Этот прекрасный новый мир

Агнесса проснулась. Поздно или рано – она не могла определить. Было темно. И холодно. Но что самое страшное - она задыхалась. Нос будто забило ватой. Она с усилием втягивала воздух, который враз стал жидким и плотным, нащупывая на себе заветный пузырек, который, к счастью, быстро отыскался на спине. Дыхание вернулось через минуту, но вот язык, казалось, распух еще больше и почти прилип к небу. Во рту пересохло, как в пустыне, губы потрескались. Агнесса пыталась оглядеться, только в полном мраке что разберешь? Она часто заморгала - в глазах будто перекатывался мелкий песок. Раньше она не позволяла себе спать в линзах. Ну, одну ночь не страшно, можно и потерпеть. Сейчас она найдет специальный соленый раствор, закапает в глаза, и все пройдет. Агнесса попробовала подняться, но тело затекло и едва слушалось. Правда, на это она обращала внимание меньше всего. Почему так темно? В их с Сергеем комнате не было плотных ночных штор. Прежние жильцы в них, видимо, не нуждались, а после переезда сменить портьеры никто так и не сподобился. Уличные фонари, по обыкновению, не таясь, заглядывали в комнату красно-рыжими глазами сквозь прозрачные балконные двери. Только сейчас не было видно ни электрических светильников, ни тонкой кисеи занавесок. И стена, на которую опиралась Агнесса, пытаясь встать, явно не была оклеена обоями. Что-то больше похожее на бетон или на камень. Камень. Тут потихоньку начали всплывать обрывки вчерашнего мутного сна. Камень, факел, лошади, боль, рука, толстая жестокая баба, постель из соломы… Воспоминания кружились, будто разномастные ночные бабочки у огня. Они были бессвязными и путанными. И не было никакого огня. Никакого. Полная тьма, душащая, пугающая. Сознание безжалостно подсказывало единственно разумное объяснение – слепота. Нет. Только не это. Свыкнуться с потерей речи можно. Можно ее вылечить. Не отрезали же язык, значит, заживет. Но глаза вглядывались во мрак и ничего не находили, ни за что не цеплялись. Агнесса терла их ладонями до слез, до рези. Ничего. Она вскочила. Грубые и шершавые стены. Значит, она не дома. Она все еще здесь, в маленькой комнатушке, куда привела ее та тетка. Жуть голубая! Нет, жуть черная! Немую и слепую, ее тут же вышвырнут на улицу, где она и подохнет под забором. Если, конечно здесь есть заборы. Ее или забьют, или задавят, или еще чего похуже, кто знает, какие нравы у здешних людей. Кто знает, где она? Агнесса редко впадала в такое отчаяние. В глубокое, почти неконтролируемое. Сейчас паника полностью овладела ей. Давясь слезами, она металась по комнате, постоянно натыкаясь на какую-то мебель, ударяясь об острые углы, не находя ни выхода, ни ответов. Когда девушка особенно больно стукнулась обо что-то ногой, она зашипела, села на пол и зарыдала уже в голос, потирая ушибленные пальцы. Она долго не могла успокоиться. Ей было безумно жаль себя. Девчонка в тысячный раз спрашивала себя, как такое могло произойти, но решение не находилось. Шли минуты. Постепенно истерика иссякла. Агнесса снова поднялась. Она попыталась взять себя в руки. Еще всхлипывая, вновь приложилась к назальным каплям. Так, задача. Она вчера попала в какой-то чулан, где была постель и стол. На столе стоял кувшин с водой, которую она ночью выпила. Нужно во что бы то ни стало найти его. Она на ощупь прошла до стола, споткнулась об рогожу, но не упала. Вот сосуд, на самом краю. Здесь должна быть чаша с жиром. Может быть, найдутся и спички. Тогда все сразу станет ясно. Спичек не было, а если они и были, то среди прочего хлама отыскать их оказалось невозможно. Снова начал набирать силу уже было приструненный психоз. Агнесса, уже не заботясь о том, что ее могут услышать, сбрасывала со стола тряпье. Видимо, она случайно задела-таки кувшин, и тот со звоном грянулся о пол. Разлетелись осколки. И в этот момент сзади распахнулась дверь. Девушка резко обернулась на звук. Желтоватый неяркий свет обжег глаза. Она зажмурилась. На каменную плитку ярко-желтыми коврами падали солнечные прямоугольники. В просторной комнате пахло какой-то снедью и плесенью, на свету тонкими ворсинками подрагивала пыль. Зал, тот самый, с широкой деревянной лестницей и высоким закопченным потолком оказался обеденным. Добротные дубовые столы и скамьи