Чертов Грей! - Джиртон

-... и Марисса Бекшот была с ним весь тот вечер! - Боже правый, да быть того не может! Анна тяжело вздохнула, осознавая полную картину предстоящего фиаско. Хотя нет, рано делать какие-либо выводы. Как и полагалось, маркиза Эвондейл вернулась в университет, готовая и к учебе, и к заданию Её Величества. Войти в «круг сплетен», откуда королева предложила выцепить необходимое, не составило труда, а вот найти ту необходимую крупицу во всем словесном потоке... за четыре дня пребывания Анна не услышала ничего даже отдаленно полезного делу. Энтузиазм потихоньку угасал. Казалось, тотальное фиаско можно было бы признать в пятницу. Почему? Да потому что… Пятничное утро задалось весьма обычно: ранний подъем в женском крыле, утренние процедуры, сборы, завтрак – и на занятия. Признаться, Анна не слишком любила пятницы: каждая из них казалась ей настоящим испытанием. Юношам буквально сносило голову от того, что вот-вот наступят выходные, а порой излишняя самоуверенность подкреплялась занятиями фехтованием – деятельностью, носящей состязательный и несколько надменный характер, способной поднять самооценку юнцов до высот. Но выхода не было, и девушкам лишь приходилось мириться с наглостью молодых ухажеров, отказывая в свиданиях настолько вежливо, насколько это в принципе было возможно. Но эта пятница выделялась среди прочих особенно. Мало того, занятие девушек по верховой езде отменили из-за дурной погоды, а самих красавиц приставили выжидать с юношами, наблюдая за ходом состязаний, так и к тому же… Анна до последнего не собиралась в это верить, даже после слов профессора: - Джентльмены, - обратился профессор к мужской половине зала, но, завидев дам в углу, поспешно добавил. – И леди, разумеется, я с превеликим удовольствием хочу объявить вам приятнейшее известие: вашим наставником на ближайший месяц будет сам граф Чарльз Грей – личный секретарь и дворецкий Её Величества, оказавший нам большую честь! – по залу раздались одобрительные возгласы и аплодисменты, а Анна все еще не могла поверить своим глазам: не могла смириться с белоснежным образом перед собой, считая это глупой шуткой. И одновременно строки из письма Её Величества всплывали в памяти: «при необходимости я готова предоставить тебе и твоей семье должную защиту». Не находилось никаких слов. Особенно после того, как граф с довольной ухмылкой буквально прожигал её глазами. Правда, всего лишь пару секунд. - Ладно! – думалось ей, когда через час-другой она смогла успокоиться. – В конце концов, он же профессор фехтования – со мной ничего общего! Редкой «удачей» будет хотя бы ланч в одной комнате. Подобные мысли подкрепили её силы. Хотя в то же время, мозг усердно пытался сообразить, как бы побыстрее добыть хоть какие-нибудь сведения: никак не хотелось позориться перед этим... этим...! Так, отставить панику! Этот провокатор ничего не добьется, а у нас еще есть три недели, и мы что-нибудь придумаем.Благо, я у папы девочка умная! Самоубеждение работало верно, а предчувствие, что Анна сможет найти нужный «рычаг», на который нужно только слегка, по-девичьи, надавить – и разгадка будет перед ней на серебряном блюдечке, только укреплялось. Чтобы ни на йоту не отставать от своей ускользающей цели, вечер пятницы Анна решила провести, как бы банально это не звучало, в университетской библиотеке. Нет, не подумайте, что она решила взяться за учебу; просьба её была весьма интересней: всего лишь несколько газетенок за последний год, с надеждой найти хоть какое-нибудь упоминание о семье Суинделл. Не зря же Её Величество беспокоится об этой фамилии. Нашла несколько упоминаний: Суинделлы занимались по большей части неприметной государственной службой, а их отпрыск благополучно готовит себя как достойную замену нынешнему главе семьи. А потому статьи несли больше благотворительно-социальный характер: дотации, пожертвования, субсидии – ничего, что могло бы настораживать обывателей. Результаты чуть-чуть разочаровывали. - Не самый быстрый способ найти необходимое. Голос. Насмешка. Щепотка унижения. Грей. Анна дернулась с места от неожиданности: в гробовой тишине пустой библиотеки его тон можно было прировнять к дьявольскому. Зеленые глаза опасливо сверкали в блеске