Дождь как ночной кошмар

Холодный ветер слабо прорывается через щели окон, деревья шумно гнутся к земле и, в общем и целом, все снаружи выглядит холодным, сырым и равнодушным. Безжизненная и насыщенная серым атмосфера давит. Марк обхватывает руками горячую кружку глинтвейна и откидывается на спинку дивана, пытаясь согреть ноги, кутая их в плед. Перед ним черный экран выключенного телевизора, пульт от которого лежит рядом. Но Туан даже не думает о том, что смотрит в никуда и продолжает погружаться глубже в себя. Вырывает его из этого состояния звук первых упавших капель. Медленно заполняя пространство, дождь разносится прохладой и тревожностью по городу. Атмосфера становится почти черной. Джексон… Марк снова уходит в себя, думая о Ване — Джексон уехал в командировку на некоторое время, оставляя Марка одного. Тот даже свет не включает в квартире и сидит с больным горлом на кровати, часами думая о чем-то отстранённом. На душе противная сырость и холод. А ещё одиночество скребётся изнутри, но Марк топит его чаем. Или глинтвейном, как сейчас. Джексон не пишет почти, потому что сильно устает после работы, мало спит, и все на что его хватает это банальное «Спокойной ночи» и иногда «хорошего дня, не скучай». Марку этого почти хватает (самовнушение вещь часто действенная). Сам он тоже не пишет, потому что не хочет отвлекать. Слышится раскат грома, и Марк неосознанно дёргается, проливая пару капель на кровать. Мокро, холодно. Джексон Последнее его сообщение датируется 21.05.19 Скоро увидимся, осталось совсем немного Марк пытается думать в таком ключе, но слишком быстро устает от этого. Дождь начинает стучаться в окна сильнее. Марк полностью укрывается пледом, отложив кружку подальше, и старается не вдыхать запах дождливых улиц, который словно просто мерещится ему. Туан в который раз отдергивает руку от телефона, пытаясь отвлечься на все что угодно, кроме мыслей, что от Джексона нет вестей уже неделю, в течение которой он пытается подавить волнение и обиду, заставляет себя каждый день засыпать на холодных простынях. Волнение и тоска завывают внутри созвучно с ветром за окном, кажется, что если открыть его, то тебя захватит с собой очередной порыв и растворит в пространстве. В какой-то момент Марк понимает, что уснул с такими мыслями, и, как и всегда последнее время, не понимает день сейчас или ночь. Голова монотонно болит, и все тело ощущается лишь наполовину. Туан заставляет себя встать с кровати и заняться хоть чем-то, когда замечает мигающий мобильник на краю кровати. Марк подрывается к нему и читает пришедшее сообщение. В следующее мгновение все становится неважно: ни время дня, ни разбитое состояние истощенного тела, ничего вокруг больше не имеет значения. 30.05.19 Я подъезжаю Марк игнорирует лифт и босиком бежит по лестнице вниз, несколько раз поскальзываясь и цепляясь за перила, чтобы не упасть. У него перед глазами расплывчатые образы и восклицательные знаки горят, и он совсем себя контролировать не может — бежит, не останавливаясь. Темнота подъезда сменяется далеко не светом, когда Туан выбегает на улицу. Снаружи дождь все еще идет, волосы намокают сразу же и ноги от мокрого и холодного асфальта мерзнут. Ветер обдает острыми каплями и пробирается под свободную футболку. Вместо восклицательных знаков теперь огромное красное sos, и дрожь во всем теле. Но через какие-то миллисекунды раздирающий кожу холод и даже дождь снова отходят на задний план — Джексон идет в сторону дома, укрываясь зонтом и еще не замечая Марка. Тот срывается с места и налетает на ошарашенного Вана, который даже осознать ничего не успевает, как на нем повисает Туан, а зонтик выпадает из рук. Промокший и дрожащий, он жмется ближе и обвивает всеми конечностями. Джексон