стояли чуть поодаль от входа, поэтому Агнесса не заметила их вчера. Не сказать, чтобы в помещении было чисто, только здесь явно прибирали. Девушка сидела на одной из лавок, на самом краю, озиралась по сторонам, но молчала. Собственно, что ей оставалось? Напротив нее облокотилась на стол та самая баба. Она уже по-свойски дала Агнессе подзатыльник за разбитый кувшин. Как и ожидалось, рука у нее была тяжелой, и у Агнессы сразу заныла голова. Но говорила тетка без злобы, хотя и раздражалась по пустякам. На вид ей было и вправду около сорока, но сейчас она не казалась такой уж грозной. Вытерев руки о запачканный темный передник, она подвинула к Агнессе блюдо с холодной синей картошкой и куском серого неаппетитного хлеба, да кружку с водой. Девушка напилась, но глотать было неприятно, будто при каждом движении в язык впивались железные иглы, и от еды она отказалась. Кроме нее и странной спасительницы в комнате за отдельным столом сидели две девушки. Но они едва слышно переговаривались и странно косились на Агнессу. Бабе же было важно знать, кого она приволокла в свой дом. То, что она – хозяйка сомнений не возникало. - Кто ты?- начала она без нажима, но твердо. Агнесса только вздохнула. Как она объяснит? Даже если бы она сейчас могла говорить, то что бы она рассказала? То, что она – электротехник, специалист по проектированию электронных устройств бытового назначения? Они и слов-то таких не знают. Наверно. - Так. Вижу, ты не глухая, - задумчиво продолжила тетка, глядя в упор. Девушка закивала. - Уже хорошо. Немая? – напряглась собеседница, и голос ее прозвучал особенно сипло. Агнесса отрицательно покачала головой и открыла рот, дабы продемонстрировать причину временной своей безмолвности. Тетка как-то сразу расслабилась. Видимо, инвалиды тут не были в чести. - Пару дней тебе придется обходиться без пищи, - назидательно предупредила она. – И к лекарю тебя бы сводить. У тебя есть деньги? – без особой надежды поинтересовалась тетка. Агнесса мотнула головой. Откуда? - Так я и думала. Значит, отработаешь. Девушка вытаращила глаза. Каким образом баба себе это представляет? Агнессе придется месяц мыть полы и посуду, или что? Если надо, она отработает, конечно. Как – дело десятое. Жаль, что задать вопрос она не могла. Хотя, если подумать, можно же и написать! Она замахала руками, как можно более понятно жестами изображая бумагу и ручку. Или чем они пишут? Пером? Сойдет, Агнесса умеет им пользоваться. Да хоть углем, лишь бы было на чем. Сначала хозяйка дома не понимала, о чем толкует девчонка, но потом удивленно вскинула брови: - Так ты грамотная? – видимо, новость для нее оказалась хорошей. Агнесса заулыбалась. Тетка отправила одну из девиц за письменными принадлежностями. Та вернулась довольно быстро и осторожно поставила перед Агнессой маленькую чернильницу с черной краской и птичьим пером. Рядом, прямо на крошки лег небольшой волокнистый желтоватый лист, размером всего с половину тетрадного, не самый чистый, но на безрыбье пойдет. Агнесса откупорила пузырек, выпачкав пальцы, макнула наконечник своеобразного писала в антрацитовую рефть, которая, к слову, пахла премерзко, и первым делом поставила на плотной бумаге с неровными краями кляксу. Тетка громко чертыхнулась, продолжая следить за ее движениями, девицы вновь обменялись ехидными взглядами. Но дальше дело пошло на лад: Агнесса вывела чертежным шрифтом, максимально ровно самый важный сейчас вопрос. «Где я?» - красовалось на бумаге. Она развернула лист хозяйке. Та нахмурилась, показала надпись собравшимся, но те только пожали плечами. Молча, тетка вернула клочок. Девушка какое-то время смотрела непонимающе, потом взяла листок и написала: «Мое имя - Агнесса». Если бы она сейчас сдавала каллиграфию, то получила бы зачет автоматом. Интересно, ее спасительница умеет читать? Вероятно, да, если поддержала затею. В чем тогда дело? Лист передавался из рук в руки, но никто ничего не говорил, будто не Агнесса проглотила язык, а они. От следующего вопроса девушка опешила: - Что за каракули ты тут нарисовала? Какой это язык? Играть со мной вздумала? – хозяйка поднялась. Девицы переглянулись уже с опаской. Если бы их с домоправительницей не разделял довольно широкий стол, Агнесса огребла бы немедленно, но неожиданно тетку