свеч. Грей с безразличием изучал страницы какой-то ветхой книги, облокотившись о стеллаж. - Напугал? – всегда спрашивает как ребенок, у которого это и было основной целью. Как же раздражает. – Ваши учебники по фехтованию бесполезны. Кто-то еще пользуется подобной макулатурой? – безразлично бросил книгу на полку, а после вальяжно прошелся вдоль стола, за которым сидела Анна, приближаясь к ней со спины. – Как успехи? Фыркнув, Анна быстро собрала газеты в кучу и вскочила со своего места, собираясь уйти. Выслушивать насмешки Грея не было ни малейшего желания, особенно учитывая тот факт, что продвинулась она несильно. - Неплохо. – бросила чисто из вежливости, чтобы он не цеплялся. – Я работаю над этим. Прошу меня простить... – И кипа газет с глухим шорохом падает на стол, стоило Грею вцепиться в предплечье Анны. - Зачем? – холодно спросил он, обходя стул, приближаясь к ней ближе и не разжимая пальцы. – Я же предупреждал тебя. - Словно ястреб вонзил когти в добычу. Лед слишком близко, у неё перехватывает дыхание. Слишком тихо. Время будто остановилось. Она совсем не знала, что ему можно ответить. Храбрость? Гордость? Замялась будто школьница, опустив глаза, уткнувшись взглядом куда-то в район королевского банта. Грей терпеливо ждал ответа. Хотя, видимо, почувствовал, что Эвондейл собирается бросить банальное и скучное «это мой долг: Её Величество рассчитывает на меня». - Её Величество, - перебил Грей именно в тот момент, когда Анна собиралась вставить слово. – Прислала бы сюда этого... Фантомхайва. Я месяц... – подошел еще ближе, буквально заставляя заглянуть ему в глаза. – отговаривал её писать тебе. И что в итоге? «Моя дорогая Анна несет бремя своего долга с честью Эвондейлов! Какое благородство!» - изображение тона королевы можно было бы посчитать забавным, не будь оно таким пронизывающим и едким. –Глупость – и не более. Это препирание её к стенке начинало надоедать, и колкий тон отчитывал, словно маленькую глупую девочку – Анна не собиралась так просто подчиняться подобному раскладу, гордо встряхнув головой. Убрать все мысли. - А вам какое дело? – в ответную так спокойно, что Грей на секунду опешил, чуть отступив. Анна выдернула локоть из цепкого хвата. – Если вас тяготит пребывание здесь – можете идти. Я защиты не искала. Кажется, говорить подобным образом было жестоко. Грей нахмурился буквально на пару секунд, растерянный, но тут же усмехнулся, видимо, придумав достойный ответ. Анна напряглась, ожидая его слов. Вот только слов не последовало. Легко-легко дотронулся до прядей её волос, чуть поправляя их, спускаясь от корней по локонам к хрупкой шее; Анна часто заморгала ресницами, не ожидая подобных действий. Доля секунды – её волосы грубо схвачены и потянуты вниз так, что голова задирается к потолку, а из пересохшего горла срывается всхлип; хрупкое тело зажато между древесиной книжных полок и грубой белой тканью камзола до давящей боли в ребрах, а кулачки упираются в его ключицы. Еще секунда – и он нежно впивается в шею, проводя языком то вверх, до уголков губ, дразня, то вниз по жилкам, слегка отодвигая воротник университетской формы, а руки прижимают к себе, разворачивая Анну так, чтобы она прочувствовала каждое движение... И она чувствовала. Её откровенно лихорадило; дрожь легко ощущалась под тонкими губами. - Так легко ввести в заблуждение нежностью... – прошептал Грей над самым её ухом, опаляя кожу так, что Анна поежилась, посылая приказы телу не слушать его слова. Не получалось. Меж тем он невесомо проводил вдоль позвоночника кончиками пальцев. – Подчинить грубой силой... – сдавил плечо, страстно целуя, и Анна не смогла сдержать шумного выдоха. И Боже, как же стыдно и совестливо было ей от одного осознания насколько он прав. – И снова – так, чтобы ты потеряла голову... – уверенно приспустил ткань униформы с плеча, покусывая нежную кожу, будто пробивая маленькими разрядами. Анна уже тонула в этом полностью: кажется, даже если бы смотритель библиотеки застал её за подобным занятием (!) да еще и с профессором (!!!) – ей было бы почти все равно. Остатки рационализма, конечно же, твердили о невыносимости возможного позора и гибели всех её трудов на благо будущего – отогнать в сторону и тонуть, не сопротивляясь. – Признай