***
Когда свирепствуют Боги, на землю опускается армада из тяжёлых туч, вооруженная копьями из чистого электричества и стучащая в барабаны дикого грома. В такой шторм на улицах могли мёрзнуть только псы совсем бездушных хозяев. Любой человек в здравом уме и трезвой памяти не сунется на улицу в такую погоду, даже если бы в это время за бесценок продавали украшения самых богатых господ на этом белом свете. Хорошо, допустим, отъявленные жадины и рискнуть, но отнюдь не золото заставило одного единственного всадника пробираться по скользким дорожкам и крутым склонам к возвышающемуся вдалеке особняку, поистине мистически смотрящемуся на общем фоне грозовых туч и освещающемуся частыми вспышками молний. Потратив больше времени на успокоение лошади, чем на саму нелёгкую тропку, бедолага всё-таки добрался до заветных ворот, спешился под топот страшных великанов, быстро всучил поводья прибежавшему конюшему и с тревожным видом вошёл в дом, откуда боялся больше не выбраться. Торопливо снимая с себя промокшую шляпу и плащ, гость поднял боязливый взгляд в сторону слуги с немым вопросом. В отличие от самого посетителя, дворецкий с гробовым спокойствием указал в сторону гостиной, где в перерывах между громкими до звона в ушах ударами грома слышался треск поленьев. Приезжий с трудом проглотил ком иголок в горле, и медленными, трясущимися шагами подкрадывался к комнате, которую ему указали. Он переступил порог гостиной и осторожно обвёл взглядом зловещее помещение, которое, казалось, медленно сужалось. Напротив него злобно ухмылялись два широких окна с раздвинутыми шторами, и за ними всё продолжали свирепствовать дети Богов. Посередине стоял небольшой кофейный столик с парочкой пустых кресел вокруг, а на тёмно-зелёных стенах висели грустные картины, на полотнах которых с каждой новой вспышкой мерещилось всё больше мрачностей. Слева от него страшно трещало горящее дерево, освещая своим дьявольским огнём два одинаковых чёрных кресла, стоящих перед собой. Одно из них уже было занято, а другое голодно облизывалось на вошедшего, поскорее желая заключить его в свои опасные сети. Душа несколько раз скукожилась и спряталась в каком-то чулане под самыми пятками, когда раздался скрежащий голос, а мертвецки-холодная рука указала в сторону соседнего кресла. На цыпочках, будто не решаясь спугнуть царящий в гостиной порядок, гость подошёл к креслу, опустился на него, не издав ни шороха, и не отрывал взгляд от сидящего рядом человека, словно перед ним вытягивалась кобра, и если он хоть раз моргнет — она в тот же миг вонзит в него ядовитые клыки. На самом же деле перед ним сидел хозяин этих хоромов, уже как несколько дней погруженный в одну ему известную печаль, которая с каждым томительным часом подогревала котёл гнева в его душе. Самым пугающим в нём был именно этот несчастный котелок, который никак не хотел опрокидываться и только тихой желчью растекался вокруг господина, низводя окружающих до лёгкого шока. И никто не знал, когда же Хэйтем Кенуэй сорвётся с цепи и вместо одного единственного корабля сожжёт целый порт с десятками судов. — Что Вы узнали, Джонатан? — тихий голос с хрипотцой острым ножом полоснул по ушам гостя. — «Морриган» стоит в Нью-Йоркском порту, на ремонте, но они покинули город несколько дней назад. — Их удалось найти? — Хэйтем неотрывно следил за танцем пламени, в котором видел только полюбившееся ему лицо. — Долгое время я ничего не мог узнать про них, — у парня дёрнулся кадык, когда на него покосились глаза, обжигающие холодом, — но один наш человек видел их в Монмуте. По его словам, они держали путь в Лексингтон и там, скорее всего, осели на чуть больший срок… — юноша ждал хоть каких-то слов со стороны магистра, но всё, что он сделал за тот отрезок времени, который для несчастного казался длиной в целую вечность, — выпил глоток вина из бокала, стоящего на стойке рядом, и с прежним видом тонул в невидимой для других эйфории. Но тишина, прерываемая частыми грохотами, будто на землю спустились сотни великанов, пугала его ничуть не меньше, и потому он осмелился сам предложить возможный вариант поручения, которое ему могли бы дать. — Избавиться