***
Когда сенсей окончательно пришел в себя и окреп, что случилось на следующий день после его пробуждения, то он собрал нас всех вместе после легкого завтрака. Тадзуна-сан сегодня шел работать на мост чуть позже обычного, поэтому у нас оставалось время перед дежурством с ним. — Сегодня настало время обучить вас чему-то новенькому, — бодро сказал Какаши-сенсей. — Освоим хождение по деревьям и воде. Он принялся объяснять принцип этих способностей, и я заскучала. Конечно, я уже это могла, учитывая, что и тогда, в свои двенадцать, я быстро освоила этот навык. Только вот гордиться было нечем — это не из-за больших умений, а из-за мизерного количества чакры. Когда сенсей закончил демонстрацию, то мы начали пробовать сами. Когда я забралась на самую высокую ветку пышного дерева, то и Наруто, и Саске-кун, казалось, были в крайнем шоке — еще бы, ведь я, по их мнению, вообще ничего не умела. Только Какаши-сенсей похвалил, но в его глазах я заметила крайнюю степень задумчивости. Меня отпустили дежурить на мост, и, проходя мимо Саске, я заметила это огромное количество раздражения в его взгляде. Конечно, мой эгоцентричный сокомандик не мог понять, как его, даже в такой незначительной мелочи, обставила бесклановая прилипала. На секунду стало обидно. Саске был дорог моей душе ничуть не меньше, чем раньше, но его неспособность оценить мои слабые успехи и порадоваться им меня порядком расстроила. Дежурство прошло спокойно, впрочем, как и всегда. Был уже вечер, солнце неторопливо садилось, и мы с Тадзуной возвращались домой. Улицы деревни выглядели ужасно серыми: дома были обшарпаны, у стен сидело множество бедняков с вытянутыми руками и опущенными головами, которые ждали подачек. Это зрелище вгоняло меня в уныние. К нам резво подбежал ребенок, совсем худенький мальчишка, с глазами, которые казались совсем огромными на впалом лице, и начал протягивать мне раскрытые ладони, ожидая подношения. Я поразилась: он знал, что я шиноби — на моей голове был повязан протектор Конохагакуре — но его это не испугало, не остановило. Неужели он совсем не боялся? Или страшный голод был столь сильнее его страха? Тадзуна рядом напрягся и хотел прогнать ребенка: архитектор явно испугался моей реакции и не знал, что ждать. У меня в горле встал ком. Это всё было невыносимо. После войны я в основном посвятила себя работе с детьми: решила организовать психиатрическую клинику и помогать им пережить те страшные раны, что нанесла война по неокрепшей психике. Психические болезни изучались мало ниндзя-медиками, это отрасль медицины всегда была словно покрыта туманом. Специалистов почти не было, а те, кто занимался психиатрией, были загружены всегда. Дело шиноби чрезвычайно опасное, и оно нанесло огромное количество труднозаживающих ран. Но дети в этой деревне не знали войны Великих стран. Они оказались в таком положении из-за расприй взрослых, одни из которых считали себя способными вершить человеческие судьбы, а другие были слишком слабыми, чтобы пытаться сопротивляться. Руки мальчишки были сплошь покрыты царапинами и ссадинами, а огромные глаза смотрели слишком открыто. Я присела около него и взяла его ладони в свои, и они тут же покрылись зеленым свечением моей медицинской техники. Ребенок не отпрянул, а начал глядеть лишь с большим интересом на то, как его небольшие раны стали затягиваться. Завершив лечение, я покопалась в подсумке и достала ему немного леденцов, которые всегда таскала с собой. На его лице расцвела улыбка, он поблагодарил и моментально убежал. Тадзуна с толикой осуждения посмотрел на меня и покачал головой. — Помощь тут нужна всем… — тихо проговорил он. Я бы хотела, но помочь всем было не в силах маленькой девочки генина.***