уже свои слабости... – шепот, точно змей-искуситель, уносил в иную реальность. – Ты слишком жестока, Анна. – имя заставило её на несколько секунд вернуться в реальность и слушать чуть внимательнее. – Или же слишком глупа, если думаешь, что мне был отдан приказ. - Ненужно... – граф сомневался: то ли её приглушенный голос говорил о бесполезности разъясняться перед ней, то ли о просьбе прекратить ласки, которые она выдерживала, мелко дрожа, то ли простая просьба принять её храбрость и не волноваться – он потерялся совершенно, застыв на несколько секунд. Анна взяла в ладошки его лицо, заглянув в стальные глаза и усмехнувшись, повторила слово в слово. – Ты слишком жесток, Чарльз. – признаться, слова её его сбили с толку. – Или же слишком глуп, если думаешь, что каждый мужчина сможет заставить меня потерять голову. Слова повергли в шок так просто. Заставили его принять это как абсолютное признание, полное превосходство над другими. Заставили его упиваться этим сокровищем так, как не смел бы никто. К черту все это - и сдергивает платье с плеч так резко, что Анна чуть не падает с ног. Впивается в шею, прикусывая жилку – почему-то в голове промелькнул образ из новомодных девичьих романов про вампиров, которые так любят частенько обсуждать одногруппницы. «Страстно впиваясь в жертву, он выпивал её теплую кровь всю, без капли остатка» - так, кажется, писалось в этих бульварных книжках. Анна никогда бы не подумала, что будет хотя бы раз в своей жизни согласна со столь низкосортной писаниной. А он уже опускается ниже, изучая каждый сантиметр кожи легкими прикосновениями. - Ненавижу тебя… - Выдыхает Анна тихо-тихо, прихватив прядки серебряных волос. Грей оторвался на мгновение, встретившись с изумрудным взглядом. - Почему же? – усмехнулся граф, подобно лису, а руки в перчатках уже расстегивали пуговки формы одну за одной. Он бы, может, и поверил в колкость и искренность её слов, да вот только одно крошечное воспоминание разбивало всё её препирания на тысячу осколков. Одно её вожделенное «П-пожалуйста, Чарльз…». Может скалиться, сколь ей будет угодно. Он больше в это не верил. Ответ на этот вопрос – её кроткий выдох. Кажется, в маленькой головке теснилось слишком много аргументов в обоснование этого тезиса, а вечер давал в расположение жалкие крохи времени. Конечно, можно было бы подискутировать на эту тему всю ночь. Возможно, маркиза смогла бы даже продемонстрировать приобретённые навыки ораторского мастерства и зарождающиеся идеи политического бихевиоризма, но… Анна только поджала губы, робко отвернув голову в сторону. Не потому что боялась поражения, просто… Сейчас это неуместно как никогда. Грей наблюдал, как румянец легким градиентом окрашивает её личико: от нежно-розового в бледно-молочный, и снова – оттенок свеж и натурален даже при полумраке библиотечного зала. Благороден. Притягателен. Грей легко оголяет руки, небрежно кидая перчатки на кипы газет, и чуть загрубевшие пальцы обводят почти невесомые узоры на щеках. Анна всё еще не поднимала на него взгляд. - Говори со мной, - властный тон, от которого хочется съежиться как при лютом морозе, как никогда ярко сочетался со сталью глаз. Рукоять рапиры опасно поблескивала в отблесках свеч. - Зачем ты здесь? – наконец решается, столкнувшись с его холодом своим теплым изумрудом. Внутри что-то нервно мечется по телу, видимо, от волнения и необходимости казаться как никогда спокойной перед ним, а потому единственным ориентиром к её самообладанию были напряженные, крепко сжатые кулачки. Под острым взглядом она говорила слишком резко. – Мне не нужна защита. В конце концов, мы не любовники. – она хотела отдалиться от него, дабы слова казались весомее, но стоило сделать один шаг назад – тут же уперлась в стол, совсем забыв, что Грей и так припирал её к стенке. Он поддержал её за талию, чтобы она не упала, и в этот самый момент Анна его возненавидела. За то, что он знал наперед. За то, что контролировал всю ситуацию. За то, что ей приходилось подчиняться. За то, что он был таким Греем. Ранило ли это его? Не сильно. Она ведь просто огрызается. Он был уверен, что это именно так. Но все же рука в легком внутреннем недоверии соскользнула с её щеки. Как бы невзначай. - Разумеется, нет. – и, в