* * *
— Звони, если нужно будет приехать и забрать тебя, — говорит Мейсон, на котором только пижамные штаны и толстовка Кори для лакросса. Вылезая из машины, Лиам бросает на него удивленный взгляд, потому что Мейсон всю дорогу ныл, что он не такси. — У Тео есть пикап, — тихо бормочет он, уже заметив этот самый пикап. — Я знаю. Как я уже сказал, звони, если нужно будет приехать и забрать тебя, — безучастно повторяет Мейсон. Он уже отъезжает, когда озадаченность Лиама сменяется возмущением. — Эй, мы не расстанемся, мудак! Его крик моментально растворяется в тишине заповедника. Лиам вздыхает и оглядывается вокруг. Тео здесь, стоит в нескольких футах от границы леса, где деревья становятся гуще и темнее. Лиам, раздраженно фыркнув, поспешно направляется к нему. Он никогда не был экспертом в отношениях, но уверен, что вся эта штука работает не так: если вы начинаете ссориться на кухне, вы заканчиваете ссориться на кухне, нет необходимости перемещать ссору в лес. Чертова королева драмы. Тео заметно сглатывает, когда встречается с ним взглядом. Лиам мрачно смотрит на него. Он ударит его, вот и все, вот что он заслужил за то, что игнорировал его и заставил его беспокоиться. Хороший, умелый удар головой по его дурацкому идеальному носу, а потом они поговорят, как все нормальные пары. В итоге он обнимает его вместо этого, потому что Тео наконец-то не выглядит так, будто откусит ему руки, если Лиам до него дотронется, и это впервые за сегодня. Тео моментально тает в его объятиях и заходит так далеко, что даже обнимает его в ответ, заставив Лиама поверить, что его парень на самом деле человек, а не дикий енот. Он утыкается носом в изгиб шеи Тео и глубоко вдыхает, позволяя себе расслабиться. Тео продолжает сжимать его все так же крепко, и какое-то время они обнимаются в тишине. Это явно к лучшему, поскольку они оба, похоже, все портят, как только открывают рот. Их кожу щекочет холодный ветер, и ни один из них не подумал о том, чтобы захватить куртку перед тем, как драматично выйти из дома, но к Лиаму прижимается теплая грудь Тео, так что ему плевать. — Ты в порядке? — наконец спрашивает он, по-прежнему прижимаясь лицом к шее Тео. Его запах такой же приятный и опьяняющий, как и всегда, но при этом испорчен небольшой ноткой страха. Тео не отвечает и только крепче стискивает Лиама в руках, притягивая его ближе. — Прости, — тихо говорит он спустя некоторое время. Лиам фыркает. — Хватит извиняться, это странно. Откуда мне знать, что ты не одержим каким-нибудь хорошим человеком? Тео тут же сильно щипает его за бедро, и Лиам с визгом выворачивается. — Больно же, мудак! — Вот откуда, — бесстрастно пожимает плечами Тео. Лиам сердито смотрит на него, скрестив руки на груди, а потом оглядывается вокруг. — Что мы вообще здесь делаем? Я думал, ты не любишь лес, ты всег… — Не люблю, — сухо обрывает его Тео, и Лиам устремляет на него пристальный взгляд. — Тогда почему мы здесь? Это справедливый вопрос, но у Тео так напрягается челюсть, что Лиам практически жалеет о том, что задал его. Это нелепо, у него есть полное право поинтересоваться, почему они здесь, в этой глуши, отмораживают задницы без всякой видимой причины. Но ему все равно не нравится наполняющий ноздри запах тревоги Тео, который снова сглатывает и отводит взгляд. — Здесь это случилось, — с трудом произносит он, как будто слова слишком сильно давят ему на язык. — Просто идем со мной… я покажу тебе. Когда он делает несколько шагов к деревьям, его сердце начинает колотиться все сильнее и сильнее. С Лиама хватит. — Тео, — твердо останавливает его он, дергая за рукав. — Тебе не обязательно это делать. Мы можем вернуться домой, и ты расскажешь мне там. Или не рассказывай вообще — в любом случае все нормально. Мне все равно. — Тебе явно не все равно, даже не пытайся… — А ты явно не хочешь здесь быть, так что пойдем. Конечно, Лиаму не все равно. Конечно, те слова, которые Тео выкрикнул, прежде чем сбежать, до сих пор эхом отдаются в глубине его сознания, потому что какого, черт возьми, хрена, и конечно, он хотел бы получить ответы. Просто куда больше, чем ответы, ему нужно, чтобы Тео перестал выглядеть так, будто он на грани панической атаки. — Я хочу это сделать, — выпаливает Тео, освобождая запястье. Его сердце по-прежнему бьется быстро, но ритм неизменен: правда. — Так что заткнись и иди за мной. — Отойдя не очень далеко, Тео вновь останавливается. — Просто… — Он с сомнением протягивает открытую ладонь в сторону Лиама и тихо бормочет: — Трава выше, чем ты, не хочу потерять тебя. Лиам закатывает глаза. — Два дюйма. Ты на два дюйма выше, — раздраженно ворчит он. — И они не будут иметь значения, когда я вырублю тебя и ты будешь лежать горизонтально. Он все равно хватает ладонь Тео и слегка сжимает ее, потому что он прекрасно чувствует настоящую причину, по которой Тео хочет, чтобы Лиам держал его за руку. Без дальнейших препирательств они медленно углубляются в лес, и, если бы не напряженная тишина и серьезные выражения на их лицах, они бы точно сошли за счастливую пару, просто наслаждающуюся выходным днем в глубоком контакте с природой. Лиам вспоминает последний раз, когда он был в заповеднике. Это было полнолуние, и в тот раз тоже было много глубокого контакта с природой — особенно между его голой задницей и несколькими листьями крапивы. Неприятный опыт, который, к радости Мейсона, наконец-то положил конец его полнолунным пробежкам голышом. Быть здесь в штанах и крепко переплетя пальцы с Тео — это что-то новенькое и странное, но Лиам просто плывет по течению и послушно следует за Тео в сторону ручья, на территорию комаров. Это его любимая фишка оборотней: он их не боится. Комары могут съесть его живьем, но завтра он все равно не будет чесаться до крови, что само по себе достаточно хорошая причина радоваться укусу. Может, Тео наконец-то поймет, как здорово быть оборотнем, когда Лиам покажет ему, насколько бессильны против него комары. Если предположения Лиама о том, что Тео зачем-то ведет его к ручью, верны, то они уже почти на месте, однако Тео внезапно останавливается. Он почти до боли стискивает его руку, и Лиам решает, что они уже настолько близко, что даже человеческим ушам слышно плеск воды. Он терпеливо ждет, пока Тео не прояснит свои намерения, не давя на него, но вскоре становится ясно, что основная цель Тео — просто стоять на месте и выглядеть расстроенным до получения дальнейших указаний. — Мы можем вернуться, — в конце концов предлагает Лиам, потому что сверхъестественный он или нет, а раздавленные пальцы — это не очень приятное ощущение. Тео бросает на него удивленный взгляд, как будто умудрился забыть, что Лиам вообще здесь, — и это бы объяснило, почему он чуть не сломал ему руку. Должно быть, он думал, что это какой-то мячик-антистресс, а не часть тела, прикрепленная к его парню. Потом он трясет головой, делает шаг к дубу слева от них и садится, прислонившись к его стволу. Лиам тщательно осматривает окрестности, убеждаясь, что поблизости нет готовой к атаке крапивы, а затем тоже присаживается. Ему ужасно хочется высказаться по поводу того, что теперь они сидят посреди леса, а он до сих пор не знает почему, но у Тео сбивчивое дыхание, поэтому Лиам решает подождать в тишине и рассеянно рисует успокаивающие круги на тыльной стороне его ладони. Честно говоря, он понятия не имеет, в чем разница между обычным кругом и успокаивающим кругом. Возможно, он рисует бессмысленные