***
Утро не выдалось особо тёплым, такое же серое и противное, как несколько предыдущих дней. Тучи как-будто не хотели покидать Лос-Анджелес и накрывали город ровным серо-свинцовым полотном. Ветер был холодным и сильным. Кирсти удалось поспать немного, но всё же она встала раньше Митча. Она сразу же решила приготовить завтрак и придумать о чём поговорить, ведь сейчас любое неосторожно сказанное слово могло увести брюнета в очередную истерику, а впоследствии в депрессию. Вдруг девушка услышала скрип двери и увидела заспанного, помятого Грасси. Он был похож на маленького ребёнка, который так неохотно встал с утра пораньше в школу. Брюнетка с улыбкой и тёплыми объятиями пошла навстречу. — Как спалось, дорогой? — с искренней заботой в голосе спросила Кирсти. — Всю ночь снился он… снилось, как мы познакомились… снился наш первый поцелуй… снилась наша последняя ссора, как он накричал на меня, хлопнул дверью и ушёл, оставив меня одного в слезах, а после… а после я нашёл его бездыханное тело на дороге в луже крови… я до сих пор не могу поверить что его нет, — закончил Митчи, всхлипывая и безнадёжно утирая свои слёзы. — Нет, нет, не надо плакать, — Кирстин ещё крепче обняла друга. — Давай я сейчас приготовлю чай с ромашкой, ты успокоишься, мы с тобой посидим, поговорим? — Спасибо тебе за такую душевную теплоту, но не получится. Я сейчас схожу в душ, позавтракаю и пойду по одному очень важному делу, пока не пошёл дождь. — Что же это за важное дело? Просидеть весь день на могиле Скотта? — начала говорить более грубым тоном Мальдонадо. Она очень переживала и сочувствовала, но она не могла позволить другу угнетать себя этим горем вечно. Митч, посмотрел на брюнетку самым что ни есть злым взглядом и, быстро одевшись, вышел из дома. Девушка, минут через пять, вышла следом. К гадалке не ходи, можно догадаться, куда они направились.***
Брюнет сидел на свежей могиле уже довольно долго. Руки были сравнимы со льдом, а ноги и вовсе онемели. В одной из ладоней он сжимал фенечку, сплетённую десятилетним Скоттом, на день рождения «королевы», а в другой — мокрую глину. — Лежишь ты здесь весь такой прекрасный до жути и даже не догадываешься, как мне больно. Каждую секунду не могу перестать думать о тебе. А помнишь, как мы сбежали с уроков и целый день просидели у тебя, играя в приставку? А помнишь, когда я заболел, ты целый день не отходил от кровати и разговаривал о разной ерунде, чтобы мне было полегче? Но теперь это всё в прошлом, как и ты! — Митч ударил сверху по надгробию и прокричал. — Ну, почему?! Почему небо забирает самых лучших?! — Как же ты не прав, мой любимый. Лучшие ходят по улицам, а такие ублюдки, как я, гниют в земле, — раздался голос сзади. Грасси повернулся и забыл, что такое говорить. Перед ним стоял Хоуинг в белом деловом костюме, с нежной улыбкой, видимый обычному человеку. — Я не верю, ты не настоящий, ты всего лишь моя галлюцинация, — Митчелл никак не мог поверить в существование духов и, со слезами на глазах, попятился назад, пока не уткнулся в памятник. Учащённое дыхание и сердцебиение выдавали его сильный испуг. Он начал думать, что дальше придумает его подсознание, но вместо тысячи слов, на губах оказалось что-то теплое и до боли знакомое. Это был поцелуй. Поцелуй, который наш маленький мальчик не забудет никогда. Снова эти губы с привкусом персика ласкают его. Не хотелось, чтобы это великолепие заканчивалось. — Больше не смотри на Кирстин со злобой, ведь она сейчас тратит свою силу и энергию, чтобы я мог с тобой поговорить, — блондин сделал паузу, а потом продолжил, — да, у неё есть дар, о котором спросишь после сам. — Зачем ты здесь? Почему ты не в своём мире? — Я просто не могу туда уйти, потому что ты меня держишь здесь, — Скотт сделал паузу и, схватив Грасси за плечи, начал говорить быстрее и прерывисто. — Понимаешь, я же не пропал, я здесь, в бетоне, а часть моей души всегда останется в твоём сердце. Я мучаюсь в этом междумирии, мне плохо, отпусти меня! Эти два дня были просто ничем по сравнению с тем, какие эмоции Митч испытывал в это мгновение. Два маленьких ручейка из слёз скатывались по одежде, делая её мокрой насквозь. Подумав некоторое время, он тихо подошёл к блондину и сказал: — Я готов отпустить тебя, Хоуинг, — сдерживая всхлипы, сказал Грасси. Я снова впился в губы любимого мужчины, а после продолжил, — ты по натуре эгоист, но чувствовать боль родных, никогда не было в твоих правилах… — Может, подаришь мне последний танец? — Да, вставай на могилу. — Ты, что, больной?! Это неправильно, а если кто увидит?! Скотт лишь усмехнулся и, убрав челку Митчи с его лица, ответил: — Ну-ка, напомни мне, когда ты в последний раз слушал мнение людей? Они танцевали на могиле и весь мир был им не нужен