противовес, он легко прикусил кожу у ключицы, оставив рдеющий след. Анна успела зажать рот ладонью, чтоб ни единого звука удовольствия не слетело с её уст. Грей ухмыльнулся такой картине – совсем не ложилось с её «Мы не любовники». Простой вопрос, в течение последних двух месяцев крутившийся в его голове, выстраивался сам собой, и Чарльз элементарно больше не желал себя мучать неизвестностью, а потому он спросил, - Ты вспоминала обо мне? – так, будто бы предложил чашку чая за завтраком. А Анна напряглась, и Грей почувствовал это кожей. «Мимолетная слабость. Физиология» - аргумент в голове всякий раз, как мысли возвращались к той ночи. Если быть точнее и ближе к цифрам, то в течение первых пятнадцати суток – минимум два раза в день (багряные следы под одеждой, так долго не сходящие с фарфоровой кожи, были отличным напоминанием). Потом – всякий раз, когда в доме шла речь об Её Величестве или партнерах отца: хоть это и не было связано напрямую, навязчивые идеи невозможно было выкинуть из головы. И еще стоит добавить всевозможные приемы/балы/встречи, что проходили так часто: именитый граф частенько был упомянут в разговорах девиц и завистников, а в особые дни, когда Анна нервно пыталась не нарываться на белый камзол, прячась за колоннами и перебегая будто мышка, стоило заметить знакомую униформу – мысли сразу переносят в тот вечер. Туда, где его идеально выглаженная рубашка была смята под напором её пальцев. - Разумеется, нет. - пожала плечиками так же безразлично, удачно скопировав надменно-обыденный тон. Задела? Она не была уверена, стальной взгляд все так же обжигал до окаменения арктическим льдом, и всё, что могло защитить её в тот момент – неловкое прихватывание краев университетского платья замерзшими пальчиками. Его так не устраивало. Длинные пальцы уже привычно знали, как обхватить тонкие запястья так, чтобы обездвижить полностью. Платье само соскользнуло с плеч. - Мне холодно. – почти шепотом произнесла Анна, пытаясь пошевелить ручками, хотя уже заранее знала, что ничего не получится – хват до невозможного сильный. Она прекрасно это помнила. Грей воспринял посыл по-своему, чувственно впившись в плечико маркизы, опускаясь к едва прикрытой груди, и платье соскальзывало ниже от любого его прикосновения. Хриплый, едва слышимый стон мягко влился в библиотечную тишину, и… Симфония зарождающейся страсти была резко нарушена одной какофонией – обрывистый «скрип» где-то у дверей в полумраке, куда едва добирался свет. Грей выпрямился, осматриваясь, и разворот его плеч полностью загородил маркизу от любого взора. Хват ослаб – Анна, выглядывая из-за плеча графа, торопливо натянула платье и застегнула все пуговицы. Грей всматривался абсолютно неподвижно, вслушиваясь, словно сторожевой пёс, но, убедившись в их одиночестве, вновь обратился к Эвондейл. - Анна, - она могла отметить, что остатки желания еще опасливо поблескивали в его глазах, но вёл он себя все-таки сдержано. – Откажись. Ты не сможешь с этим справиться и… Она дернулась от того, как резко он сменил тему, и часто заморгала, будто слова с трудом перекладывались в затуманенное сознание. - Нет. – выдает в замешательстве, и Грей мрачнеет на глазах. Кажется, в белесой голове разом перебирается миллион вариантов, как можно отговорить её, и каждый грубее и резче предыдущего, а потому Анна решила прервать этот цикл со всей решимостью. – Ты можешь считать меня глупой девчонкой, но я не отступлюсь. – он кротко набрал воздуха в грудь, чтобы возразить – она вновь предсказала, оказавшись на два шага впереди, а потому, уже не сдерживая возражения и сильного раздражения, выпалила чуть громче обычного. – Граф! Прошу простить, но я не припомню, что у Вас есть особые привилегии, чтобы указывать маркизе. Чарльз невольно отстранился, пораженный. Всего на долю секунды, пока до нейронов доходили эти слова. Как никогда, он был оскорблен. - Что ж… - тело само приняло служебную стойку, и граф склонил голову. – В таком случае, прошу меня простить. Военный разворот – и блондин направляется к двери. Идеальная осанка, бесстрастное выражение лица, безмолвное прощание – все это невольно возвращает Анну к тому, кому был произнесен её колкий упрек. Не просто «графу». Чарльзу Грею.