позвали с кухни. Она отвлеклась. Этого оказалось достаточно, чтобы девушка отошла от стола. Попятились и другие. Хозяйка вновь повернулась к своей гостье, но только неопределенно махнула рукой и посмотрела как-то очень уж странно, убирая клочок в карман юбки. У самого выхода из столовой она бросила: - Отработаешь и бумагу, - и, вновь давая распоряжение одной из девиц, изрекла: - Флосси, дай ей одежду и отведи к Натриль. Пусть пока там ночует. Не будем из всего дома лазарет устраивать. Как соберешься, - она снова обращалась к Агнессе, - спускайся и жди меня. Девица с косой, уложенной на затылке, в таком же, как у тетки цветастом платье, с нескрываемым раздражением направилась к лестнице. Агнесса поспешила следом. Флосси пропустила ее вперед, но когда они поднимались, девушка чуть не подпрыгнула от болезненного щипка за спину. «Это еще что такое?» - Агнесса резко повернулась, но провожатая лишь довольно усмехнулась, бесцеремонно подталкивая ее дальше. Тут гостья неожиданно даже для себя широко и чуть неловко улыбнулась, будто извиняясь за свое негаданное появление. Девица посмотрела на нее, будто на умалишенную, обогнала и почти бегом бросилась наверх. Агнесса не отстала, но только она собралась войти в комнату за строптивой Флосси, как та с размаху захлопнула перед ней дверь. Прекрасно. Девушка осталась одна в тесном коридорчике. Свет пробивался только с лестницы, в проходе царил полумрак. Из закопченных стен на уровне лица там и тут торчали металлические поржавевшие крепления для факелов. Больше ей ничего рассмотреть не удалось, хотя ждать пришлось довольно долго. Ноги привычно заледенели, Агнесса принялась перетаптываться и приплясывать. Она прошлась взад-вперед раз пять, вернулась к лестнице. Рассеянная желтизна струилась из многочисленных полукруглых окошек под потолком и над входной дверью, и зал казался маленьким и отчего-то обманчиво-праздничным, как на картинке из приключенческой книжки. Теперь он был пуст, если не считать одной девицы, увлеченно разглядывающей тряпицу у стены. Эта обитательница странного дома отличалась от других уже тем, что даже со спины во все таком же платье она выглядела, можно сказать, по-своему элегантно. Мешковатый фасон никак не портил привлекательной фигуры, а ее длинные волнистые волосы, к слову, не забранные как у всех, а просто перехваченные пестрой лентой, казались золотистыми. Девушка, видимо почувствовав чужой взгляд, резко обернулась. Агнесса смущенно отступила от перил. Тут как раз вовремя появилась Флосси с ворохом цветастого тряпья в руках и, не окликая пришлую девицу, направилась дальше по коридору. Она отворила последнюю дверь, но закрывать ее не уже стала, и Агнесса вошла следом. Здесь было светло. Сквозь широкое окно просматривались необычные очертания ближайших домов, но сама комнатка оказалась крохотной, в ней уместились только две кровати и низенький стол. «Мрачная у них обстановочка, прямо-таки спартанская», - отметила про себя Агнесса. На одной из коек лежала девушка. Видимо, спала она крепко, раз ее не разбудили хлобыстание дверьми и совсем не тихий голос Флосси. Но дышала она отчего-то поверхностно и тяжело. Лицо ее казалось очень бледным, а в обрамлении густющих и невероятно красивых рыжих волос, огненными языками разметавшихся по простыне, и вовсе виделось прозрачным. У виска сквозь нежно-зеленую кожу нервно подрагивала темная змейка вены. На мгновение Агнессе показалось, что она вот-вот увидит подушку сквозь голову странной девицы. Флосси отвлекла непрошенную гостью, бросив на другую, не застеленную кровать свою ношу. Она отчего-то злилась на Агнессу, но любопытство, верно, все-таки взяло верх. - Что это такое у тебя в волосах? – спросила она, хитро прищурившись. Агнесса в недоумении провела рукой по своим спутанным кудрям и, раздирая отдельные волоски, сняла с головы очки. Какая удача! Она давно так не радовалась. Впервые ее рассеянность сыграла ей на руку. Наверно, надевая линзы, она по привычке забрала свои вихры очками, будто ободком. И как они не слетели вчера, удивительно! Пусть они и были куплены не по рецепту, а потому, что понравилась форма, и оказались чуть слабее, чем нужно, главное, сейчас они были здесь. Ведь без них, ровно, как и без линз, Агнесса была почти что слепая. - Зачем