***
Когда парни оказываются на кухне вечером, мозаика из окон в доме напротив, из которых льется желтый свет, пополняется новыми элементами. Антон продолжает увлеченно делиться впечатлениями, благодарить Попова за поход в магазин за принадлежностями для рисования, который брюнет, кстати, стойко выдержал. Сам Арсений крутится у плиты в своем фартучке, не успев сменить рабочий костюм. На миг кажется, что эти такие несочетаемые вещи так удачно продемонстрировали две стороны Арсения Попова, которые, к сожалению, еще были не до конца известны Антону. Шастун накрывает на стол, когда брюнет скрывается в своей комнате, чтобы наконец переодеться. А вернувшись, Арсений наполняет тарелки горячим ужином. Антон про себя заметил, что готовит Попов отменно. — Вкусно? — улыбнулся Арсений, наблюдая, как Антон хлебом водит по тарелке, собирая остатки рагу. — Очень. — Еще? — Нет, я наелся. Спасибо, — для убедительности погладив живот, Антон довольно откидывается на спинку стула. — Тогда чай? — Можно, — немного подумав, соглашается парень. — Слушай, расскажи, как ты понял, что хочешь связать свою жизнь с искусством, — предлагает Арсений, насыпая заварку в небольшой чайничек. — Ты ведь серьезно решил это? — Конечно, — воскликнул Антон, а брюнет заметил, что выбрал правильную тему для беседы. Арсений давно перестал придавать особое значение процедуре ужина или обеда, ведь зачастую они проходили в атмосфере полного одиночества. Бессчетное количество переговоров с партнерами в дорогих ресторанах не приносили такого удовольствия, какое испытываешь, сидя на кухне с близким человеком, интересуясь, как у него прошел день и что за секретный ингредиент он добавил в такое знакомое блюдо. Со временем Попов позволил себе смириться с правилом «когда я ем, я глух и нем», лишь бы хоть как-то оправдать свое нежелание общаться. Хотя эта отговорка въелась в мозг настолько, что Арсений элементарно запретил себе думать, что ужин может проходить как-то иначе. Сидя в своей кухне с Антоном, который свалился на него как снег на голову, Арсений впервые позволил себе задуматься о привычном ходе вещей. От мальчишки веяло простотой и уютом. Его лицо отражало искренние эмоции, отчего он казался самым живым человеком среди бесчисленного количества подделок. Впервые за долгое время в холостяцкой квартире Попова ощущалось тепло. От непринужденной беседы, от искренних улыбок, от кружек с горячим, свежезаваренным чаем. Впервые за долгое время в пустой квартире звучал смех и атмосфера одиночества рассеивалась. С Антоном хотелось разговаривать, но Арсений так яро боялся тех перемен, которые как по взмаху волшебной палочки врывались в его жизнь. Он останавливал себя, напоминая, что Антон здесь не навсегда. Но трудно было не наслаждаться обществом этого парня. Это почти так же, как не улыбаться на улыбку ребенка —практически невозможно. Дружба с Сережей заставила Арсения почувствовать себя нужным. Он знал, что его любят просто за то, какой он есть. И именно с Сережей не приходилось сохранять эту маску равнодушия, когда все порядком надоело. Перед Антоном он не мог пока раскрыться, но за ним хотелось наблюдать, ходить вокруг него, приглядываться, чтобы позже сделать вывод, могу ли я довериться тебе. Осознание этого придет к Попову позже, а пока, сидя за столом на кухне, Арс разливал чай в две кружки и слушал, как Антон рассказывает о том, чему готов посвятить свою жизнь. Судьба не спрашивает, готовы ли мы к переменам, она молча наблюдает за нами и взваливает на наши плечи испытания, решая, что мы в силах с ними справиться. Те, кто покорно принимает удары судьбы и находит в себе силы встать, позже удостаивается щедрых подарков. И как бы Арсений хотел, чтобы и к нему судьба была благосклонна.***