круги, поскольку он никогда не обращал внимания, какие именно фигуры Мейсон рисовал на его руках, когда у него бывали приступы. Возможно, это вообще были не круги, возможно, это должны быть овалы, чтобы все сработало. Или, может быть, тут важно только намерение, потому что в конце концов дыхание Тео, похоже, выравнивается. Лиам мысленно поздравляет себя. Он справится. Возможно, он все-таки не проведет остаток своей жизни в лесу. Только большую ее часть. Когда особенно холодный порыв ветра заставляет их обоих вздрогнуть, Лиам расстегивает толстовку. Тео к этому времени уже достаточно пришел в себя, чтобы наградить его убийственным взглядом. — Даже не думай об этом. — Конечно, не думаю. Я не идиот, я не отдам тебе мою толстовку, ведь это ты убежал раздетым, — фыркает Лиам. За кого Тео его принимает, за Прекрасного принца? Если он хотел себе целую толстовку, то должен был взять ее сам. — Я просто поделюсь. Он выскальзывает рукой из рукава и поднимает левую половину толстовки, чтобы Тео присоединился к нему. Что он и делает после долгого взгляда. — Она все равно моя, — бормочет он, засовывая руку в свободный рукав и прижимаясь к боку Лиама. Лиаму нечего на это ответить, ведь он правда стащил ее утром из шкафа Тео. И все же это он принес ее сюда. Он глубоко раскаивается в том, что решил поделиться, когда пытается застегнуть ее и для этого требуется вся его сила оборотня и немного ругательств. — Мы порвем ее, — замечает Тео, глядя вниз, на едва сходящуюся молнию. Лиам пожимает плечами. — Плевать, она же твоя. Их движения довольно стеснены ограниченным пространством, которое предлагает общая толстовка, но локоть Тео все равно с удивительной точностью умудряется найти его ребра. Лиам вскрикивает и в ответ щипает его за бедро. Их небольшая драка — которую Лиам определенно выиграл, как он выигрывает все и всегда, в любых обстоятельствах — заканчивается, когда Тео прижимается лбом к его лбу. Он тихо смеется, и губы Лиама ласкает дуновение теплого воздуха, за которым следует небрежный поцелуй. Лиам закрывает глаза, чтобы вернуть поцелуй, а открывает только в тот момент, когда Тео внезапно говорит ему в рот: — Я раньше любил оборотней. Сердце Лиама пропускает удар. Ему приходится подавить шок, прежде чем у него получается разлепить губы. — Что? — Я раньше любил оборотней, — повторяет Тео, немного отодвинувшись. — Когда был ребенком. На самом деле я был одержим ими. — Он тихо хмыкает и отводит взгляд. Лиам невольно расслабляется. Он говорит не о нем. — Я даже хотел найти одного из них, как будто они действительно существовали. Глупо, знаю, но мне было девять. У Тео отстраненный взгляд. Он явно потерян в воспоминаниях и рассеянно смотрит на белок, скачущих друг за другом по дереву. Лиам ужасно рад, что он смотрит не на него: он пытается, но уверен, что у него сейчас совершенно не выходит контролировать выражение лица. — Мы жили недалеко от заповедника. Потом мы переехали, но когда мне было девять, мы жили довольно близко к нему. Я все время тайком уходил, чтобы поиграть тут один, поискать оборотней и все такое. Родители даже разрешали мне это днем, пока я не уходил слишком далеко, но мне это не нравилось. Солнечный день не особенно навевает мысли об оборотнях, а мне хотелось их отыскать. Тео качает головой, явно разочарованный собой в детстве. Лиам не смеет дышать и двигаться. Угадай, что, горячая подушка? Ты отыскал одного. — Так что я стал выбираться по ночам, и они начали запирать меня в комнате. Тара тоже должна была, но она этого не делала. У нее была слабость ко мне. — Тара? — Лиам едва узнает тонкий шепот, в который превратился его голос. — Моя сестра, — бесстрастно говорит Тео, но его сердце слегка