***
Два часа ночи. Вторник. Ренка Такаги не спал. Почему? О, ответ банален. Он просто все еще ждал своего соседа, который до сих пор не явился с дополнительной тренировки. Пожалуй, в эту ночь по настоящему упертый Ренка впервые подумывал о том, что бы сдаться. Ну, или прогулять первую пару. Потому что, ну, каковы у него шансы проснуться в семь и собраться к первой паре даже если он ляжет вот прямо вот-вот? Да ровным счетом никаких. Он банально провалится на первом этапе. Но он ведь упертый, он ведь может, даже когда глаза слипаются, а зевки подавлять уже нет никаких сил. Такаги просто не представлял, как Соме хватало сил заниматься до двух часов ночи, ложиться в лучшем случае в три, а затем еще и на первые пары приходить. Это кем же надо быть, что бы такое вытворять? Очевидно, Сомой Канреем. Пожалуй, именно эта трудолюбивость и выносливость и восхищали в Соме, даже не смотря на его постоянную грубость и холодность. И вот, наконец, долгожданный звук шагов в коридоре. Ренка мгновенной приободряется, принимаясь кое-как приводить себя в порядок. Парочкой торопливых движений он приглаживает топорщащиеся во все стороны иглы пепельно-серых волос, пытаясь создать хоть какое-то подобие хорошей прически. Затем утирает из уголков глаз выступившие от недавнего зевка слезы. Трет янтарно-карие глаза, красные от недосыпа, с усердием, что не помогает ему проснуться и избавится от синяков и огромных мешков. Рукавом пижамной рубашки Ренка стирает кровь, стекающую по подбородку из треснувшей нижней губы, и так покрытой алой коркой. Убрать с лица бледность, прыщи и следы недосыпа эти действия, впрочем, не помогают. Но да ничего! В стенах академии к таким лицам привыкаешь быстро. Правда, это не отменяет того факта, что сосед снова будет злиться на Такаги за его унылое лицо и надавленные в приступах нервозности прыщи. Шаг, еще, и еще. Шебуршание за дверью в оглушающей тишине настолько же громкое, как рев взлетающего самолета. Дверь открывается с щелчком — Ренка напрягается еще больше. Сосед его в комнату буквально вползает, едва перебирая ногами. Такаги морщится, даже без особого приглядывания видя плачевное состояние Сомы. Высветленные до белоснежного кончики каштаново-медных волос прилипли к слегка смуглой коже лба, темно-серые с аквамариновым отливом глаза не выражали ничего, кроме бесконечного раздражения и усталости. Морщинки, пролегшие по высокому лбу, были настолько ярко выделены, что даже шрам, пересекающий правую бровь, искривился. Может, стоило все-таки потерпеть до утра? Но, как говорила матушка Такаги, поздно думать, когда сделал. — Какого черта ты еще не спишь? — это первое, что произносит Сома, когда фокусирует мутный взгляд на Ренке. Его всегда сильный и низкий голос звучит глухо и словно бы задушенно. — Тебе письмо. Просили передать лично в руки. — Ренка поднимается с насиженного места, ощущая не слабую такую дрожь в натруженных за день ногах. К счастью, мешковатые пижамные штаны отлично скрывают эту досадную слабину. На негнущихся ногах второкурсник подходит к Канрею и протягивает ему цветастое приглашение. Стоило Соме только увидеть яркий кусок картона, как он тут же закатил глаза, шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и поджал тонкие искусанные губы. Впрочем, приглашение забрал, буквально вырвав его из с трудом разгибающихся длинных пальцев Ренки. — Мог бы вручить и утром. — почти рычит он и у Такаги от этого вновь обретшего силу голоса по спине проходит толпа мурашек. — Утром я бы тебя не выловил. — своему голосу Ренка пытается придать как можно больше безразличия, но это задание проваливает с треском из-за зевка, который так не вовремя прервал его речь. — Вали уже в свою кровать, жертва собственной упертости. — Сома одним резким движением широкой ладони с длинными мозолистыми пальцами убирает с лица кохая темную прядку слишком длинной челки, что пристала к светлой пухлой щеке. Ренка вздрогнул, ощущая, как жаром обжигает мочки ушей. С возмущенным бурчанием юноша уходит на свою половину комнаты, валится на кровать и с головой кутается в одеяло, пряча красное как спелая клубника лицо. Сон сморил его почти сразу. Но, прежде чем заснуть, он все же успел услышать и увидеть, как Канрей с остервенением разорвал приглашение, а его остатки выкинул в мусорку, стоящую под рабочим столом. Похоже, на вечеринку своих друзей он идти не собирался. Ожидаемо. Он никогда не ходил на подобные мероприятия, сколько Ренка его знает. Спасибо хоть дождался, пока верный передатчик «заснет».***