— Поздравляю, — женщина с короткой стрижкой и в сером костюме несколько секунд трясла руку Антона, пока он смущенно улыбался и пытался взглядом отыскать Арсения, который недавно сидел на своем месте, а сейчас таинственно исчез. Церемония награждения официально началась около часа назад, но, как это часто бывает, аппаратура дала сбой и микрофоны упрямо не хотели включаться. Две женщины суетливо бегали по залу, призывая специалистов устранить неполадки. Одна из них шумно возмущалась в коридоре, махала руками, что выглядело несколько комично в глазах подростков, а заметив на себе недовольные взгляды руководства и участников, натянуто улыбалась, заправляя прядки волос за уши. Когда прогремела начальная музыкальная заставка, а из динамиков послышалось облегченно-торжественное «Добрый день, дамы и господа, просим прощение за производственные неполадки. Мы можем начинать», все сдвинулось с мертвой точки. Конкурсанты разделились на несколько категорий. Первые изначально были слишком уверены в своем успехе. Они стояли, высокомерно наблюдая за соперниками, пропуская мимо ушей слова распинающейся женщины, которая несколько минут назад с ума сходила от того, что все идет не по плану. Другие, залипнув в телефоны, оставались равнодушными к тому, что церемония началась, а возникшие неполадки, казалось, вообще не заметили. Были и те, кто доброжелательно общался с другими конкурсантами до начала официальной части, пожелав друг другу удачи, а теперь внимательно следил за говорящей. Антон обводил взглядом все происходящее, стараясь побороть волнение, которое разрасталось все больше с самого утра. Когда парень уселся в салон машины, Арсению пришлось собственноручно пристегивать парня, потому что у того тряслись руки. Благодаря Попову и его ободряющим словам, Антон внешне практически походил на человека адекватного, а не на с маниакальным расстройством юношу, который резко стал бояться людей, машин и громких звуков. Когда началось собственно само вручение, Антон уже накрутил себя до такой степени, что был готов отказаться от карьеры художника и никогда не брать кисть в руку. Мимо парня проходили подростки с сертификатами, на которых крупными буквами значилась надпись «благодарим за участие». Некоторые, пытаясь скрыть разочарование, надевали маски равнодушия и натянуто улыбались. Другие, кому удалось занять какое-то место, излучали радость и восторг. Антона раздражали те, кто вальяжно проходил мимо, всем своим видом демонстрируя, что не занять место в таком конкурсе просто позор. Когда в динамике прозвучало «Первое место присуждается Антону Андреевичу Шастуну, участнику номер 23 из города Воронеж», парень выпал из реальности и чуть было не пропустил свой выход, но сказанное шепотом «Поздравляю» отрезвило парня, ведь Арсений был достаточно близко и говорил куда-то в область шеи, щекоча дыханием кожу. Парень неверяще хлопал глазами, пока не прозвучало вопросительное «Антон Шастун есть в зале?», что заставило его вскочить с места и чуть не споткнуться о собственные ноги по пути к сцене. Проследовав к ведущей под завистливые со стороны одних участников и под передающие радость взгляды других, Антон стоял возле женщины, которая сыпала поздравлениями, не выпуская руку парня. Когда щелкнул объектив и фотограф сделал несколько кадров, женщина наконец оставила парня в покое и, в последний раз улыбнувшись, отправила на место. Затем звучала благодарственная речь организаторов, какой-то замученный ребенок протараторил без особого выражения выученное заранее стихотворение, и всех желающих пригласили на фуршет. Арсений появился так же внезапно, как исчез, спасая шею Антона от вывиха, ведь тот так и стоял посреди быстро опустевающего зала, смотря во все стороны. — Еще раз поздравляю, — уже громче сказал Арсений, пожимая руку парня. — Я в тебе не сомневался. — Спасибо, — улыбнулся Антон, наконец обретая спокойствие. — А куда ты..? — Смотри, — прервал его расспросы Арсений, протягивая телефон. На экране был смущенный, но донельзя радостный Антон. — Ты сфотографировал меня, — парень выдал самую очевидную вещь. — Отправишь мне? — Конечно, — пообещал брюнет. — Хочешь остаться тут? — Антон неопределенно пожал плечами. — Или мы можем поехать куда-нибудь и отметить твою победу. — Дааа, — с благодарностью ответил парень. Арсений рассмеялся и повел Антона к выходу.***
