука безразлично глянула на свое отражение в зеркале. Оттуда на нее смотрела осунувшаяся девица с отекшим лицом, синяками под глазами и спутавшимися волосами. После ухода Акацуки, девушка так и не расчесала их после душа, и сейчас прическа напоминала воронье гнездо, помимо всего прочего, Лука не утруждала себя сменой сорочки. Мать подошла к ней и взглянула на отражение. Если не считать внешних признаков депрессии Соэн младшей, они были очень похожи. Точнее, дочка являлась молодой копией матери — томные выразительные ореховые глаза, прямой слегка вздернутый носик, тонкие губы. Вьющиеся волосы Кэтрин были намного короче, и это было одно из немногих разительных различий между ними. Помимо внешности, Лука унаследовала от матери ее легкость и грацию движений, элегантность и совершенный вкус.       — Вы расстались с Карлосом? — спросила девушка, глядя в отражение глаз матери в зеркале.       - Нет, у нас с Карлосом все хорошо, — добродушно ответила мама.       - Тогда почему ты приехала? — удивилась дочь.       - Потому что мне показалось, в данный момент мое место здесь. Похоже, интуиция меня не подвела, — Кэтрин прошла вглубь комнаты, села на диван и похлопала ладонью на место рядом.       От этих слов Лука обомлела. Она подошла ближе к матери и села подле нее.       - Материнское сердце не обманешь. Как бы далеко мы ни были друг от друга, мы всегда будем связаны семейными узами. Детка, расскажи мне все, — Кэтрин улыбалась и положила дочке на плечо свою ладонь.       Лука смотрела на эту женщину, на ее лучезарную открытую улыбку не в силах отвести взгляд. Ее теплая аура согревала и давала покой.       — Мама, я такая дура! Я разрушила всю свою жизнь всего за одну неделю! — вновь зарыдала девушка. Она рассказала матери все, что произошло с ней за эту неделю, не утаив ничего вплоть до самых интимных подробностей. В конце концов, уж кто-кто, а эта женщина могла ее понять, и не имела права осудить, учитывая количество ее любовников. Так и случилось. Кэтрин внимательно выслушала, на протяжении всего повествования загадочная улыбка не сходила с ее лица. Когда Лука закончила свой рассказ, мама ответила:       — Боже, Боже, моя неразумная дочь стала совсем взрослой… Знаешь, детка, всю свою жизнь я боролась со стереотипами, — задумчиво сказала Кэтрин.       Лука недоуменно смотрела на нее заплаканными глазами, мама продолжила:       — Моя мать, твоя бабушка, всю жизнь диктовала мне, что нужно делать — «держи спину за столом прямо», «не играй в сквош, это не женская игра», «нужно выходить за него, он отличная партия». Я принимала ее советы, как должное, и до какого-то момента жила так, как она говорила мне. Ничего хорошего из этого не вышло — я пережила тяжелый развод с мужчиной, которого она выбрала для меня — твоим отцом. Если говорить о том периоде моей жизни, единственное, о чем я никогда не жалела — о твоем рождении, моя девочка, — Кэтрин обняла дочь за плечи, — однако, этот переломный момент дал мне понять, что нужно жить своей жизнью и играть в ней только главную роль. С тех пор у меня было много мужчин — семь официальных мужей, ну, а любовников я на пальцах двух рук и пересчитать не смогу. Меня осуждали в обществе, за глаза называли светской шлюхой, я потеряла уважение матери, но знаешь что? Я была счастлива. С каждым из этих мужчин по-своему. И я ни на секунду не сомневаюсь в правильности своего выбора… — Кэтрин поправила себя, рассмеявшись, — Я не хочу ни в коем случае сказать, что бабушку не нужно слушать, нет. Просто не позволяй чужому мнению и общественным стереотипам разрушить свою жизнь. Делай то, что тебе самой хочется.       У Луки расширились глаза, Акацуки говорил ей эти слова всю неделю, но она отказывалась слышать их!       - Твоя увлеченность Канаме-сама зашла так далеко, — печально сказала мама, — я уверена, это произошло не без бабушкиного участия, и мне жаль, что я не вмешалась вовремя. Всему виной мой эгоизм — мне не хотелось еще больше накалять наши с ней отношения.       Лука смотрела на мать во все глаза. Она всегда считала ее поведение сомнительным примером для подражания, однако сейчас, узнав ее историю и мотивы, девушка восхищалась ее смелостью и стремлением к женскому счастью. На пути к этому счастью ничто не остановило ее.       - Знаешь, мам, за последние семь дней мы с Акацуки оставили в памяти друг друга столько ненужных и жестоких слов и поступков. Я не знаю, возможно ли будет все исправить, — с сожалением сказала Лука.       - Всегда можно все исправить, пока мы живы. Не знаю, помнишь ли ты, у меня был один мужчина еврей…       - Этот тот, ради которого ты собиралась принять иудаизм? — дочь усердно напрягала память.       - Нет, то был Генри, — отмахнулась мать, — Я сейчас про полковника Ланкастера, ему было шестьдесят пять лет, и он был человеком…       - О, Боже, мама, — стыдливо протянула девушка.       Кэтрин лишь прикрыла глаза, усмехнулась и, сделав паузу, продолжила:       - Его сейчас уже нет в живых, но знаешь, хоть ему и было шестьдесят пять, и его сердце билось благодаря кардиостимулятору, более галантного и мудрого джентльмена в своей жизни я не встречала. Именно он дал мне понять, как скоротечно время. Время — это ресурс, который нужно ценить, даже если ты бессмертен. Сегодня мы живы и здоровы, но завтра все может измениться. Поверь, представителям нашей расы это знание открывается очень непросто. Я не хочу, чтобы ты теряла свое время на ненужные слова, поступки и сожаления. Если любишь — просто будь рядом, не отпускай тех, кто тебе дорог. Он дорог тебе? Акацуки.       На сей раз Лука не думала головой, за нее ответило ее сердце:       — Он нужен мне, мама. И как мужчина, и как друг. Я не могу без него. Не хочу ничего выбирать, я просто хочу быть рядом с ним, — девушка сказала эти слова вслух, призналась в этом самой себе и испытала невероятное облегчение. Тугой нервный ком, сжимавший ее изнутри все эти дни, ослаб и отступил.       — Это прекрасно. Честно говоря, я всегда хотела видеть рядом с тобой кого-то вроде Акацуки. Простого, незаносчивого парня, который будет готов носить тебя на руках и терпеть твой дурной характер, — мать попыталась поддернуть дочь и поднять ей настроение.       - Мамаааа! — возмущенно протянула Лука, обняла ее и добавила, — спасибо. Нужно с ним объясниться.       - Да, кстати насчет этого, — Кэтрин вспомнила утренний разговор с Айрис, внезапное появление Акацуки, его столь же внезапный уход и злополучную гитару, — мне кажется не стоит с этим тянуть.       — Мы завтра должны встретиться, я обещала позаниматься с ним испанским до командировки.       - Отлично! Тогда, идем в спа и по магазинам. Я не хочу, чтобы он увидел тебя в таком виде, ты выглядишь ужасно! — засмеялась Кэтрин, — и еще, бабушке ни слова о нашем разговоре. Я сама поговорю с ней, идет?       - Идет, — улыбнулась Лука и закрыла глаза. На душе было легко и спокойно. Завтра она придет к нему и отменит все заключенные договоренности. В конце концов, границы устанавливаются в первую очередь для того, чтобы потом с наслаждением их разрушить.