Все оставшиеся до субботы дни Такаги старательно учился и тренировался, но мыслями все равно каждый раз возвращался к вечеринки. Он действительно очень хотел на нее попасть. С нетерпением отсчитывал часы, отмечал дни в настенном календаре, что висел над его кроватью, кусал губы при случайных встречах с Кодзуки, Теруо или Мизуки. К его удивлению, они мило улыбались второкурснику и говорили, что очень надеяться увидеть его на празднике. В такие моменты Ренка словно был во сне, в котором его признают, принимают. Возможно, даже делают частью студенческой семьи, в которой все друг-другу братья и сестры. А потом они расходились и с Такаги оставалось чувство предвкушения и ожидания того, что его скорлупу отчуждения наконец смогут расколоть. Но были и некоторые недостатки этого знака признания. На необычайное воодушевление всегда спокойного Ренки Сома реагировал агрессией — зло поглядывал, когда они оказывались в одной комнате, огрызался, когда Такаги пытался с ним поговорить, даже приходить старался как можно позже. Второкурсник этой агрессии и ненависти к праздникам четвертого курса не понимал, но, сколь сильно бы его не задевало раздражение соседа, он все равно пытался игнорировать не самые лучшие слова и продолжать улыбаться. Канрея это выбивало из колеи, он тут же замолкал, отворачивался и больше не говорил ничего. От этого Ренке было только обиднее. Наконец наступил долгожданный вечер субботы. С самого утра общага гудела как осиный улей. За Мизуки толпой ходили почти все студенты, поздравляли ее на все лады, улыбались ей, а она в ответ благодарила их и, прижавшись к своему жениху, удалялась. Ренка тоже поздравил Араги еще утром, под пристальным взглядом Теруо вручив ей не дорогой, но очень вкусный шоколад. Мизуки засмущалась, но подарок приняла, отметив, что Такаги очень любезен и она ему очень благодарна. Парень семпаю лишь поклонился и спешно удалился под тихие перешептывании старших студентов. Да что там говорить, на одной из совместных внеплановых тренировок второго и четвертого курса даже Сома поздравил боевую подругу со знаменательной датой, скупо пожелав всего наиучшего. Вечера ждали с нетерпением — двенадцать счастливчиков кичились и ходили, вздернув носы, а остальные поглядывали с презрением и закатывали глаза. Впрочем, Ренка пыжится даже не пытался. Просто молча радовался своей удаче и тому что, о господи, его пригласил на самую крутую вечеринку Дельты, хотя сам он до этого даже на школьных дискотеках ни разу не бывал. К оговоренному в приглашении времени, а именно к семи часам вечера, он был при параде — в новой белой рубашке с позолоченными пуговицами и любимых черных брюках, с идеальной небрежной прической, дополняя все это своей фирменной едва заметной улыбочкой. Сома за его прихорашиваниями наблюдал в пол глаза, а итоговый вариант назвал кратко — «сойдет». От Сомы это была величайшая похвала, если так подумать. Поэтому да, Такаги менять наряд не стал. — Хорошего вечера. — пожелал Ренка своему соседу, перед тем, как выйти из комнаты. Сома ответил ему быстрым взглядом из-под упавшей на лицо челки и угуканьем. А в коридоре второкурсника сразу встретил веселый до неприличия Кодзуки. Он весь так и сиял, с головы до пят. Яркие, соответственно традиции «Первого звена» покрашенные, алые волосы смешно топорщились, словно бы специально двумя кудрявыми прядками создавая «рожки». Кодзуки всегда был похож на чертенка, — шальной блеск зеленых глаз, ухмылочка пухлых губ, острые черты лица — но в этой черной рубашке и черных же брюках, в этих лакированных черных туфлях с небольшим каблуком, с этим пижонским белым жилетом, застегнутым на одну пуговицу… В общем, он был максимально похож на Дьявола из какого-нибудь сериала для девчонок. Прежде чем Ренка успел хоть слово ему сказать, Широюки подхватил юношу под руку и потащил за собой, на ходу рассказывая о том, что они там на этой вечеринке соорудили, что будет и кто, сколько всего нового увидит второкурсник на этом празднике жизни. И Такаги ему верил. Знал от товарищей по спаррингам, как же ему чертовски повезло. Вечеринка проводилась на втором этаже общежития, в смежных, квартирных, комнатах. Прямо у дверей одной такой стояла небольшая стойка, над дверью висел плакат с поздравлением, а вокруг уже толпились не многочисленные везунчики. Кодзуки оставил Ренку в конце очереди и спешно удалился к стойке. Тут же в толпе раздались приветствия и воодушевленные возгласы радости от того, что их наконец пустят. Ренка взволнованно мялся, стоя за каким-то парнем в неподходяще-неформалных майке и шортах, светлые волосы которого были чрезмерно прилизаны и разве что не сверкали в свете ламп от обилия лака. Светлокожее скуластое лицо с широким носом, узкими губами и большой родинкой на виске доверия не внушало, сказать честно. Широченные плечи и мощная мускулатура добавляли ему именной той самой изюминки, которой не хватало для фразочки «алярм, тревога, паника, я с ним в одном ряду даже не сяду.» Но при всем при этом он был не выше Ренки и достаточно добродушно улыбался, что не могло не успокаивать. — Хей, ты ведь тут в первый раз? — Такаги совершенно не ожидал, что этот парень начнет разговор, повернувшись к мнущемуся новичку. Хотя, очередь двигалась медленно — Кодзуки долго болтал с каждым, кто проходил в комнату — так что желание странного парня поболтать удивительным назвать было нельзя. — Меня зовут Томас Рейнольд. А ты Ренка Такаги, я прав? — Да, вы правы. — Такаги не совсем понимает, что нужно от него этому странному парню с сильным акцентом. Потому говорит он так, что бы слова его можно было воспринять как «отстань от меня, это не настроение такое, я по жизни такой.» — Да ладно тебе, на вы обращаться! Без официоза, расслабься, я просто хочу подружиться. — Томас улыбается яркой улыбкой и тихо хохочет, впрочем, совсем не насмехаясь. Похоже, защитный барьер Ренки он как серьезное препятствие не воспринял. Выглядит добрым и разговорчивым, но что-то в нем Такаги все равно не нравится. — Не бойся, я тебя не укушу. Удивительно даже, что ты боишься меня, если учитывать, что твой сосед по комнате — Сома Канрей. — Сома–сан тоже не кусается. — невнятно бурчит Ренка, припоминая недавнюю сцену со смахиванием прядки с лица. — Да и ва… тебя я вовсе не боюсь. — Так держать! Долой стеснение, даешь общение. Уверяю, пустят нас еще не скоро. Кодзу — большой любитель поболтать, особенно с друзьями, а все здесь собравшиеся по счастливой случайности именно его друзья. — Томас уже весь поворачивается к второкурснику и протягивает тому руку. Ренка немного настороженно пожимает ее, все еще присматриваясь к улыбчивому студенту. — Ну, вот и познакомились! Как и сказал Том, простояли они долго. Кодзуки действительно оказался очень болтливым человеком, так что до Ренки очередь дошла только через час. За это время Такаги успел сдружиться с Томом, найти с ним общие темы для разговоров и даже договориться о совместном спарринге. Когда-нибудь. Они оказались фанатами одного и того же сериала. Они оба любили историю. Они оба интересовались философией и кино прошлого века. В общем, Ренка обрел нового друга. Для человека замкнутого и говорящего отрывистыми фразами это было невероятно, но очень приятно. С Томом Кодзуки болтал еще минут пять, пока Рейнольдс сам не попросил уже пропустить его, а там они