Когда третий день пребывания Антона в квартире Попова подходил к концу, Арсений уже знал немного о вкусах парня. Ему казалось на первый взгляд необычным, что один человек может быть одновременно ребенком, любящим сладкие конфеты и шоколадный зефир, мультики и футболки с причудливыми принтами, и вместе с тем взрослым парнем с едва заметной щетиной, сигаретным запахом и хриплым ото сна голосом. Иногда Антон сосредотачивал взгляд на чем-то и казался взрослым, серьезным парнем, но стоило кому-то рассказать ему какую-то шутку, как он начинал звонко смеяться, закрывая лицо ладонями. Арсений и сам не мог сдержать улыбку, наблюдая за тем, как возле глаз Шастуна появлялись морщинки. Антон — это смесь крепких сигарет и сладкого чая, фирменных толстовок и бесчисленного количества металлических браслетов с кольцами. Антон — яркий мальчик с солнечной улыбкой, который привык видеть прекрасное в обычных вещах и мастерски это отражать на холсте. Антон любит закаты и кофе с тремя ложечками сахара, громкую музыку в наушниках и терпеть не может рис. Арсений отгораживался от таких заразительно светлых людей, но к Антону его тянуло. Антон был сплошным противоречием, что еще больше напрягало и затрудняло ситуацию. А Арсений никогда не выбирал простое.***
— У меня завтра самолет, — сообщает Антон, когда Арсений появляется на пороге кухни. Попов, вернулся с работы, удивленный, что из квартиры доносится аппетитный аромат. Масло, на котором жарится мясо, шипит, являясь единственным источником шума. Тишину, повисшую на несколько секунд, нарушает, Арсений. Он, опомнившись, спокойно спрашивает: — Завтра? — Да, в час дня, — добавляет Антон, опуская взгляд на пол. Почему-то этот разговор дается ему тяжело, несмотря на многократные репетиции. После выставки Арсений, как и обещал, отвез Антона в хорошенькое кафе, где по просьбе самого парня заказал мороженое. Ему нужно было появиться на работе, поэтому, отправив Шастуна на такси домой и убедившись, что тот благополучно добрался, Арсений посвятил остаток рабочего дня делам. — Так, выходит, это прощальный ужин? — грустно смеется Арсений, а Антон пожимает плечами. — Арс, — вздыхая, поворачивается Шастун в сторону двери. — Чем тебе помочь? — с наигранной живостью интересуется Арсений, перебивая парня. — Отдыхай. Упрямство парня борется с любопытством, и второе одерживает верх, когда мужчина опускается на стул. Рабочий день, наплевательское отношение подчиненных, допустивших несколько крупных ошибок в бизнес-плане, и как следствие — сорванная сделка тяжелым грузом падают на плечи брюнета. Теперь еще и новость Антона, которая будто контрольный выстрел в голову. Арсений не пытается искать причин задержать Антона в своей квартире или городе целом. На какой-то миг ему кажется, что Шастун заразительно на него влияет, делает мягче и слабее. А таким быть Попову не дозволено. Вместе с тем брюнет наблюдает за тем, как парень пытается не испортить ужин, старается изо всех сил изящно разложить овощи и ровно нарезать хлеб. Оба борются с недосказанностью, но начинать разговор никто не собирается. Привычная атмосфера возвращается, когда Антон неуклюже сажает на свою футболку пятно от соуса и бурчит, а потом неловко смеется, замечая взгляд Попова. Тот кивает в сторону ванной и приносит ему свежую футболку, бормоча «Горе мое луковое». Вечер они проводят как и все предыдущие дни - в спокойной и уютной обстановке.***
Арсений ненавидел прощания. Лучше не появиться, сделать вид, что забыл, чем растягивать минуты перед неминуемой длительной разлукой, которая закончится, быть может, никогда. Бывает, что и не нужно никаких слезных прощаний в аэропорту, чтобы отпустить человека или потерять. Порой достаточно просто наспех побросать в дорожную сумку несколько вещей и, громко хлопнув дверью, покинуть навсегда родные стены. Некоторые уезжают, чтобы вернуться. А что делать, если тебе просто некуда возвращаться? Арсению стоило однажды сбежать, чтобы понять, что прощаться он ненавидит, потому что попросту не умеет. Когда список родных людей, по которым Арсений из каких-либо побуждений мог бы скучать, сократился до минимального количества, Попову стал безразличен ритуал прощания. Арсений не снимает