запинается. Лиам снова находит его руку, хотя он не уверен, для кого теперь успокаивающие круги — для него или для Тео. — Родители ушли на ужин, у них тогда была годовщина. — С его губ неожиданно срывается горький смешок. — И вот какой подарок я им сделал. Тара уснула на диване и не проснулась, когда я сбежал, потому что весь день играла в лакросс и устала. Знаешь, она была капитаном. Прямо как ты. Тренер всегда говорил, что у нее великое будущее. Думаю, она бы тебе понравилась. — Мне нравишься ты, — автоматически говорит Лиам, но Тео, кажется, не слышит его. — В общем, она не проснулась, а я пошел в лес, искать оборотней, один, ночью, в полнолуние. Как те идиоты в ужастиках, на которых мы всегда ругаемся. Я не уверен, правда ли я думал, что оборотни существуют, или мне просто нравилось притворяться. Суть в том, что в какой-то момент она проснулась, но не стала звонить родителям, чтобы мне не влетело, а сама побежала в лес, чтобы найти меня. — Тео замолкает, и каждый мускул в его теле напрягается. Он твердо продолжает: — Но это я ее нашел. Лиам подносит руки Тео к губам, чтобы ласково поцеловать его пальцы. Он не хочет слышать, как эта история заканчивается. В основном потому, что он уже знает. Запах Тео выдал ему конец еще до того, как он начал говорить. — Я точно не знаю, что случилось, но, думаю, она поскользнулась. У нее была сломана нога, пальцы и губы посинели. Это была одна из самых холодных ночей в году, а ее тело почти целиком находилось под водой. Я не знаю, сколько она там пробыла, пока я не нашел ее. Она еще дышала. Лиам продолжает целовать пальцы Тео. Он не осознает, что плачет, пока внезапно не чувствует вкус собственных слез на его коже. Щеки Тео сухие. — Я вытащил ее из воды, но она была такая холодная. Я не знал, что делать. Я отдал ей свою куртку, но она все равно была ледяной, и ее вещи тоже были ледяными. Она не могла двигаться. Я знал, что она умирает. Из всех людей, которые были в поезде в тот день, Лиаму правда обязательно было влюбиться в парня, чья сестра умерла из-за того, что он верил в оборотней, не так ли? Он не мог уснуть буквально на чьем угодно чужом плече, нет, Вселенная работает по-другому. Сначала она дает тебе идеального, горячего и смешного парня, и лишь когда ты уже без ума от него, она сообщает, что он вообще не должен знать о твоем существовании. Как иронично. — Я пытался нести ее, но не смог. У меня почти сразу случился приступ астмы. Она едва могла двигаться, но именно она потянулась за ингалятором в моем кармане. Лиам даже не знал, что у Тео астма. Он лишь сейчас понимает, насколько это мало — месяц. Они едва знают друг друга, и он идиот, потому что это не меняет того, насколько сильно он вовлечен — до того, что он физически чувствует тошноту при запахе горя Тео. — Я сказал ей подождать здесь, пока я сбегаю домой и позову на помощь. Она не могла говорить, но покачала головой. Она просто покачала головой, и я остался. Мы были глубоко в лесу, далеко от дома, и у нее посинели губы. Если бы она была на моем месте, она бы успела, пусть мы были далеко — она быстро бегала. Если бы на моем месте был ты, ты бы тоже успел. Но это был я, и она знала, как плохо я справляюсь с любой физической нагрузкой. Я всегда закрывался у себя или у Стайлза в комнате и играл в видеоигры. И у меня только что случился приступ астмы. Она знала, что я бы ее не спас. Она не сказала этого, но я понял. Я бы все равно не спас ее, а она не хотела умирать в одиночестве. Если бы кто-то другой говорил так о Тео — этим пренебрежительным, насмешливым тоном, как будто маленький ребенок должен был придумать выход в подобной ситуации, — Лиам бы ударил его. Но это голос самого Тео наполнен ненавистью к себе, и Лиам