поговорят вдоволь за бокальчиком вина или даже чего покрепче. Кодзуки не обиделся, наоборот, разулыбался и, сказав «заметано!» пропустил сокурсника в зал. С Ренкой он тоже попытался поговорить, но тот отвечал все так же скупо и немного стеснительно, так что Широюки уже через минуту пожелал новичку хорошо повеселиться и пропустил его, напоследок слегка подтолкнув немного нерешительного второкурсника. Из хорошо освещенного, узкого коридора Ренка попадает в полутемную комнату, набитую людьми. Пахнет домашней едой, под потолком развешаны гирлянды и мишура, окно занавешено цветастой, достаточно чистой шторкой. Если так судить, в комнате достаточно уютно — кремовые обои, полочки с цветочными горшками на стенах, небольшой уголок для холодильника и плиты, уютные диванчики в другой части комнаты, а прямо между этими диванами — стол. Как раз вокруг стола и расселось большинство гостей вечеринки. Именинница-Мизуки сидела в отдельном кресле, спиной к окну и лицом к двери. Ее бледное круглое личико выражало спокойствие и радость, подкрашенные алой помадой губы были искривлены в легкой улыбке, а темные, почти черные глаза — прижмурены. Такаги и дальше бы стоял в проходе и смотрел на Мизуки, замерший в нерешительности, но Кодзуки, зашедший в комнату вслед за второкурсником, подхватил его под руку и, ярко улыбнувшись, потащил за собой не сильно сопротивляющегося юношу. Тут же Широюки усадил Ренку на диван, прижав его собой к и так сидящему с краю Томасу. — И снова здравствуй, Такаги–кун. — Том чуть потеснился, давая Ренке место для своеобразного маневра. Второкурснику едва удается вывернуться из-под Кодзуки и сесть прямо, но теперь его с обеих сторон прижимало к внезапно появившимся друзьям. Даже рукой было трудно пошевелить, поэтому пришлось садится подобно стесненным девицам — стиснув колени и уперевшись в них ладонями. — Ты как, Такаги–кун? — Кодзуки посмотрел на прижатого к Тому паренька и широко улыбнулся. — Вижу, не очень. Ты подожди минут пять-десять. Мы сейчас поздравим Мизуки, а потом народ рассосется по соседним комнатам и здесь станет посвободнее. — Со мной все нормально. Бывало и хуже. — Ренка с дрожью вспоминает тот не самый радужный день, когда он и его сестра Ицуки буквально дрались с людьми за попытку попасть в морг. Тогда было… хуже. Много хуже. Сейчас хотя бы не так паршиво на душе. Кодзуки, возможно, чувствуя, что сказал что-то не то, хватает бокал, стоящий напротив Ренки, и уже открытую бутылку вина, стоящую к нему ближе всего. Наливает напиток он быстро, а затем буквально впихивает его в руку Такаги. Второкурсник с удивлением осматривается, понимая, что все уже сидят с полными бокалами и поглядывают в сторону Мизуки и сидящего на пуфике рядом с ней Теруо. Словно в ожидании чего-то. Что не заставляет себя долго ждать. — Кхм, попрошу внимания! — со своего места рядом с Мизуки поднимается Теруо. Впервые Ренка видит этого мужчину не в ярких футболках и джинсах, а в официальных брюках и рубашке. Это выглядит мило. Но еще более трогательно выглядит то, с какой любовью и заботой, плещущейся в карих глазах, он смотрит на свою невесту. Самая боевая парочка Дельты в буквальном смысле не отрывает друг от друга взглядов. — Не буду повторять, зачем мы все здесь собрались. Просто хочу сказать тост в честь нашей именинницы. Мизуки, я знаю, ты не сильно любишь все эти сантименты, но давайте все поднимем бокалы за счастье и благополучие нашей прекрасной леди. С днем рождения! — мужчина поднимает свой стакан с янтарной жидкостью, что с вероятность в 80 процентов является виски, и отпивает из него первым. — С днем рождения, Мизуки-сан! — тут же вторят ему гости, делая и свои глотки. Ренка тушуется, голос его звучит тихо, но он тоже отпивает немного вина, морщась с непривычки от его кислого вкуса. — Ну, с посвящением! — улыбается Том, хватая Такаги за шею и прижимая его к себе. — С-спасибо. — Ренка смущенно отодвигается, тут же натыкаясь на радостные