маску равнодушия, даже когда Антон повторно сообщает о времени, когда ему нужно быть в аэропорту. Брюнет лишь скомкано желает спокойной ночи и выходит, тихо закрывая за собой дверь. Арсений по привычке готовит завтрак на двоих, пытаясь не искать причину в излишней для раннего утра веселости и разговорчивости Антона. Тот пытается постоянно что-то рассказывать, но Арсений отчетливо видит в его глазах грусть. Мальчишка пытается светиться как обычно, но все его попытки тщетны, словно те самые лампочки внутри разом перегорели. Антон улыбается, но к бутербродам так и не притрагивается. Арсений запрещает себе думать, будто знает Антона достаточно хорошо, останавливает себя при мысли, что они стали намного ближе, но в голове упрямо всплывают слова Шастуна: «Бабушка всегда безошибочно определяет, если меня что-то беспокоит. В такие моменты я не могу есть. А я, как ты мог заметить, ем почти всегда.» Арсений знает, что должен уехать на работу. Он и так устроил себе свободное посещение, взял дела на дом, толком не решил проблем с поставщиками. У него просто времени не должно хватать на Антона, но Попов приглашает Шастуна в гостиную, находит какую-то комедию, и так они проводят около часа. Арсений сбрасывает второй день звонки Паши, в сухих смс-ках обещает встретиться, но только позже, потому что на работе завал. И сам не понимает, почему не говорит всей правды. Антон медленно проверяет собранные с вечера вещи, забывая из-за рассеянности о паре футболок в шкафу. Он оглядывает ставшую за пару дней родной комнату и с грустью осознает, что, наверное, никогда в нее не вернется. Арсений везет Антона в аэропорт, а тот уже не говорит ни слова, лишь молча провожает печальным взглядом улицы Петербурга, словно прощаясь. Когда машина останавливается возле конечной точки, а часы намекают поторопиться на регистрацию, Антон вдруг подает голос. — Давай еще немного посидим. Арсений кивает, обеспокоенно оглядывая парня, но никак это не комментирует. Он не пытается искать подходящих слов, и они сидят в полной тишине, глядя, как капли дождя наперегонки стекают по стеклам. Арсений не боится прощаний, поэтому смело ведет Антона почти до конца. Будь у него возможность, он бы помог дойти до самолета, словно пытаясь доказать, что его разлука не пугает. Арсений держит одну из сумок Антона, пока тот выкуривает сигарету, длинными пальцами мнет и выбрасывает окурок в урну. Парень хмурится, глядя, как маленькая девочка плачет навзрыд, не желая отпускать папу, который гладит ее по спине, расправляет розовую курточку и шепчет на ухо, что вернется очень скоро, одновременно глядя на жену, ища поддержки. Арсений сохраняет хладнокровие, но состояние парня не может не беспокоить, когда тот шумно вздыхает и собирается взять сумку из рук Попова, случайно касаясь того пальцами. Мужчина вздрагивает. — У тебя руки холодные. Идем внутрь. Антон послушно кивает и идет за Арсением, который по-прежнему несет его багаж. — Спасибо тебе, Арс, — голос Шастуна отвлекает Попова, который отправляет сообщение секретарше о том, что скоро будет. Парень словно становится тем самым Антоном, который без умолку болтал утром, не желая показывать, что он расстроен. — За все спасибо. И вместо каких-либо слов обнимает. Длинные руки обхватывают мужчину, который несколько секунд медлит, а потом в ответ смыкает руки в замок за спиной парня. Они стоят так в тишине, пока мимо торопливо проносятся люди, проверяя паспорта и билеты, утягивая за собой багаж, который маленькими колесиками царапает пол. Когда объявляется посадка на рейс Антона, тот шумно выдыхает и отстраняется, вымученно улыбаясь и глядя прямо в глаза, словно обещая, что справится. Когда удаляющаяся фигура Антона минует турникет и теряется среди темных курток и пальто, Арсений вдруг осознает то, чего всегда так сильно боялся. Ощущение пустоты и одиночества дает знать в виде мерзкой тоски и кома в горле, который мужчина торопливо сглатывает. Он обещает себе быть сильнее, не поддаваться на провокацию собственных чувств, но покидает аэропорт с одной-единственной мыслью. Арсений снова ненавидит прощания.