от них? — Ни в коем случае. — Кенуэй разглядывал содержимое бокала через свет камина, и рассматривал так тщательно, будто хотел найти в нём что-то невообразимое, но, так и не заметив ничего интригующего, опустил бокал на столешницу и обратил взгляд к вечернему гостю. — Эти люди представляют для меня определённый интерес, и я… Хочу лично навестить их. Что касается Вас, Джонатан, — юноша сильно напрягся от того, каким страшным тоном была произнесена его фамилия, — благодарю за проделанную работу. Переждите грозу в моём доме, а утром вы сопроводите меня до Лексингтона. Вам ясно? — Да, сэр. — Джонатан поднялся, несколько раз поклонился, будто бы одного раза было не достаточно. — Спасибо, сэр. — почувствовав, как тяжёлый крест свалился с его хрупких плеч, юноша в шустром темпе покинул комнату и оставил магистра Кенуэя наедине со своими мыслями. Хэйтем с львиным спокойствием продолжал наблюдать за танцем оранжевых язычков и вслушиваться в музыку трескучих поленьев, которые как бы подсмеивались над ним и его неудачей в лице сбежавшей пассии. Несмотря на спокойный внешний вид, никто по-настоящему не мог понять, какой шторм творился внутри него, и никто не знал, когда это стихийное бедствие прекратится, а если и прекратится, то насколько разрушительным оно будет. Магистр горел только одним желанием, а всё остальное превратилось в мелких и никому ненужных блох, которых он задавливал своей одержимостью и незаинтересованностью. Сейчас ему было плевать, глубоко плевать на всех и каждого, кто не относился к его непосредственной цели. Но очень скоро он будет близко к ней. И сделает всё, что угодно, лишь бы достичь её.***
Холодный ветер гулял по широким лесам и полям, пробегая мимо небольших ферм и заглядывая в ничтожно маленькие поселения к колонистам, решившим жить подальше от городской суеты. Воздух на улице стоял непривычно морозный, поэтому местные не скупились на тёплую одежду, которую, казалось бы, хотелось убрать подальше в сундук и не открывать до самой зимы. Но мать природа непредсказуема в своих настроениях, и порой даже народные приметы не в силах предугадать её капризы, способные меняться тысячу раз на дню. Погода ведёт себя как юная дама, выбирающая между новой шляпкой и красивыми туфлями, — хочется всего и сразу, но из-за каких-то ограничивающих факторов ей приходится выбирать что-то одно, и она мечется между двумя вещами, не зная, что же понадобится в первую очередь. Впрочем, природе приходится выбирать между десятками таких туфелек и шляп, так что, попрекать её в излишней изменчивости — дело опасное. Ветер продолжал выть и наводить ужас на всю округу, став стучать в оконные ставни и стремясь добудиться до слишком уж заспавшихся людей. Большинство таких тихо дремало в местной таверне небольших размеров всего лишь с двумя комнатками. Одна из них до сих пор была занята, а из-за двери доносились лёгкий храп и посапывание. Если заглянуть в замочную скважину, то после пристального осмотра можно будет увидеть теплящихся на кровати молодых людей, спящих друг с другом в обнимку, дабы избежать страшного ледяного плена. Постепенно мужской храп стал утихать, а его место занимало ровное дыхание, повествующее о пробуждении организма. Очень скоро янтарные глаза сняли тёмный занавес перед собой, и долгое время разглядывали окно, пытаясь определить, сколько же сейчас времени. Придя к выводу, что день уже готовился к предстоящему обеду, они опустились чуть ниже, уставились на спящее личико соседки. — Лили… — Шэй перебирал пальчиками по её голой спине, мягко пробуждая девушку от затянувшегося сна, ласково поцеловал в переносицу, и только после этих нехитрых махинаций возлюбленная всё-таки перестала сопеть и рассоединила слипшиеся друг с другом ресницы. — Скоро полдень. Нам пора вставать. — Нет… — в голосе звучала наигранная мольба, и девушка крепче обняла своего спутника, словно птенец, не хотящий вылетать из гнезда и покидать своих родителей. — Ещё чуть-чуть… Лицо Шэя засияло умилённой улыбкой. Он негрубыми движениями дотронулся до её руки, преподнёс к своей щеке, изображая поглаживания, а после припал к её ладони губами и несколько раз поцеловал. — Ну же, Лилиан. Нам пора собираться в дорогу. А когда приедем — обещаю, ты сможешь обнимать меня хоть до усталости. — решил схитрить он, чтобы убедить девушку встать с постели. — Ты не боишься, что из-за этой игры в догонялки нас с тобой не объявят изменщиками?