это? – Флосси все еще смотрела подозрительно. Девушка надела очки, пытаясь все так же жестами показать, что с ними она видит куда лучше. Это было правдой лишь отчасти, ведь одни линзы на другие давали сильнейшую муть перед глазами. Флосси сняла с Агнессы странный аксессуар, надела сама, но спустя пару секунд, фыркнув, вернула. «Повезло тебе, девочка, с острыми глазами жить на свете куда проще…» Провожатая тем временем протянула гостье что-то, отдаленно напоминающее ботинки из непонятного материала, то ли из кожи, то ли из ткани, с очень твердыми подошвами. Обувь оказалась уж очень потертой, грязной и воняла потными ногами. Круглые носы пообтрепались, шнуровка размахрилась, но и это все было не страшно. Беда заключалась в том, что Агнесса была далеко не Золушкой. Она даже не смогла надеть предложенный ботинок. Да что уж скрывать, с обувью у нее всегда были проблемы. Алла вечно подшучивала, мол, палки купим, а лыжи не нужны. Она не обижалась, но неизменно выбирала высокие шпильки, хотя и находила их с большим трудом. Сейчас же речь не шла ни о каблуках, ни о модели. Пока единственную ее обувь составляли носки, но и без них ботинки оказались безбожно маленькими. Флосси удивилась: - Тебе только мужичьи подойдут! Надо Хосте сказать. А то твоя обувь какая-то непрактичная и мягкая, - она ткнула пальцем в носки. Агнесса печально кивнула. Ну да, ну да, непрактичная. Бабушки здесь не вяжут носков? Все может быть. Какой это все-таки век? Какой город? - Не буди Натриль, - с этими словами Флосси забрала пародию на ботинки и вышла. Агнесса вновь повернулась к спящей. Что с ней? Грипп? Не похоже на простуду. Может, отравилась чем? Обычная девушка, европейская внешность, невероятно красивые длинные рыжие кудри... Она была бы симпатичной, если бы не мертвецки бледная кожа. Что за недуг поразил ее? А ведь девице, наверно, нет и двадцати. - Эй, немая, скоро ты? – из столовой раздался низкий голос хозяйки. Его хорошо было слышно даже сквозь мощные стены. Агнесса метнулась к тряпью. Первой она извлекла на свет серую льняную камизу – некое подобие длинной ночной сорочки без рукавов, по виду несвежую. Девушка скривилась и отложила ее. Нижняя юбка тетки почище будет. А вот привычного белья не было. Грустно, но не очень страшно – его можно и сшить. Зато была широкая цветастая юбка и блуза невероятного размера, больше похожая на футляр для рояля, чем на нормальную одежду. Для кого предназначался этот мешок? Даже мужики редко могут похвастаться такими объемами. Ко всему прилагался еще пояс, и, собственно, все. Но эти вещи были хотя бы чистыми, видимо, Флосси отдала самое ненужное, то, что никогда не носила сама, что было не жалко выбросить. Пусть так. Агнесса оделась. Зеркала в комнатке не было, но девушка поняла и без него, что являет собой живую бабу на чайник. Подпоясав бесконечные складки, она поторопилась вниз. Баба сидела за столом, перед ней отчитывался какой-то хиленький мужичонка в простой бесформенной рубахе и темных свободных штанах. Агнесса с завистью посмотрела на его брюки. Надо будет добыть такие. Мужичок называл домовладелицу Хостой. Хозяйка заметила Агнессу и встала: - Что за барахло на тебе? – недовольно воскликнула она. Агнесса пожала плечами, мол, что дали. - Вернемся, задам Флосси трепку, совсем распоясалась, стерва! – и, обращаясь уже к нелепо одетой Агнессе, подтолкнула ногой пару неплохих полусапожек, стоящих тут же, - попробуй эти. И откуда ты такая большелапая взялась? Эти ботинки, явно мужские, тоже далеко не новые и вонючие, были даже великоваты. Но на толстый носок пойдет. К тому же, эта обувь уже выглядела добротной и более-менее приличной. Агнесса усмехнулась прообразу гриндеров и догнала Хосту в дверях. Они шли недолго. На глубоких и узких улицах было светло и довольно чисто. Порой спотыкаясь, девушка засматривалась на высокие белые башни, на дома из светлого мрамора, на резные полукружья арок. Точеные пилястры дугами смыкались над большими и маленькими окнами. Плавные линии здесь сочетались с монументальными стенами, тонкие изваяния с основательными и грубо вытесанными фасадами. Красиво, необычно, но как-то тягостно… Если бы не легкий гнилостный душок, тесные извилистые проулки из сплошного безжизненного камня, что действовали угнетающе, девушка