Утром следующего дня я проснулась раньше всех и решила не терять времени даром. Встреча с тем беззащитным ребенком всколыхнула в моей душе какие-то новые чувства. Я ворочалась всю ночь, и сон ко мне не шел. Были лишь сплошные мысли… Да, помочь всем я определенно точно не могла, хотя наша миссия заключалась в охране рабочих, которые строили спасительный мост для этой деревни… Но внести хоть небольшой вклад в благополучие семьи, которая приютила нас, было бы неплохо. Завязав свои волосы в высокий хвост и надев тренировочный костюм, я захватила небольшую плетенную корзиночку, с который Цунами-сан часто ходила за продуктами, и направилась в близлежащий лес. Я уже давно заприметила его: там росли необходимые мне растения. В стране Волн было жарко, но не душно. Из-за моря тут воздух был свежий и соленый — одно наслаждение его вдыхать, но ранним утром приятная холодящая прохлада немного щипала кожу, и по моим рукам пошли мелкие мурашки. Я забрела достаточно глубоко в лес и всё это время напряженно размышляла. Я дошла до небольшой лесной полянки, куда солнце слабо опускало свои теплые лучи, и осмотрелась, выискивая глазами необходимые травы. Я опустилась на колени и принялась их срезать острым кунаем, стараясь не примять сочные стебли. За такой работой прошло какое-то время, я глубоко задумалась и даже дернулась, когда почувствовала постороннюю чакру слишком близко к себе. Тут же перехватив кунай в боевой хват, я обернулась и встретилась с огромными добрыми черными глазами. — П-привет, — пробормотал человек, явно не ожидавший такого приветствия. Я не расслаблялась и осматривала его, про себя отмечая, что он был не в одежде шиноби, а в чем-то похожим на укороченную юкату. В руках у него была тоже небольшая корзинка уже наполненная срезанными растениями и какими-то слабо знакомыми мне ягодами. Я встала с колен и спросила: — Кто ты? Я чувствую твою чакру, — я была никудышным сенсором, но мало-мальски ощущала энергию, особенно будучи ирьенином. — Меня зовут Хаку, — ответил он, и я только тогда убедилась, что передо мной стоит молодой человек, совсем юный парень, а не девушка. Его длинные темные волосы были красивые и ухоженные, а юката расписана светлыми цветами, что всё-таки было необычно для представителя мужского пола. — Я не хотел пугать. Я тоже собираю травы и мне стало любопытно… Что ты будешь делать с ними? Я представилась в ответ, а разговор о медицинском деле меня расслабил, и я принялась объяснять. Я чувствовала себя в своей стихии, уверенно, и я видела искренний интерес в глазах этого человека, который дейсвительно стремился запоминать то, что я говорю. — Этот сбор я засушу, и он отлично подойдёт для лечения простудных заболеваний: нужно будет заварить его, примерно как чай, и использовать для полоскания горла и носа, — бормотала я, указывая пальцем на травы в корзине, которые я разделяла по «секторам». Шиноби редко болели такими болезнями, но я готовила это всё для семьи Цунами-сан. — Цветки леспедицы подходят для приготовления легких косметических сывороток, а в большей концентрации — можно придумать простой яд… — А зачем еловые ветки? — спросил Хаку. — Сделать самую простую заживляющую мазь, — я пожала плечами. В Конохе это был известный рецепт, по которому ирьенины готовили мази для гражданского населения. Хаку кивал на мои ответы, и мы неспешно двигались к выходу из леса. В свою очередь он тоже охотно делился знаниями о рецептах, которые были ему известны. Я помнила его. Смерть этого юноши была одной из первых, которые потрясли меня в детстве, в начале моей карьеры шиноби. Она была неправильной, на грани справедливости, одной из тех смертей, которые сглаживали контрасты между «черным» и «белым». Казалось, что от количества этих размышлений моя голова скоро лопнет. Когда-то давно я разговаривала с Шикамару о теориях прошлого и будущего, о теориях нескольких веток реальности… И всё велось к тому, что каждое моё даже мельчайшее действие сейчас, в этой реальности, может привести к тому, что известный мне мир — а потому и безопасный — поменяется стремительно и безвозвратно. Это меня пугало, и я чувствовала, что каждый свой шаг я вынуждена взвешивать слишком тщательно. — Спасибо Вам, Сакура-сан, — Хаку склонил голову в легком почтительном поклоне. Он был старше меня, отчего его действие заставило меня смутиться, и я поклонилась в ответ. — Ваши знания бесценны. Я зарделась: всё же было слишком приятно, когда тебе хвалят, и поблагодарила его в ответ. — Надеюсь, мы ещё встретимся, — «и не на поле боя». — Да… И я надеюсь, — он улыбнулся, но его глаза были затуманены. Он тоже, конечно, меня узнал. — До свидания.***