объятия Кодзуки. Стальные объятия, стоит заметить. Вырываться он не решается, ожидая, когда семпаю надоест его тискать. Как и говорил Кодзуки, уже через пару минут после поздравления Мизуки стало заметно меньше народа — большинство ушло в соседнюю комнату, обустроенную как танцпол. Кодзуки с улыбкой объяснил Ренке, что это его комната, но он передвинул кровать в комнату Мизуки и теперь его пространство используют как танцевальный зал. Такаги порядком удивился, но предпочел молчать. А Широюки продолжать болтать, уже исполняя пунктик их с Томом разговора. Ренке, который внимательно слушал и отпивал понемногу, он тоже подливал, подначивая парня к распитию алкоголя. — Ребята, вы уже пьете? — Ренка оторвался от разговоров семпаев только тогда, когда услышал еще один очень знакомый голос. Мизуки стояла рядом с ними, держа в руках небольшое блюдечко с канапе. Она мило улыбалась, смотря, впрочем, только на Такаги. — Не рано ли еще спаивать нашего новичка? — Да ладно вам, Мизуки-сан! Мы же немножко! — Том потер раскрытой ладонью затылок, пряча от сокурсницы взгляд. — Правда? Ренка-кун, — мягкий голос и тонкие черты лица, черная челка падает на светлокожее лицо, темные глаза подозрительно прищурены, но пухлые губы украшает мягкая улыбка. — Я очень рада, что ты все-таки пришел сюда. Надеюсь, ты запомнишь не только алкогольное веселье Кодзуки и Тома. Скоро мы будем играть в настольные игры, надеюсь, ты присоединишься. — А… С радостью, Мизуки-сан. — Такаги спрятал трясущиеся губы за бокалом, но едва смог проглотить хоть немного вина. — Теруо был прав, говоря, что ты очень забавный, когда стесняешься. Без обид. — женщина протянула младшему товарищу блюдечко, предлагая ему выбрать канапе. Такаги немного трясущимися пальцами взял с лососем. — Не бойся. Мы всегда рады принять в свои ряды таких старательных молодых людей, как ты. Веселись. А затем Мизуки развернулась, шурша складками темно-лилового платья по линолеуму, и ушла, исчезая в общем коридоре. Ренка замер, боясь пошевелится, но, как только именинница тихо удалилась, выдохнул, поднося к губам взятое угощение. Оказалось вкусно, пусть и просто. Ренке все очень нравилось — и шум в соседней комнате, и дружески споры Кодзуки и Тома и внезапно очень вкусное вино. Интересно, почему Соме так не нравились эти вечеринки? Тут было очень мило. Даже для Такаги, который не любил большое скопление народа на маленькой территории.***
Два часа ночи, суббота, жуткий ливень за окном. И Сома, что несся по коридорам общаги до одной очень приметной двери. Зачем? Ну, хотя бы затем, что одна крайне любопытная заноза в заднице так и не вернулась в комнату. Не сказать, что бы Канрей волновался. Просто не хотел, что бы под утро этот малолетний геморрой вползал в комнату и мешал его сну. А зная вечеринки ныне четвертого курса, его сосед будет не только вползать в комнату, но и возможно притащит за собой внезапных друзей. Нет, нет, нет, нет! Такого счастья Соме Канрею хватило еще на третьем курсе, когда соседи-товарищи из «Первого звена» притаскивались в четыре утра и продолжали кутить, пытаясь привлечь к своему веселью всегда усталого и злого Сому. Да, именно из-за этого, а не из-за того, что он волнуется за Ренку Такаги или, что еще хуже, привязан к нему. Нет-нет, конечно нет! Он всегда волнуется только о себе и никогда — о других людях, конечно же он не беспокоится о том, как там Ренка, что с ним, в порядке ли он, не натворил ли чего, не пострадал ли, нееет… Тряхнув головой, Канрей прерывает так и не ставшую полноценной мысль и только ускоряет шаг. Конечно же из-за двери, к которой Сома добрался всего за пять минут, играла музыка и слышались полупьяные возгласы. Окей, Канрей это совершенно не любил, но надо было собраться, зайти в этот кошмар, забрать наверняка пьяного соседушку и смыться так, что бы не попасться на глаза Теруо. Просто, казалось бы. Но на деле выполнить трудно. И это еще на входе нет надоедливого