нашла бы прогулку интересной. Но стены давили, и ни одного зеленого листочка, ни одного даже чахлого кустика не встретила она по дороге, ни горшечного цветка, ни тщедушной травки. Только плотно притертый камень. Однообразный урбанистический бред. На улочках было безлюдно, вполне объяснимо, если учесть с каким трудом здесь стоит разминуться с идущим навстречу. Только, вероятно, попросту время было еще раннее. Но солнце светило ярко, пробиваясь даже в такие, почти непроницаемые колодцы. Создавалось ощущение, что город уходил куда-то вверх, но оттуда, где пролегал путь Агнессы, невозможно было рассмотреть, что пряталось выше по склону. В одном из более широких и открытых дворов она мельком углядела отрог скалистого хребта с венцом искрящегося льда на невероятной высоте. Она остановилась в изумлении. Невозможно не залюбоваться такими видами. Какие здесь горы! Скалы всегда восхищали Агнессу неотъемлемым величием, своей могучей неприступностью. Мгновенно схлынул душащий запашок, на краткий миг его сменил пьянящий восторг. Но тетка не давала осмотреться, бесцеремонно схватив за руку, потащила дальше. В просторной полутемной комнате их встретила девушка, облаченная в простое серое платье примитивного кроя. Волосы ее были убраны под голубую косынку, и от нее, в отличие от Хосты, не пахло потом. Она странно посмотрела на Агнессу, но так ничего и не сказала, только проводила посетителей вверх по лестнице. Невольная гостья уже успела привыкнуть к косым взглядам в свой адрес, и на улице, где они все-таки встретили прохожих, и в доме хозяйки, теперь и здесь. Сейчас причина была, скорее, в чересчур широкой, нелепой одежде. Но, хорошо, что хотя бы такая есть. Верхнее помещение оказалось уже светлым, с неизменными каменными стенами, цвета яичной скорлупы. И стоял здесь стойкий дух камфары, перебивающий отвратительный привкус гниения. В комнате среди обилия стеллажей и полок затесалась узенькая кушетка, заправленная, к удивлению, чистой простыней. Агнесса поняла, что домоправительница привела ее к местному знахарю. Довольно высокий, плотный мужчина средних лет, с темной бородой и чайными глазами, приветственно развел руки: - Здравия, Хоста, здравия тебе! Хозяйка заулыбалась, и лицо ее заметно преобразилось, даже стало чуть моложе. - Вот, зачастила я к тебе, Филахил! – тетка коротко поклонилась. - Так и славно, славненько! – отозвался эскулап и по-приятельски потормошил Хосту за плечо, отчего та совсем растаяла. - Да чего уж! – смущенно отмахнулась она, голос ее стал мягким, как растопленное масло, даже сипотца исчезла. - Пока ты ко мне ходишь, - ласково продолжил он, - есть и деньги. Сама знаешь, какое нынче время. Доход скудный. Ты для меня, как подарок. Как там Натриль? Хоста погрустнела: - Ей совсем плохо. - Думаю, у нее пара дней. Я предупреждал тебя, опасно это на таком сроке. Сейчас уже ничего не сделаешь, - вздохнул Филахил и поправил грязный, как у сапожника, фартук. «Немыслимо лекарю иметь такое облачение. Какая у них, должно быть, антисанитария, жуть! И этот коновал собирается кого-то лечить? Он же угробил ту девчонку!» Агнесса только сейчас поняла - у той, которую называли Натриль, банальный сепсис. Ну конечно, пенициллин еще не открыли, об антисептиках никто и ничего не слышал. Чудесно. Это не врач, а инквизитор какой-то. Инквизитор… Какой сейчас век, какой? Мало ли... Нужно любыми способами доказать, что она не ведьма. Черт с ним, с лечением, главное, чтобы не додумались спалить на костре. Подвигов со смертельным исходом ей не хотелось. За колдунью принять ее – делать нечего – подозрительная натура, никто не знает, откуда она взялась. Чем не повод? К тому же, Библию Агнесса толком никогда не читала, только выдержки, и то в атеистских опровержениях. Спроси ее сейчас – ни одной цитаты не воспроизведет, знает лишь пару молитв и пользуется, если сильно прижмет. Очень сильно. Видимо, пришло время их вспоминать. Буддийские мантры не пойдут, лучше про них вообще пока забыть, чего доброго, обвинят в ереси. Агнесса сжалась, будто пружина. Она стояла у двери, уже готовая в любой момент пуститься бежать. Но куда? Город она не знает, так легко заблудиться в путанице неизвестных улиц. Ее мысли прервал лекарь, чересчур громко обратившись к своей знакомой: - Что за экземпляр ты мне привела? Кто она? – с любопытством теперь разглядывал Агнессу Филахил. - Сама не знаю, - призналась тетка, усаживаясь на колченогий стул, - подобрала вчера у забегаловки Троира. Он ее вышвырнул. Нашел ее нагую, как порося молочного. Собственно, зачем ему проблемы? Думал, местная, да пьяная к тому же, ну и вот… - она ткнула пальцем в девушку, - одно странно: никто не видел, откуда она пришла, никто ее не знает. Я сколько ни спрашивала и у наших, и у тех, что выше - черт ее разбери, будто с неба свалилась, - Хоста вздыхала, теребя складки аляповатой юбки. Признаться честно, она уже не раз пожалела, что приютила девчонку. С одной стороны, лишние расходы, вот ведь еще – больная оказалась, будто одной негодницы Натриль мало! С другой, она вполне может быть полезной. Можно ее заставить работать на себя, а можно и продать, ежели не дурная какая-нибудь. - Так отчего сама не расскажет? С памятью беда? – ухмыльнулся лекарь. - С памятью, может, и беда – знать не знаю, ведь молчит, как рыба! Язык ли откусила, или укоротил кто, чтоб не болтала. Кто ж ведает? – ворчливо ответила хозяйка. - Иди, посмотрю, - позвал девушку Филахил, подходя ближе к свету. Агнесса не двинулась с места. Ей вновь стало страшно: уносить бы ноги и скорее, да бежать некуда. - Не бойся, - засмеялся эскулап, - в первый раз укушу не больно. «Шутник, однако!» - А ну, быстро пошла, - обычным командным тоном рявкнула баба. Агнессе пришлось подчиниться. Она приблизилась на ватных ногах к окну. Лекарь взял со стола ложку и велел девушке открыть рот. «Интересно, он ее мыл? А руки?» - Ничего страшного, - благодушно вынес вердикт знахарь, - два, максимум, три дня, и она будет болтать, как сорока. Прикусила. Сильно, но жить будет. Эта – точно, - он сам засмеялся над своей шуткой, хохотнула и тетка, но, скорее, из уважения, нежели искренне. - Хорошо, - Хоста буравила девушку взглядом. Ее глаза непонятного цвета, не то зеленые, не то светло-карие, в красноватой сетке капилляров выглядели болезненными. Да и сама она казалась уставшей, хотя день толком еще не начался. - Что мне с ней делать? - Травкой этой пусть пополощет, - выдал эскулап, вынимая какой-то сверток из стеллажа. - От ромашки хуже не будет. - Дорого? – насторожилась она. - Тебе так отдам, - успокоил ее лекарь. Он вновь подошел к пациентке и проворно схватил ее за подбородок. Девушка стояла смирно. Филахил долго вглядывался ей в глаза, потрепал за щеку, снова залез в рот, потом пошурудил в волосах, хмыкнул. Он потянул шнурок на горле, осмотрел ее плечи и руки. Агнесса стоически терпела. Хорошо, что он дальше не полез, ведь свои сокровища она не решилась оставить в доме - взяла с собой. Дернулась и отскочила она лишь тогда, когда он поднял верхнюю юбку. - Не пойму никак, - обратился он к тетке: - В глазах у нее пленки какие-то, как стекло тонкие, или сами по себе глаза такие? Блестят сильно, будто бы от слез, но она не плачет. И смотрит прямо – все равно, что серебро, а чуть повернется – небо видно. Никогда таких не видел. Агнесса резко отвернулась. Ну вот, как теперь доказывать, что она – не ведьма? Так и осталось идти на кладбище и крапиву рвать. - Вот только волос короткий, да голова вся в парше, но это поправимо, - продолжил лекарь. Агнесса молчала. Филахил с каждой минутой раздражал ее все больше. Она даже тихонько фыркнула: ее обывательские знания о медицине наверняка богаче будут, чем у местного коновала. И вот это ей придется отрабатывать. Ну-ну. - Знаешь, странная она, - задумчиво произнес эскулап. Агнесса напряглась: только бы не признали ее колдуньей. Сейчас уже не до шуток и презрения. - Не из наших точно. Если только не прямой потомок древних. Но она больно светлая. Да и откуда им взяться, древним? Нет их давно, кровь их перемешалась сотни раз. А те, что остались, все на севере. Высокая она, наши – мельче. И кожа ровная, и зубы без черноты. И почти все на месте, только одного нет. Здоровая девка. Такая хорошо работать может. Худая, правда, но ноги крепкие. Для тебя в самый раз будет! Агнесса выдохнула. Ее признали годной. Значит, костер ей пока не светит. Удачное бонмо. «Зубы как зубы. Ладно, шут с ними, главное, на жизнь теперь никто не покушается…» - Смотри, что она намалевала, - неожиданно Хоста достала