не знает, что с этим делать. — Через несколько минут она умерла у меня на руках. И все потому, что я хотел отыскать оборотня. Это ужасно грустно, что у Лиама буквально есть сверхъестественная способность поглощать боль, но сейчас его пальцы бессильны, как бы крепко он ни стискивал руку Тео. Он может помочь ему, когда Тео случайно режет палец за чисткой лука или когда у него болит голова, но он не может забрать у него боль, когда это действительно важно. — А потом я просто сидел там. К тому времени, как нас нашли, у меня тоже почти была гипотермия. Я не разговаривал два дня, но родители знали, что случилось. Они знали, что я сбежал, а она пошла за мной. Мама все время плакала и обнимала меня, они не злились. — Тео глубоко вздыхает. — По крайней мере, пока я не заговорил. Они все предположили, что я нашел ее уже мертвой. Они так и не простили меня за то, что я не попытался спасти ее. Лиам сочувствует родителям Тео, правда. Он до сих пор не оправился после смерти своей морской свинки, а ведь прошло уже много лет. Он может только гадать, каково это — потерять дочь. Но ему все равно хочется запульнуть их в открытый космос. — Я сказал им, что она остановила меня, но я не мог объяснить, как. Она же не могла поговорить и просто покачала головой, и со временем я сам начал сомневаться… а покачала ли? Она дрожала и замерзала до смерти, а у меня был приступ астмы. Я всегда что-нибудь видел, я всегда думал, что оборотней я тоже видел. Так правда ли она покачала головой, когда я пытался уйти, или я просто придумал себе это? Может, она просто лежала, умирала в моих руках, и не могла говорить, и гадала, какого черта я просто сижу и жду, пока она умрет, вместо того, чтобы… — Хватит, — твердо говорит Лиам, опустив руку ему на предплечье. — Не надо. Она покачала головой, ты видел это. Я верю тебе. Тео на мгновение встречает его взгляд, а потом вновь отворачивается. — Они не поверили. — Я верю. — Они никогда не говорили этого мне в лицо, но я видел. Они не были злы ко мне, но иногда они так смотрели на меня, и я видел, что они пытаются понять, как я мог просто сидеть и позволять моей сестре умирать. В семнадцать у меня была первая фотосессия, и как только я собрал достаточно денег, то съехал. — Тео вздыхает и наконец-то поворачивается, чтобы посмотреть на Лиама. — Они звонят и все такое, но я вижу, как они рады, что им не приходится видеть меня каждый день. Лиам не может этого понять. Но при этом Лиам не может заставить себя открыть рот и сказать то, что Тео ожидает от него услышать, да и кто знает, чего он ждет, — точно не Лиам. Он не скажет ему, что это была не его вина, потому что, судя по его опыту, если кто-то чувствует потребность вслух сказать тебе, что ты в чем-то не виноват, то ты, вероятно, виноват. Поэтому Лиам все детство слышал что-то вроде «ты не виноват, что постоянно злишься» и никогда не слышал ничего вроде «ты не виноват, что твой отец ушел еще до того, как ты родился». Когда это действительно не твоя вина, люди не хотят постоянно напоминать тебе об этом. Вот почему Лиам чувствует огромное желание напомнить Тео, что он не виноват, — потому что конечно он виноват, каким-то образом, даже если он не хотел этого. Вместо этого Лиам молча сжимает его руку и опускает голову ему на плечо. Он рядом — не важно, кто был виноват, — и это все, что он по-настоящему может сделать. Лиам вполне удовлетворен тем, как он справился с ситуацией, пока затянувшееся молчание не напоминает ему о том, что рано или поздно ему все-таки придется что-нибудь сказать, иначе они будут сидеть здесь вечность. Тео вообще знает о том, что Лиам на самом деле поддерживает его, не говоря вслух, что он не виноват? Он понимает значение его