Миркалла

      За оконцем кареты небо тускнеет всё быстрее, и вслед за светом улетучивается самообладание Агнет. Рандеву с генералом длится уже около четверти часа, и обычно к этому времени приличный кавалер если ещё не подошёл к кульминационному моменту встречи, то, по крайней мере, недвусмысленно движется к сути. А что генерал Шпильсдорф? Вежливо поддерживает беседу ни о чём и вот уже второй раз поглядывает на часы — вот-вот спросит, куда запропастился кучер.       Холостяк — и Агнет имеет соображение почему.       При других обстоятельствах она поинтересовалась бы шутливым тоном: зачем же господин генерал отправился на прогулку, если обычные разговоры можно вести и в гостиной, — только вот инициатор свидания она сама, и после того, как Агнет всеми правдами и неправдами заполучила генерала в свой экипаж под предлогом развеять траурную тоску, упрекать его в том, что дама скучает, было бы недипломатично.       В общем-то Агнет генерал как он есть и не нужен, и беседа без перехода границ приличия её более чем устраивает. Устраивала бы, если бы Шпильсдорф сообщил ей то, что она хочет знать. Но тема крайне деликатная, а генерал, как оказалось, человек замкнутый и недоверчивый. Выдавать же истинное намерение нельзя ни в коем случае: Шпильсдорф, по словам знакомой служанки, горит местью и склонен переходить к самым решительным действиям. По городу гуляет красочное описание, как он поднял среди ночи весь дом и носился с саблей в поисках демона.       Повисает очередная пауза и Шпильсдорф тактично интересуется: — Уже темнеет, мадмуазель, вас, наверное, заждались дома.       Что ж, она хотела быть мягкой, но у неё не остаётся выбора. Агнет вздыхает. — Ах, генерал, никто меня не ждёт. Кроме маленькой моей племянницы у меня никого нет, а она сейчас у кормилицы.       Выстрел попадает в цель: генерал темнеет лицом. — Простите, как я могла быть так эгоистична! Если позволите загладить вину, у меня есть виски.       Наконец-то удача улыбается: ещё пара фраз и генерал обретает в Агнет друга, которому можно выговориться. Рассказ о том, какое милое невинное дитя была его драгоценнейшая Берта, сумбурен и бессюжетен. И месяца не прошло с момента смерти мадмуазель Рейнфельд — племянницы Шпильсдорфа. Агнет прекрасно понимает, как сильна сейчас боль утраты. Она всячески утешает и сочувствует, в расспросы не углубляется.       Ей вполне искренне жаль бедняжку Берту. Только вот умереть несправедливо и несвоевременно может каждая.Зато обеспеченная наследством и любовью дядюшки девушка хотя бы прожила свою короткую жизнь счастливо и умерла без мучений. Далеко не с каждым судьба обходится так милостиво.       Вот оно: генерал проговаривается.       Нет, он не назовёт имя даже захмелевший,— больше от шквала эмоций, чем от алкоголя, — он не даст демону шанс узнать, что идёт по следу. Все знают: нельзя поминать нечисть, народ холмов и смерть почём зря — они слышат свои имена. Но пары оброненных слов достаточно: “Графинюшка вернулась”.       Агнет знает эту историю от старых женщин. Графиню помнят. И, что куда важнее, они подскажут где искать.       Она, Агнет, будет жить.