из кармана уже знакомый Агнессе сложенный вдвое лист. – Я как увидела, сначала подумала – дурит меня. А потом смекнула, может она из тех? – она неопределенно мотнула головой. - Больно уж складные закорючки. - Нет-нет, не их язык, - разглядывая пару строчек, отозвался Филахил, видимо, он понял, о чем толкует тетка. - Я на их наречии читать не умею, но начертание мне ведомо. Совсем не похоже. Здесь я даже не знаю, что. Может статься, и вражеские письмена. Да и уши у нее, гляди, обычные, - кивнул он в сторону Агнессы, не отрываясь от клочка бумаги: - Нет, не из тех она. Скорее, из конников. Может, их алфавит. Его из наших в глаза никто не видел. Ты из конников? – обратился мужчина к девушке. Агнесса на всякий случай кивнула. Интересно, что им до ее ушей? - Из знати? – он подозрительно склонил голову. Она вновь согласилась. Хуже не будет. - Врешь, - уверенно заявил он. – Знатные не валяются голышом по самым дешевым трактирам. Я бы еще мог поверить, если бы тебя нашли на пятом-шестом уровнях, а не в одном из наиболее грязных кабаков! - Так что мне делать с ней? – в нетерпении перебила тетка. Визит затягивался, а решение она так и не приняла. - Я слыхал, конники к нам недавно наведывались. И бабы, вроде как, с ними были эти самые... Я ничего не нашел на ней, ни на плечах, ни на руках. Ноги белые. Говорю же, кожа чистая. Поставь свой знак – твоя будет. Заменит тебе Натриль. Чем хуже? Искать ее не будут, так ведь? – лекарь вновь обратился к девчонке. Агнесса вздохнула и опустила голову. Она и возразить-то ничего не может. Прекрасно. Из ведьм да сразу в крепостные. - Дай ей отдохнуть дня три, пока речь не восстановится, и ожог не подживет, - напутствовал их знахарь. «Ожог? Какой ожог?!» Девушка схватила провожатую за руку. Одернув ее, Агнесса вопросительно мотнула головой. Они уже покинули дом лекаря и остановились во дворе. Баба без труда высвободила запястье и ответила безучастно: - Идем. Угомонись уже. Но пошли они не прежним путем, а дворами столь темными и узкими, с частыми ответвлениями, с путаницей переулков и переходов, все больше в темноте, видимо, то ли под землей, то ли ходами какими, что если и бежать куда, то лишь назад, и то неизвестно, найдешь ли обратную дорогу, или сгинешь в этом жутком лабиринте. Агнесса шла, как на бойню. Тут и там слышались то ругань, то крики, то лязг железа. Здесь было сыро и пахло копотью. Изредка навстречу попадались прохожие, все больше мужчины. Некоторые при ходьбе позвякивали. В полутьме сложно различить, во что они были одеты. И как Хоста здесь ориентируется? Завернув за очередной угол, они уперлись в стену. Тетка обернулась и потянула за кольцо тяжелую дверь, которую Агнесса даже не заметила. Перед ними круто вверх уходили ступени. Они поднялись. Провожатая тяжело шагала впереди и постоянно останавливалась, чтобы отдышаться. Небольшая комнатушка обдала посетителей душным жаром. В дальнем ее углу высилась громада большой печи, и янтарными языками плескалось пламя. На стенах висели устрашающими пучками какие-то железки - не то гвозди, не то прутья, разномастные щипцы да клещи. В центре на толстой черной опоре стояла наковальня. Куда ни падал взгляд, везде грудами лежал металл. Прямо у входа из гнутой подставки торчали неблестящие клинки без рукоятей. Агнесса никогда раньше не видела кузницу. Зрелище впечатляло. Если бы не духота и очень тусклый свет из пыльных, никогда не чищеных окон, она с удовольствием осмотрелась бы. Хозяин в толстом кожаном фартуке, облаченный во все черное, отчего походил на палача, усадил ее на шаткий табурет у точильного круга. Кузнец был уже в возрасте, но выглядел крепким и жилистым. Подле него ошивался парень лет пятнадцати, высокий, но худой, в невзрачной запятнанной одежонке. Агнесса не совсем понимала, для чего ее сюда привели, и сидела тихо. - Давно тебя не было, подруга, - поприветствовал Хосту мастер, - какими судьбами? - Вот, - кивнула она на девушку, - новая. - Ах да, печать! – с улыбкой хлопнул себя по лбу мастер. – Погоди, поищу. Мелочевка, сама знаешь, быстро теряется. Он принялся рыться в одном из ящиков. Прошло, верно, минут пять, нужная вещь так и не отыскалась. - Нет, Хоста, не могу найти. Обожди, пока новую не сделаю, - он высыпал содержимое коробки на стол, и тут же