молчания, или он просто предположил, что у Лиама упал сахар в крови и поэтому он потерял сознание на его плече? Но у него же открыты глаза, так что… о боже, неужели Тео думает, что он умер? Ему нужно пошевелиться, сказать что-нибудь прямо сейчас и дать Тео понять, что он жив. Но что именно он должен сказать? Не то чтобы он может просто заговорить о погоде после… — Хватит паниковать. — Я не паникую, — раздраженно врет Лиам. Откуда он знает? У него что, теперь есть глаза еще и сбоку? — Я думаю. Тео неожиданно поворачивается лицом к нему, и голова Лиама соскальзывает с его плеча. Удачно, что она была прикреплена к его шее, потому что иначе она бы уже валялась на земле. — И о чем же ты думаешь? Он говорит это так самодовольно, будто Лиаму не позволено думать. Его брови поднимаются до линии волос. — Я думаю… Лиам крайне оскорблен, что его способность думать ставится под сомнение, поэтому хочет сказать что-нибудь блистательное и немыслимое. Он думает о бесконечности космоса и возникновении времени, думает об осьминогах и смысле жизни — именно в таком порядке, потому что может. — Я думаю, что она беспокоилась о твоей астме, когда умирала, — вместо этого говорит он, но это не ложь, потому что он и правда так думает. — Я думаю, что она любила своего братишку и ей было плевать, что он был слишком мелким и тощим, чтобы ее спасти. Я думаю, она была бы рада увидеть тебя сейчас. Не прямо в этот момент, но сейчас, понимаешь? — Он неопределенно жестикулирует рукой, которая по-прежнему зажата между ним и Тео, внутри гнезда из толстовки. — Я думаю, она бы хотела видеть тебя счастливым, Тео, покачала она головой или нет. Я думаю, она бы хотела, чтобы ты сейчас улыбнулся. Лиам не собирался доводить его до слез и чувствует себя виноватым за это. Но на губах Тео улыбка, пусть и мокрая, и он нежно целует ее. — Эй, горячая подушка? — шепчет он через какое-то время, прижимаясь лбом ко лбу Тео. — Мм? — Я люблю тебя. Он слышит у себя в голове голос Мейсона, вопящий, что месяц — это слишком рано, но не может заставить себя волноваться об этом, потому что это правда. Это единственная правда, которую Лиам может дать Тео, поэтому он так и делает. Тео удивленно расширяет глаза и задерживает дыхание, а потом смеется и качает головой — вау, грубо, — но при этом в его взгляде есть искра радости, так что, может быть, Лиаму не стоит хоронить себя прямо сейчас. — Ты правда впервые сказал мне «я люблю тебя» из-за того, что я поведал тебе свою слезливую детскую историю? — Тео выглядит чересчур веселым для того, кто плакал буквально только что. — Ты серьезно будешь сейчас на это жаловаться? — раздраженно фыркает Лиам. Что это за реакция? Вот что ты получаешь, когда влюбляешься в горячих незнакомцев в поездах, принято к сведению. В будущем такого не повторится. — Можешь просто принять это? — О, я приму, определенно. Просто указываю на твой нелепый выбор времени, — широко ухмыляясь, пожимает плечами Тео. — Мой выбор времени безупречен, ясно? Я сдерживался целый месяц, потому что по какой-то глупой причине не принято говорить это на первом свидании, но сейчас… — Ты сказал это и на первом свидании тоже, — замечает Тео, по-прежнему улыбаясь. Лиам уже готов его ударить. — Ну да, пожалуй, но в тот раз я не имел это в виду. Тео приподнимает брови. — О, так ты не имел это в виду. Лиам тоже приподнимает брови, даже лучше, просто чтобы доказать свою точку зрения. — Да, это было наше первое свидание, понятное дело, что я не имел это в виду. — Тогда откуда мне знать, что ты имеешь это в виду сейчас? — Потому что я буквально пошел за тобой в темный лес ночью? — Сейчас четыре часа дня. — Все равно темно, — упрямо настаивает Лиам. Ух ты, сейчас только четыре? А у него