Так прошло пару дней — мальчики тренировались, а я, если не дежурила с Тадзуной, то сидела неподалеку, прислонив спину к шершавому стволу пышного дерева, и занималась… медициной. Читала свитки, больше для вида, конечно, но было и полезно вспомнить мелочи и тонкости ирьениндзюцу; готовила гербарии, измельчала травы и писала инструкции для семьи Цунами-сан к своим «препаратам». Какаши-сенсей иногда отвлекался от чтения и наблюдал за моими действиями. Его, как и всех остальных правда, удивило моё решение собрать «аптечку» для гражданских, но он только поощрял моё занятие. Мы почти не общались командой в такие моменты, только иногда слышались недовольные выкрики Наруто и цыканье Саске-куна. Вскоре их тренировки тоже были завершены, и они наконец освоили навык ходьбы по деревьям. Мост был уже почти готов, и работы потихоньку сворачивались. Людей на строительстве оставалось всё меньше, и я с нетерпением ждала возвращения в Коноху. Страна Волн вгоняла меня в тоску. Сейчас я была одна из нашей команды вместе с Тадзуной, и так получилось, что за всё время нашей миссии я провела с ним больше всего времени. Мы с этим ворчащим стариком уже успели даже привыкнуть друг к другу и взаимодействовать так, чтобы нам обоим было комфортно. Я знала, что он больше всего любил дежурства со мной: Наруто слишком громкий для него, а Саске, наоборот, слишком замкнутый и себе на уме. Солнце садилось, небо было окрашено в восхитительно теплый персиковый цвет, а море громко шумело, волнуясь. Я помогала рабочим собирать материалы, остальные заканчивали последние штрихи в строительстве. Скоро должны были подойти сенсей и Саске-кун, а Наруто, перетрудившись на спарринге с Саске, отлеживался сегодня дома. В воздухе витала атмосфера легкости, люди вокруг были радостные и довольные — наконец близилась к концу эта вечная стройка… Но никогда миссии команды номер семь не заканчивались так просто. Я почувствовала, что… что-то не так. В академии нас всегда учили, что шиноби должен быть верен своей интуиции, и я следовала этому правилу. Не было ощущения жуткой чакры и большего количества мелких очагов, но я просто чувствовала, поэтому тут же подлетела к Тадзуне и напряженным голосом сказала: — Уводите людей! Сейчас! Он замер на секунду, но увидел что-то на моём лице, потому что быстро кивнул и молча кинулся к своим работникам. Паника не успела окружить сознания этих людей, потому что «враги» оказались быстрее. Гато появился на мосту со своей сворой гражданских с оружием, и я поняла, что всё-таки сражение будет. Оставалось только радоваться тому, что шиноби среди них было лишь пару человек, и своим не-сенсорным ощущением я чувствовала, что они не сильнее меня. Но в любом случае их количество значительно превышало меня одну… Рабочие остались практически все, вооружились кто чем, и началось подобие боя. Тадзуна оставался позади меня — это я ему запретила вмешиваться. Я перехватила кунай в руке и выступила вперед. Нужно было дождаться Какаши-сенсея и Саске-куна и не дать умереть этим хорошим людям.***
Бой длился какое-то время, и я старалась тратить чакру минимально, насколько это возможно. Расправляться с гражданскими было несложно, так что моих умений в тайдзюцу здесь было достаточно и так, без усиленных чакрой ударов, поэтому разумнее было оставить её на последующее лечение рабочих. А ещё я держала в голове, что скоро должны появиться Забуза и Хаку. Ко мне подлетело двое — и они были шиноби. Сражаться с ними стало, конечно, значительно сложнее, а я была, пожалуй, слишком уверена в себе, привыкшая, что большинство моих способностей осталось со мной в том же объеме, что и раньше, в той жизни, только вот это было не так. Один из них, шиноби с выбритой головой, весомо ударил меня по ребрам, отчего на мгновение я забыла, как дышать и потеряла ориентацию в пространстве, и тут же посыпались остальные удары — снова по ребрам и несколько раз в живот. Его кулак попал по моим щеке и скуле, и голова дернулась так сильно в сторону, что я еле устояла на ногах. Во рту появился мерзкий металлический привкус, и я сплюнула горячую кровь, сближаясь с ним обратно и разозлившись слишком сильно. Один четкий удар с усилением чакрой в область солнечного сплетения, и мужчина отлетел далеко по мосту уже без возможности быстро прийти в себя. Всё это длилось секунды, и тут же мне пришлось выставить кунай перед своим лицом, блокируя удар коротким танто. Второй шиноби зарычал и начал бить ожесточенней, а я ела успевала уворачиваться от ударов, чувствуя острую боль в ребрах, от которой я сжимала зубы слишком сильно и шипела раз за разом. Несколько