… — это был не совсем тот вопрос, какой ожидал услышать Кормак, но зато Лилиан уселась на колени — уже прогресс. — У них не хватит духу. — ответил Шэй, тоже присаживаясь рядом. — К тому же, мы же не нарушаем принципов ордена. Просто ждём подходящего момента, чтобы вернуться. — Не думаю, что бесконечные поиски заставят его отступить. — она покачала головой и повернулась в сторону окна. Её взгляд застекленел. — Он не такой. — пальцы стиснули крестик, висящий на её шее. — Я от своего не отступлюсь. — заявил ирландец, поднимаясь с кровати и став натягивать на ноги нужную одежду. — Как и он. — Их взгляды пересеклись. Шэй смотрел прямо и уверенно, а она — жалостливо и с опаской. — Я не знаю, чего от него ожидать… — Всё обойдётся. — заверил Шэй, а когда уже натянул на себя штаны, то присел рядом с Лилиан, чтобы она почувствовала рядом с собой настоящего защитника, которым Шэй мог стать в любой момент. — Не бойся. — Я боюсь не за себя… — оттенки грусти по-прежнему мелькали в голосе, а глаза неотрывно следили за мужчиной, словно он в любой момент мог пропасть. — Я с самого начала говорил, что мы влезаем в опасную игру. — он одарил собеседницу строгим взглядом. — И ты согласилась. Но теперь отступать поздно. — Поздно… — последовал короткий кивок головы, и после губы уже не шевелились. — Я пойду на улицу и попробую найти лошадей. — сменил тему ирландец и снова поднялся, взял в руки сорочку и стал надевать, вперемешку давая указания спутнице. — А ты переоденься и приготовь вещи. Я приду за тобой, когда всё улажу. Получив со стороны девушки ещё один одобрительный кивок, Шэй накинул на себя костюм и, даже не став его застёгивать, впопыхах подошёл к двери, повернул ключ, застрявший в замочной скважине, открыл её и покинул небольшую комнатку. Лилиан долго смотрела ему вслед и сказать, что она просто отвратно себя чувствовала, всё равно что назвать скунса странно пахнущим животным. Девушку с самого Нью-Йорка не отпускало чувство, что кто-то самым наглым образом пялиться ей в спину и ходит по пятам. Нервы кружили в голове на странной паровой машине, совсем не внимая голосу разума и продолжая расшатываться с невообразимой скоростью. Избавиться от неприятных чувств ей помогали вечерние молитвы, и за последние дни «паранойя» уже не донимала её с такой силой, как раньше. Однако сегодня утром сердце неприятно защемило. Раздался широкий зевок, который насытил мозг кислородом, и последний тут же принял решение, что пора заканчивать размышления о подобных глупостях, и отдал распоряжение следовать сказанным ранее инструкциям. После очередного зевка девушка всё-таки поднялась и в полусонном состоянии стала искать одежду, которую Шэй вчерашним вечером не глядя раскидал по разным углам. Зайди в эту комнату кто-нибудь посторонний, он бы сразу же обозвал девушку неряхой, которая толком и не может вспомнить, что и где именно оставила. Впрочем, комнатка была слишком мала, чтобы создать из неё лабиринты белья, поэтому рубаха, сапоги, жилет, во внутреннем кармашке которого всегда пряталась маленькая книжка, и штаны с поясом нашлись очень быстро. Надев все атрибуты, прикрывающие интимные части тела, Лилиан стала заниматься остальной частью, которую нужно распихать по отдельным мешкам. Девушка присела на одно колена перед низеньким, но широким сундуком, в котором лежал короткий слой одежды, а под ним пряталось холодное оружие. Девушка успела разобрать только половину, когда слух уловил щелчок дверного замка. — Быстро ты. — проронила она, укладывая ещё одни штаны в отдельную стопку, и только после стала оборачиваться. — Ну как, удалось раздобыть лошадей? Голос внезапно пропал, будто бы он витал тоненькой ниточкой в далёком запретном царстве, и её разрезали тупыми ножницами. Сердце так бешено заколотилось в груди, что ещё несколько подобных ударов, и оно разобьёт рёбра на несколько тысяч острых осколков. Руки