такое чувство, будто он целую юность провел в этом лесу. — Потому что деревья заслоняют солнце, понимаешь? Он ожидает, что Тео придумает какой-нибудь нелепый ответ, отрицающий очевидную правдивость слов Лиама, но он вдруг просто хватает его сзади за шею и крепко целует. Честное слово, это ужасно бесит. Он думает, что может выиграть любой спор, попросту засунув язык Лиаму в рот, и он прав. — Я тоже, — шепчет он, когда они отстраняются друг от друга. Его сердце не пропускает удар, и Лиам облегченно улыбается. Из его плеч лишь сейчас уходит напряжение, о котором он и не подозревал. Он сказал это в ответ. Он вел себя как мудак и дразнил его, но он сказал это в ответ. — Что, ты тоже дерево? — все равно ухмыляется Лиам, потому что так ему и надо, и локоть Тео тут же врезается ему в ребра.* * *
Путь обратно к пикапу долог и полон препятствий. Когда они падают во второй раз, потому что Тео, черт возьми, не знает, что означает «сейчас мы поворачиваем налево», Лиам понимает, насколько сильно прогулка по лесу в одной толстовке может повредить отношениям. Он смутно осознает, что в какой-то момент ему придется задуматься о том, что значит быть оборотнем по отношению к тому, что ему рассказал Тео, и что бы это ни значило — это нехорошо. Но когда он наконец-то плюхается на удобное пассажирское сиденье пикапа, то невольно думает, что если они каким-то образом смогли добраться сюда, не убив друг друга и не порвав толстовку в клочья, то у них все будет нормально. — Улыбнись, — приказывает он, когда Тео тоже забирается в пикап, и поднимает телефон, чтобы они оба влезли в кадр. — Мейсону нужны доказательства, что у нас все в порядке. Тео, надувшись, сразу отворачивается. — Не надо. — Я поставлю фильтр, так что он не увидит, что ты плакал, не волнуйся. — Я не пла… хватит! Сейчас же убери с моей головы заячьи уши, Лиам, клянусь… — Поздно. — Лиам без малейшего укола вины нажимает кнопку «отправить» и пожимает плечами. — Теперь Мейсон знает, что ты кролик и что ему не нужно приезжать и забирать меня. Тео выглядит так, словно ему есть что сказать по поводу превращения в кролика и ничто из этого не прозвучит мило, но затем неожиданно хмурится. — Подожди, он думал, что я оставлю тебя здесь? — Он принес нам бесплатные такос, и ты чуть не ударил его, горячая подушка. Он ожидал, что ты оставишь здесь мое мертвое тело. Несколько секунд Тео явно кажется опешившим, а после драматично закатывает глаза. — Ударил его, серьезно? Я его и пальцем не тронул. — Его ударила твоя пассивно-агрессивная аура, — не сдается Лиам. — Прямо в нос. Он больше никогда не принесет нам бесплатную еду, вот чего ты нам стоил. Конечно, вряд ли Мейсон тратил бы все свободное время на то, чтобы принести им бесплатную еду, но все равно. Тео рассеянно кладет руки на руль, не заводя машину и, судя по морщинам у него на лбу, глубоко пораженный потерей потенциальных бесплатных такос. — Тогда, наверное, мне жаль, что я был таким мудаком, — в конце концов вздыхает он. Лиам чуть не давится чистым шоком, потому что извинения Тео — такого он не предвидел. — Я просто… меня с ума сводит, что ты отослал меня и вместо этого позвонил Мейсону и Бретту. — Он произносит имя Бретта с такой злобой, что Лиам невольно обожает его за это. — Я хочу быть тем, кому ты звонишь после того, как отошлешь всех остальных. Я хочу быть тем, кто поддерживает тебя и помогает оставаться в трезвом уме. — Как якорь? — тихо предлагает Лиам, сдерживая улыбку. Тео не знает, что он уже им является, что именно его шаги привели его в чувство и не дали убить тех охотников. Но ему нельзя знать. Тео пожимает плечами, но чуть хмурится из-за необычного термина. — Да, наверное, как якорь. — Какой у меня горячий