раз его клинок попадал по мне, оставляя глубоковатые ссадины на плече и бедре, от которых, конечно, останутся уровдливые шрамы, если я вовремя их не залечу. Было до жути обидно за свои слабости, за шум в ушах после удара по голове, за тошноту, которая подступала к горлу. Моё тело было ещё слишком слабым, а я… привыкла к другой себе, которая была на порядок сильнее. Я не могла с ним сблизиться, чтобы атаковать тайдзюцу, а крушить только построенный мост было бы слишком глупо. Он видел моё настойчивое желание свести драку к ближнему бою, поэтому умело держал меня на расстоянии. Я отпрыгнула от него подальше, тут же достала из подсумка тройку кунаев и метнула их в него, усилив движения чакрой. Он неплохо уворачивался, но последний кунай попал ему в бедро, отчего рана выстрелила болью и на секунду подкосила его, заставив инстинктивно схватиться за ногу, а я оказалась рядом, чтобы вырубить его ударом кулака по голове. Мою руку обожгло болью — контроль немного подвел, а я лишь понадеялась, что удар пришелся ему по тончайшей височной кости, и он умер сразу же. Я позволила себе на секунду остановиться и перевести дыхание, но каждый вздох сопровождался резкой болью. Похоже, из-за ударов по ребрам повредилась диафрагма… Меня немного шатало, тошнило и слабо кружилась голова. Диагностическая техника не требовалась, чтобы я понимала, что к сломанным ребрам и поврежденной диафрагме добавилась черепно-мозговая травма. Ксо… Правая рука покрылась свечением Шосена, пока я оглядывалась, оценивая обстановку. Рабочие с остервенением на лицах сражались с преступниками Гато, Тадзуна-сан подобрал один из моих кунаев и яростно сражался с другим мужчиной. Ситуация не выглядела критичной, но всё же требовала моего вмешательства. Я прервала технику, конечно, ирьениндзюцу не успело так быстро срастить мне ребра, но боль значительно притупилась. — Сакура! Я тут же обернулась и не смогла сдержать вздох облегчения. Какаши-сенсей, Саске… Наконец-то. А потом я поняла, что в очередной раз очень их ждала, вновь оказалось слабой… — Ты ранена? — с обеспокоенностью в голосе прервал мои размышления сенсей, оглядывая меня. Саске уже вступил в бой, помогая гражданским. — Немного, — я кивнула. — Я в порядке. Сенсей недоверчиво посмотрел на меня. — Хорошо. Держись поближе к Тадзуне и охраняй его. Я направилась к архитектору, вырубая его противника, отчего Тадзуна с облегчением захрипел, и встала перед ним. — Вы в порядке? — Да, — прорычал он. — Чертов ублюдок Гато! Я позволила себе кривую ухмылку, но тут же тяжелое мерзкое Ки растворилось в воздухе, отчего перехватило дыхание. Мост начал затягиваться непроницаемым туманом, и я стала терять из виду Какаши-сенсея, чья спина в зеленом жилете со знаком водоворота кружила перед глазами, выводя противником из строя. На мосту появились Забуза и Хаку. Хаку вступил в бой с Саске-куном, а рядом со мной и Тадзуной появились водяные клоны Забузы. Сенсей оказался рядом, уничтожая одного, когда я ударила второго клона в живот, отчего он превратился в небольшую лужу неподалеку от перепуганного архитектора. Когда вокруг Саске появились ледяные зеркала, созданные техникой Хаку, то он начал явно проигрывать схватку. Десятки сенбонов раз за разом впивались в его спину и руки, оставляли порезы на лице. Броситься к нему — значило нарушить приказ Какаши-сенсея и учения Цунаде-шишо, которое заключалось в том, что ниндзя-медик до последнего не вступает в бой. Я сжимала кулаки, в очередной раз чувствуя свою бесполезность. — Сенсей! — крикнула я. Благо, Какаши был неподалеку, напряженно наблюдая за боем Саске и обмениваясь фразами с Забузой. — Зеркала нужно попробовать уничтожить снаружи! Позвольте! Он понял меня тут же, моментально складывая печати и отправляя к Тадзуне своего клона, когда я бросилась к Саске-куну. Чакра немного восстановилась, а адреналин в крови заставил позабыть о своих травмах. Я видела, как раз за разом Хаку появляется и исчезает в зеркалах, успевая ранить Учиху. Саске заметил меня, и в его глазах был виден страх. Он боялся… за меня? — Сакура, нет! Не иди внутрь! Я подобралась ближе к зеркалам, теперь пытаясь понять, в каком из них сейчас появится Хаку. За спиной слышались выкрики техник — Какаши и Забуза начали свой бой. Хаку мелькнул в зеркале слева, и я ударила его кулаком, добавив