Кодзуки. Иначе все точно покатилось бы по… Кхм, ладно, зайти. Что ж, желание снова оказаться в коридоре у Сомы появилось тут же. В нос сразу дохнуло алкогольным запахом и человеческим духом, мутные взгляды вперились в скрытое капюшоном толстовки лицо. От такого внимания зачесались покрытые старыми шрамами запястья, в особенности — родимое пятно чуть пониже локтя левой руки, которое огнем горело тогда, когда шестое чувство надрывалось, предупреждая об опасности. Сома посильнее натянул на лицо черный капюшон, желая скрыться. И, оу, это было глупо, такие цвета волос и кожи, конечно, были только у одного студента «Дельты». Ясно дело, Кодзуки увидел его сразу же. И узнал, не смотря на состояние сильнейшего опьянения. — Сома-сан, вы все-таки пришли! — парень буквально повис на товарище, носом утыкаясь тому в плечо и поддерживая себя только благодаря ему. — Невероятно! Идемте, у нас тут все готово. Алкоголь, еда… — Я здесь не за этим. — прорычал Сома, отпихивая от себя надоедливого паренька и оглядываясь в поисках Ренки. К несчастью, в коридоре его не оказалось, зато из ближайшей комнаты вполне отчетливо слышался его голос. — Где Такаги? — Ренка-кун? А он вам зачем? — Кодзуки на грубость внимания не обратил. Впрочем оно и понятно — все свое внимание он нацелил на то, что бы просто стоять и смотреть на Сому. — За шкафом, твою мать. Просто отстань от меня. — Канрей осознал, что с этим парнем ему точно разговаривать не стоит, поэтому оставил осоловелого Кодзуки в коридоре и двинулся на голос. Пожалуй, зря он так самоотверженно рвался спасать своего соседа от лап пьяных сокурсников. Если судить по виду, чувствовал он себя просто отлично. Сома так и замер в дверях, когда увидел Ренку развалившимся на одном из диванов и обжимающимся с Томом. Да какого вообще черта?! Эта заноза в заднице слишком важна Канрею, что бы позволять ей жамкаться с занятым, но очевидно забывшем об этом парнем! Так. Стоп. Надо было успокоится и тихо и без ссор забрать Ренку из этого ада в их комнату. Но как тут без ссор, когда эта заноза наваливается на Томаса и вздергивает голову, почти соприкасаясь с обольстителем носами? Сома расталкивает столпившихся сокурсников, которые провожают его удивленными взглядами и тут же начинают перешептываться о приходе на вечеринку самого большого их не любителя. — Такаги… — Соме едва удается держать себя в руках, когда он чуть ли не нависает над внезапными голубками. — Ой, Сома-сан! — Ренка пытается приподняться, что ему, впрочем, не удается. Пьяный в зюзю, он тут же заваливается обратно на колени хихикающего над нелепостью сцены Тома. — Что вы здесь делаете? — Не поверишь, у меня к тебе тот же вопрос. — Канрей хватает соседа за ворот рубашки и буквально откидывает его от Тома, едва не придушив во время сего действа. — Ты разве не должен быть в комнате и спать? — Да ладно тебе, тут же весело! — у Такаги заплетается язык, он весь раскраснелся, его волосы растрепались еще больше. Так и хочется поправить их, а затем отвесить этому дурному мальчишке пинка под зад. — Мы уходим. — Сома подхватывает второкурсника подмышки и поднимает, помогая удержаться на тут же подкосившихся ногах. — Спокойной ночи, принцессочка. — издевательски тянет Том, отхлебывая из бокала виски. Принцессочка в ответ на эту насмешку дуется и вяло дергается в стальной хватке своего соседа по комнате. Соме хочет придушить это недоразумение. Но, черт побери, этот нелепый взгляд и непривычная для данного субъекта слабость обезоруживают. Если бы Такаги не был таким умилительным… — Сома-кун! — ох, черт. Теруо. План просто катится в ебеня. — Какими судьбами? — сильная рука прижимает к себе, Ренка с бурчанием возвращается обратно в объятия Тома, а Сома с отвращением смотрит в подернутые пьяной пеленой янтарные глаза своего наставника. — Не твое дело. — Канрей пытается выбраться, но куда уж там, Теруо всегда был сильнее него. — Да ладно тебе, не бузи! Ты же на дне рождении. — Нода