якорь, — игриво дразнит Лиам, но Тео даже не смотрит на него. На его губах появляется грустная улыбка, и он медленно кивает. — Да, думаю, Мейсон довольно горяч. Лиам глубоко вздыхает. Разумеется, это не может быть легко. — Слушай, это не… Я отослал тебя не потому, что я тебе не доверяю. Клянусь. Тео молча смотрит на него с нечитаемым выражением лица, а потом протягивает руку к ключам и наконец-то заводит машину. Он готов ехать, он не собирается держать Лиама в заложниках, пока тот не заговорит. Это их шанс наконец-то уехать из леса и не стать частью дикой природы, но Лиам все равно останавливает его, когда Тео тянется к ручному тормозу. Может быть, дело в том, насколько усталым Тео выглядит, но он только что поделился с ним настолько многим, что Лиаму хочется дать ему что-то взамен, что-то настоящее. Не ту самую правду, но какую-то правду. — В моей прошлой школе, из которой меня исключили, был один парень, — произносит он. Тео сразу же обращает на него внимательный взгляд. — Скотт, на два года старше меня. Он был очень милым, и его все любили, буквально все. Мы были в каком-то роде друзьями, и… он не сделал ничего плохого. По сути, это была длинная череда недопониманий, но еще была девушка, в которую я был влюблен, Хейден, и… как я уже сказал, это была не его вина, но я думал, что его, и в результате чуть не убил его. — Лиам облизывает губы, почувствовав сухость во рту. — Я чуть не убил его. В школе, в библиотеке. Он впал в кому. Всего на несколько часов, а потом очнулся, и сейчас он в порядке, он даже, — Лиам низко хмыкает, без всякого веселья, — он даже простил меня, можешь себе представить? Вот настолько он был милым. До сих пор такой. Но… он все равно впал в кому. Я ввел кого-то в кому. Своими руками. После этого мне прописали кучу таблеток и психотерапевта. Если бы не мое РПВ, я бы, наверное, сел в тюрьму. Я буквально настолько сумасшедший, чтобы меня отправили в тюрьму. Лиам вновь смеется, и Тео неодобрительно качает головой. — Это не значит, что… — Я знаю, просто шучу, — кивает Лиам. В машине повисает тишина. Он смотрит на Тео и видит, что тот терпеливо смотрит на него в ответ, и в его глазах нет ни капли страха или отвращения. Никакого осуждения. На секунду он думает, что может быть, только может быть, это не изменится, если он продолжит и расскажет ему, что случилось с ним однажды ночью, после того как он сменил школу и город. Тео просто сидит и смотрит на него с нежностью, как будто Лиам не поделился с ним только что чем-то по меньшей мере пугающим, и он даже не спрашивает подробностей, как будто ему все равно. Может быть, ему будет все равно, даже если Лиам скажет «оборотень». Он думает об этом, но лишь на секунду. Вместо этого он берет Тео за руку и улыбается. — Я знаю, что ты можешь держать удар, горячая подушка. И я знаю, что ты не посмотришь на меня по-другому, я доверяю тебе. Но именно поэтому я всегда боюсь навредить людям, которых люблю. Именно поэтому с тобой было так страшно. Я не хочу, чтобы ты был рядом, когда я такой. Неужели это так плохо, что я хочу дать тебе только лучшую часть меня? Тео молча бросает взгляд на их переплетенные пальцы и кусает губу, а затем кивает. — Вообще-то да, это плохо. И глупо, я не хочу этого. В смысле, хочу, но… — Он расстроенно вздыхает, качая головой. — Это нелепо, мы встречаемся всего месяц. Звучит очень пафосно, но я не хочу только лучшую часть тебя, я хочу тебя. Всего тебя. Плохое и хорошее. Лиам застывает. — Всего меня? — слабо повторяет он, неуверенно всматриваясь в лицо Тео. — Всего тебя, — подтверждает Тео и наклоняется для поцелуя. Его губы такие же мягкие, теплые и нежные, как всегда.* * *
В этот раз Лиам почти рассказывает ему. Но только почти.