побольше чакры, но зеркало лишь на секунду разбилось на мелкие льдинки, тут же собираясь вновь. Я разбивала их снова и снова, но это не помогало. Мои руки заболели, а чакра малыми порциями начинала заканчиваться. — Саске, ты видишь его? — Ксо… Нет… — шептал он, а я видела, насколько истощенным он был. — Но он теряет свою скорость. Давай продолжать. И мы продолжали. Хаку действительно становился медлительней — его чакра тоже кончалась. Но я была слабее, и я была ранена, поэтому когда за своей спиной я почувствовала сильную чакру своего сокомандника, то на глазах чуть не выступили слёзы облегчения. — Наруто! Помоги мне! Не заходи внутрь, мы должны уничтожить зеркала отсюда! — Что с вами, даттебайо?! Это сделал… он? — прорычал Наруто, глядя на израненную меня и измученного Саске, всё тело которого было проткнуто металлическими сенбонами. Жгучая, опасная энергия поднялась вокруг нас, и это было страшнее, чем Ки Забузы. Но это был наш Наруто, в котором поднималась ярость Кьюби, и сейчас он был совершенно не похож на солнечного и улыбчивого себя. — Наруто, — прошептала я. — Давай покончим с этой дурацкой техникой… Энергия лиса будто забурлила вокруг, и Узумаки зарычал, снося все зеркала этой ужасающей чаркой. Хаку упал на мост, не успевая сгруппироваться, и Наруто оказался рядом, вступая с ним в бой. Я тут же бросилась к Саске, доставая из его тела сенбоны. — Ты живой? — Вроде бы… Да… — прохрипел он. — Больно… — я переложила его голову к себе на колени, залечивая самые опасные повреждения. Саске поднял на меня тусклый уставший взгляд, и я, наверное, никогда не видела его таким слабым. — Сейчас будет полегче, обещаю, — прошептала я. Пока работал Шосен, а Саске закрыл глаза, обмокая у меня на руках, я наблюдала за сражением. Наруто был в ярости, он периодически оборачивался на нас с Саске-куном, и от вида израненного Учихи и побитой меня гнев в его глазах лишь нарастал. Какаши-сенсей заканчивал свой бой с Забузой, заблокировав его своей клановой техникой. В его руке начало появляться синее свечение техники стихии молнии, и на мосту послышался звук пения тысячи птиц. — Нет! — воскликнула я, аккуратно, но быстро, как только возможно, убирая голову Саске с колен и подскакивая. Хаку закрыл собой Забузу, спасая его от смерти. Я ринулась к ним. — Сенсей! Я попробую его спасти… — Сакура, это бесполезно, — начал Какаши, с ужасом отходя в сторону и сжимая свою руку. — Чидори убивает молниеносно… Это правда. Хаку был мертв. Всё это было неправильно. Я опустилась рядом с ним, и горячие слезы покапали из моих глаз, падая на его бездыханное тело. Опустился тут же Наруто, уже не окруженный пугающей чакрой Кьюби. — Это… Это Хаку? — Да, — шепнула я. — Я его знал… Ксо, как же так, — в глазах Наруто тоже появились слёзы. — Я встретил его на прогулке в лесу. Он был хорошим человеком. — Да, — вновь ответила я, глядя на безмятежное лицо Хаку, который погиб, защищая самого дорогого человека. В висках стучало, моя голова раскалывалась. На щеке зрела бордовая гематома, а глубокие порезы от танто того шиноби жутко щипали. Снова стало тяжело дышать, а перед глазами была пелена слёз. Да, я плохо знала Хаку, но зато я знала то, что даже в опасном мире шиноби его смерть была несправедливой и бессмысленной. Вся эта история могла иметь не такой конец, и когда я тяжело размышляла все эти дни о своей возможности вернуться в прошлое, то я четко решила, что нужно завершить миссию в страну Волн иначе. Никто не должен был умереть. Я должна была избежать смертей. Но это не случилось, я не справилась, и отчаяние накрыло меня с головой. На мосту появился Гато с очередной армией шиноби, и Забуза вступил с ними в бой, запрещая нам вмешиваться. Ему уже было нечего терять. Когда он лежал рядом с Хаку, умирая, он подозвал Какаши-сенсея. — Мой меч, — прохрипел он, захлебываясь кровью. Я не спасала его — он не хотел и запретил мне это делать. — Заберите его, может твои ребята освоят кендзюцу, — он попробовал слабо улыбнуться. — Пусть станет собственностью Листа. Вы, шиноби Конохи, другие. Думаю, Хаку было бы хорошо среди таких людей, как вы. Быть взрослым… Значило принимать свои собственные решения, отвечать за себя и за тех, кого ты называл дорогими людьми, быть верным себе и своим принципам до самого конца. А ещё, пожалуй, рассчитывать только на себя.