подхватывает со стола почти пустую бутылку вина и настойчиво тянет ее к лицу товарища. — Веселись! — Ты пьян в стельку, Теруо, а я здесь не для веселья. — Сома действительно хочет уйти, но его наставник уперт как черт. И свое дело по спаиванию друзей-товарищей знает на ура. Так что уже через пару секунд Канрею приходится глотать кислящее вино, что жаром отдает в желудке. — Теруо! — шансы уйти тают как предрассветная дымка. Ренка хохочет, наблюдая за спаиванием соседа, и снова заваливается на Тома. Нет, ему сегодня точно достанется пенделя от Сомы. — Давай же, ученик, не стесняйся! — Теруо внезапно останавливается, позволяя Канрею отпихнуть ото рта бутылку с пойлом. — Слушай, а давай заключим пари? Если ты перепьешь меня, наша принцесса уходит с тобой и я не говорю на это и слова. Откажешься — и наш новичок остается с нами. — Иди ты к черту со своими пари, Теруо. Я забираю его и так, без этих глупостей. — зря, ой зря. Желудок снова обжигает жар вина. И как же в этой полупустой бутылке оказалось столько алкоголя? — У тебя нет выбора, ученик! Давай, соглашайся! У Сомы правда не остается выбора. Даже пьяным Теруо силен, да еще и настойчив не в меру. Так просто он Сому не отпустит. И непросто тоже. Канрею остается либо согласится и увести Ренку отсюда, либо отказаться и уйти, оставив беззащитного соседа на растерзание Тома. — Черт! Я согласен. Только Такаги идет со мной в любом случае. Не важно, поражение я приму или победу. — Сома кидает одиночный взгляд на жмурящегося соседа. Интересно, оценит ли он подобную жертву, когда на утро Сома хорошенько отделает его в спарринге? — Вот это наш человек! Идем, идем в соседнюю комнату. Такаги-кун, Том-кун, вы тоже. — Теруо уже ведет себя как ни в чем не бывало и возглавляет свой небольшой отряд. Идет он, впрочем, шаткой походкой. Сома мог бы сейчас схватить Ренку и свалить, но на утро Теруо ему этого не простит. Он был человек слова и пари для него были святым делом. Впрочем, ради этой занозы, что забавно цеплялась за рукав его толстовки, Сома был готов на многое. Даже на алкогольные споры с Теруо.***
Утро встречает Ренку жутким похмельем. Глаза не открываются, тело не слушается, голова раскалывается и кровь в ушах словно набатом стучит. Такаги едва удается открыть левый глаз, что бы, увидев незнакомый потолок, тут же его закрыть. Ясно, значит, до комнаты он не добрался. Но, судя по мягкости под спиной, он спит не на полу. И то хорошо. А ведь спине действительно очень мягко, да и под одеялом тепло… Ткань приятно обволакивает тело. Так, словно бы он без одежды. Стоп. Такаги вмиг забывает о похмелье, почти подскакивая на своем месте сна. Впрочем, это явно было излишне — поясницу и причинное место тут же обжигает пронзительной болью, от чего парень со стоном прикладывается плечом к стене. Какого черта? Сквозь едва приоткрытые веки Ренка едва различает что, да, он голый. На животе он вполне может почувствовать липкость, как и где-то в весьма ноющей заднице. Это что же получается, его… кхм, он…. Занялся с кем-то сексом по пьяни? С парнем? В нижней позиции? О черт… Такого стыда Ренка еще не чувствовал ни разу в своей жизни. Стыда и ужаса, если сказать честно. Ужаса потому, что, черт, кто вообще мог воспользоваться его состоянием и нагнуть его? Какому наглому гею это пришло в голову? С тяжелой головой Такаги с трудом размышляет о том, что во что бы то не стало должен найти своего внезапного партнера и хорошенько с ним поговорить. Желательно — очень и очень серьезно, возможно даже с применением насилия со стороны Ренки. И вовсе не потому, что он не гей, тут все куда более прозаично и неоднозначно. Просто сама мысль о том, что его внезапный партнер смылся, сбежав от ответственности и серьезного разговора о том, почему у Такаги так болит причинное место и как они до такого дошли, обескураживает и вызывает сильную обиду и даже некоторую злобу. За что с ним так? И кто из студентов «Дельты» мог это сделать?