обмякли, стали походить на переваренные макаронины, на которые даже смотреть не хотелось. Глаза, каждый размером с блюдце, уставились в знакомое лицо, которое так долго ожидали увидеть и совсем не приготовились к его появлению в данный момент. Холодные радужки, наполненные серыми густыми тучами перед началом штормов, с толикой негодования на дне поглощали содержимое комнаты до тех пор, пока не пронзили стоящую у сундука девушку испепеляющей молнией. Тело мучительно медленно двинулось в её сторону, тяжёлая нога одним быстрым движением опустила крышку ларца на законное место, а руки спрятались под широким плащом, всегда скрывающим своего господина от лишних глаз. И вот, воздух прорезал леденящий нутро голос: — И на всё это ты променяла меня и мою любовь к тебе? Признаться, я разочарован. Лилиан какое-то время в немом оцепенении смотрела на него, пока одна её часть пыталась вникнуть в происходящее, а вторая металась в бесплодных попытках что-то придумать и как можно скорее сбежать из тихого омута, над которым даже воздух электризовался от напряжения. Мысленно встряхнувшись и всё-таки взяв себя в руки, девушка быстро нахмурила брови, ставя между ними каменную стену. — Я не вернусь обратно, Хэйтем. — Вот как? — он наигранно вскинул бровью. — Позволь узнать: почему? — Потому что я люблю другого. И всегда его любила. — Какая трогательная преданность. — Кенуэй ядовито ухмыльнулся, как если бы девушка буркнула какую-то несусветную глупость. — А откуда такая уверенность в своём партнёре? Откуда тебе знать, что через неделю другую он не сбежит к другой девице, а о тебе благополучно забудет, как о неудавшемся приключении? — Шэй так со мной не поступит. — парировала девушка и продолжала твёрдо стоять на своём. — Потому что любит тебя? — докончил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Лилиан, ты спутала страсть с настоящими чувствами! Искренне влюбленные друг в друга люди не станут принимать скоропостижных и дурацких решений, а тем более не будут… — взгляд британца зацепила красная метка, ярким пятном выжигающая на шее девушки имя того, кто посмел украсть его возлюбленную, — не будут спешить с подобными вещами. Когда широкие брови насупились, а зубы злобно заскрежетали, Лилиан поняла, что стало причиной его раздражения и поспешила прикрыть отметину ладонью — особого смысла уже не было, но хоть так Хэйтем перестал сверлить её взглядом. — Ты сам так поступил когда-то. Но каждый человек любит по-разному. — магистр чётко уловил каплю неуверенности в ответе. Её позиции пошатнулись. — И он любит пылко. — Но недолго. — Хэйтем покачал головой, а после зашагал по комнате, став активно жестикулировать. — Лилиан, я желаю тебе лучшего и не хочу, чтобы ты вновь лила слёзы из-за человека, который не оценил тебя по достоинству. Шэй прекрасный воин и капитан, но из этого следует два неприятных факта. Первое: он любит засидеться в таверне и не брезгует испить лишней кружки. Согласись, в таком состоянии он становиться достаточно буйным. Второе: у Шэя будет вечный предлог, чтобы оставить тебя одну, и какой толк в человеке, который в любой момент сможет тебя бросить? — Но… — попыталась вставить девушка, но ей не дали. — Что «но»? Разве я не прав? Думаешь, если Шэй захочет, он этого не сделает? Как бы не так. А кто будет знать, что он будет творить во время своих плаваний, хм? — Я не верю ни малейшему твоему слову! — резко выступила она, сделав шаг по направлению к Хэйтему и прервав его бесконечное хождение. — Ты говоришь всё это, лишь бы выставить его в дурном свете! — Возможно… — уступил Хэйтем, когда его смерили сердитым взглядом, и стал говорить в разы тише. — Но я не стал бы этого делать, если бы ничего к тебе не испытывал. Но ты нужна мне, Лилиан. Больше, чем когда-либо. Зная, насколько девушка совестлива, Хэйтем использовал именно жалость, чтобы сломить оборону и всё-таки уговорить Лилиан уйти с ним, а не оставаться в этой забытой берлоге до скончания дней. И он видел, как её взгляд несколько раз опускался в пол, ресницы подрагивали, а сама девушка переминалась с ноги на ногу, пытаясь совладать с брошенной фразой и найти подходящий аргумент, но