от неожиданности хватает парня за бедра, чтобы тот не упал и стоит, ощущая чужое дыхание на своей щеке. У Марка вся одежда мокрая и с волос капает, его босые ступни скрещиваются на талии Вана и тот тихо сходит с ума. — Марк, ты чего? — Джексон в ужасе осознает, что вокруг стихия нешуточно так разыгрывается, ливень уже перекрывает собой все остальные звуки, а Марк сейчас с ним среди всего этого ужаса. — Марк, пойдем домой, ты только не бойся, все будет нормально. — Марк? Марк, ты как? — Джексон пытается как-то отстранить от себя Туана и заглянуть ему в глаза, но тот лишь сильнее к нему жмется и бурчит что-то в шею. — Все хорошо, — Марк возится в руках Кайе и расслаблено выдыхает, зарываясь носом в изгиб шеи, ластится и греет руки за воротником чужой кофты. Кажется, его совсем уносит уже от контраста теплого тела Вана и прохладного дождя, который неприятно бьет по спине. — Но ведь идет дождь… — Ван в ступоре гладит парня по мокрым волосам, и спохватившись направляется в сторону дома, так и оставив зонтик на земле. Джексон ощущает одновременно и бесконечное счастье и удушающий страх за Марка. Тот ничего не отвечает и лишь продолжает сильнее жаться к нему. Джексон преодолевает расстояние в несколько пролетов с необычайной скоростью и, кое-как открыв дверь в квартиру, с Марком на руках проходит внутрь. — Надо высушить тебя и согреть, — Джексон суетится и пытается опустить Марка на землю, но Туан зло пинает его пяткой по спине, тут же мягко целуя. Джексон посмеивается и садится с парнем на руках на диван. Мокрая одежда очень неприятно ощущается на теле, липнет и задирается. А Туан все не отрывается от него и ворчит что-то так тихо, что Кайе расслышать не может. Он мягко гладит того по спине, иногда пытаясь заглянуть парню в глаза. Марк лишь бурчит что-то и царапает Вану шею, ерзая на его бедрах. Джексон решает хотя бы раздеть Марка, потому что тот дрожит мелко, и он ощущает холод его ступней, соприкасающихся с его открытой спиной. Ван настойчиво тянет чужую футболку вверх и пытается стянуть ее с Туана. — Да твою ж… — выругивается Ван, когда ничего не получается, а его за очередные манипуляции еще и жестоко пинают. — Марк, дорогой мой, я волнуюсь. Имей совесть, поговори со мной. Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что будет неделя ливней. Ночами не спал, работал до трясучки и вызвал Намджуна меня подменить, а сам к тебе сбежал. Думал, как ты здесь один? А ты спокойненько под дождем носишься. — Это все ты, — Марк светится весь и, наконец, смотрит глаза в глаза. Джексон не понимает слов Туана, но не видит в нем ни волнения, ни страха. Марк все-таки решает объяснить. — Мне было плохо, очень, словно меня выпотрошили и так и оставили, — Кайе заполняет горечь вины от его слов, — потому что ты, придурок, даже не писал. Я скучал безумно, а ты исчез просто, совсем обо мне забыл. А дождь… Он теперь с тобой связан: с твоими руками, объятиями и этим приятным чувством, что ты заботишься обо мне и волнуешься. Туан замолкает, не в силах больше говорить о своих эмоциях. Он заливается краской и, не выдерживая собственного смущения, быстро уносится в ванну и запирает дверь. Кайе, приятно ошарашен, и не может сдержать откровенно глупой улыбки. Все волнения и страхи тут же исчезают, а вместо них лишь лёгкость, радость и бесконечная любовь. Джексон хочет Марка всего исцеловать и бесить своим слишком навязчивым вниманием. Потому что если то, что сказал Туан это правда, то Ван сделает так, чтобы у того все с ним связано было. Чтобы ни один шаг без мыслей о Кайе. — Марк Туан, вернись и повтори это еще раз! — Джексон смеется в ответ на возмущенные выкрики из ванной и идет делать любимому чай. За окном шумит дождь. Все градиентно-серое.