против такой атаки она не смогла ничего выдвинуть — просто продолжала стоять, как вкопанная. Из состояния лёгкой туманности девушку вывела знакомая, мозолистая ладонь, коснувшаяся руки и крепко сжавшая её. Когда же Лилиан подняла взгляд на лицо магистра, в его глазах плавали нотки тоски. По любимым словам, голосу и теплу. Хэйтем проклял тот миг, когда услышал позади звенящий звук ударившегося о пол ключа. Дверь с треском распахнулась, пропуская внутрь настоящего хозяина комнаты, на запястье которого сверкало лезвие острого клинка. Клинок был быстро убран, и Хэйтем в мгновение ока догадался, что Шэй использовал его в качестве отмычки, а значит, простоял у дверей некоторое время. И когда только он успел его заметить? По подсчётам Кенуэя, Шэй должен был вернуться не ранее чем через двадцать минут, а прошло всего… Сколько, пять? Уже не важно. Они смотрели друг на друга с лютой ненавистью, а будь у них острые когти, они бы немедленно выпустили их, и, может быть, даже пустили бы в ход. Хоть они и прекрасно могли обойтись клинками, пользоваться ими никто так и не решился: мешало нездоровое любопытство. — Оскорбляете меня за спиной? — начал Шэй, в чьих глазах сверкал не огонь, а горела настоящая лава. — Не хватает смелости сказать это в лицо? — А какой толк мне говорить об этом тебе? Я пришёл сюда за Лилиан, а ты, кажется, отправлялся узнать насчёт лошадей — иди же. — пренебрежительно сказал Хэйтем, подходя ближе к ирландцу и свысока глядя на него. — Оставьте её в покое. Она сделала свой выбор, и Вам придётся смириться, что он не в вашу пользу. — слова сопровождались тыканьем пальца. — Я сам буду решать, что и как мне делать! — наглость Кормака посылала в сторону Хэйтема вспышки возмущения. — И если ты думаешь, что я просто так возьму и отступлюсь — ты глубоко заблуждаешься. — Ваши слова ничего не изменят! Вы только зря сотрясаете воздух и тратите своё и наше время. — Теперь ты видишь? — обратился он к Лилиан и указал в сторону Шэя. — Борьбу за любовь всей жизни он называет бездарным занятием! А что будет дальше? — Нет, я не это… — Кормака удалось застать врасплох, но он быстро вернул вздрогнувшие мысли и нашёл, чем ответить. — Считаете меня ветреным? А почему бы вам не рассказать Лилиан о своём обмане?! — он накренился вперёд. — Кто солгал мне в той таверне, что она отправилась на задание? Кто ничего не сказал ей о том, что я искал её, чёрт возьми!? — Я спасал её от тебя, ты так и не понял?! Я люблю Лилиан, и лучше всего ей будет только со мной! — Вы слишком переоцениваете себя, магистр. — титул Шэй произнёс ядовито и даже с небольшим шипением. — Вы заботитесь о том, чтобы Вам было хорошо, а не ей. На самом деле вы знаете, что она Вас не любит и не сможет полюбить! Хэйтем стиснул зубы. Все мышцы его тела напряглись, а сам он застыл в безмолвии, собираясь с последними силами. К кончику носа стекли капельки холодного пота, проступившего на лбу. Ему было бы проще вступить в вооружённую схватку с десятью красномундирниками, чем пережить одну словесную перепалку с таким же пылко влюбленным человеком, как он сам. Терпение стремительно таяло, злоба съедала нутро изнутри, а правда так больно колола глаза, что в любой момент могла проколоть плёнку, наполненную слезами. Но так просто Кенуэй сдаваться не хотел. Только не сейчас. — Впервые в жизни я глубоко жалею, что принял тебя в орден. Несмотря на то, что ты сделал для нас, лучше бы Монро никогда тебя не находил. Это явно была последняя капля — Шэй злобно насупил брови и уже хотел было пустить в бой расчесавшиеся в кровь кулаки, но перед ним возникло неожиданное препятствие, которое он не мог преодолеть даже при большом желании. — Хватит. — непривычно холодный голос девушки заставил обоих мужчин вытаращиться на неё, будто перед ними стояла сама Маркиза де Помпадур без единой вещицы на своём шикарном теле. — Хэйтем, идём со мной. — Что?… — Шэй бы меньше удивился, если бы рядом с трактиром разверзлась земля, пылающая котлами прямиком из ада, но это… — Нам нужно несколько минут. — сказала она таким тоном, будто это и так не обсуждалось. — Идём. Лилиан взяла Хэйтема за руку и вывела прочь из комнаты.