схватил какую-то скрюченную проволочку, - а, стой, вот она! - кузнец зажал железяку клещами и понес к огню. Ожог. Три дня. Она как зачарованная следила за действиями мастера. Знак. Печать. Ожог… Агнесса все поняла в мгновение ока. Больше всего на свете она боялась боли. После вчерашних приключений у нее и так ныло все тело. Теперь и это. Ну уж нет. Она одним броском метнулась к выходу. Хоста не успела опомниться, как Агнесса уже неслась вниз по ступеням. Она ничего не видела вокруг себя, мысля лишь о том, как бы скорее убраться из треклятой кузницы. Бежать отсюда. Наплевать, куда, лишь бы подальше. Здесь есть народ, был, встречался по пути, она выберется. Но куда подевались позвякивающие рыцари? Как назло, лабиринт опустел. Кого просить о помощи? Как? Можно бесконечно долго скитаться по его переходам и, в конце концов, вернуться к минотавру в маске благодетеля. Оставалось спрятаться, но где? Она спотыкалась о невесть откуда взявшиеся под ногами мешки и ящики, она сворачивала в первые попавшиеся закоулки, налетала на стены, дергала закрытые двери и бежала дальше. Натыкаясь на тупики, она возвращалась. Дыхание перехватывало петлей где-то у самого горла. Еще бы! Постоянно на машине, она забыла, что такое ходить пешком, не говоря о том, чтобы бегать. Но пусть так. Она не дастся. В переходах никого не было. Можно было бы сказать, что Агнесса заблудилась, если бы она хоть что-то знала об этом каменном мешке. Дом загребущей Хосты и горе-лекаря не в счет, а как ни трудись, девушка не смогла запомнить дороги. Коридоры где-то подсвечивались факелами, где-то даже проникали солнечные лучи, но, по большому счету, было темно. Очень некстати заныл бок, но можно и потерпеть, хотя она уже выдохлась. Она наткнулась на небольшую тачку с соломой. В подобной тележке, только металлической, они с Аллой когда-то возили на огород навоз. Пойдет. Девушка схватила ворох стеблей и бросила их на пол. Усевшись на эту подстилку, она замерла, даже перестала бы дышать, если бы это было возможно. Из-за тележки ее не должно быть видно. Она передохнет всего пару минут... От запаха прелости, смешанного с дымом ее подташнивало. Но погони Агнесса не слышала, правда, сердце ее колотилось, как молот о металл, и ей казалось, что эти звуки эхом несутся по подземелью. Она боялась. Давно она не ощущала себя такой беспомощной. Страх застилал глаза, в которых вновь закипали слезы. Что за варварство? Ее хотели клеймить, как скотину, как домашнюю живность, как чью-то собственность! Дикий, чудовищный век рабовладения. Зачем она здесь? Чем она провинилась? Она всегда была свободной! Даже Сергей никогда не требовал от нее отчета. А тут… Сначала на нее поставят печать. Что потом, продадут? Нет, недопустимо. И ведь нельзя сидеть вечно. Ее могут искать. А что, из нее бы получился хороший товар, или рабочая сила! Безжалостные сволочи! Ничего у них не выйдет. Она тоже умеет кусаться. Мысли пыльными вихрями носились в ее голове. Ее разъедала обида на саму себя, на обстоятельства, на несправедливость жизни. Обида душила, лишала сил. Агнесса всхлипывала, утирая влагу ладонями. Она то успокаивалась, прислушиваясь, то снова впадала в истерику, не замечая ничего вокруг. И, в один прекрасный момент, смахнув капли с красных воспаленных глаз, увидела над собой лицо мальчишки. Ее нашел тот самый парень из кузницы. Она пыталась сопротивляться, разодрала юнцу ногтями кожу, она махала руками и ногами, но он был все-таки мужчиной и оказался сильнее. Он ударил ее куда-то в область поясницы, и она перестала лягаться. Парень силком притащил ее назад. Она вырывалась и по дороге, но все без толку, лишь еще пару раз схлопотала. Оказывается, она убежала совсем недалеко. Может быть, попадая в тупики, она сама и вернулась назад. Хоста, как и ожидалось, была в ярости. Она не постеснялась и первым делом выписала девчонке крепкую пощечину, сопроводив ее отборной бранью. В полутемной и душной до тошноты кузне теперь кроме мастера и корыстной спасительницы было еще двое мужчин, они насильно усадили Агнессу на все тот же табурет, только теперь ее держали крепко: и локти, и ноги, и даже голову. Она дергалась и кричала, она плакала, она пыталась просить о милости, но проклятый язык все еще не ворочался, да и кто бы стал ее слушать? Ей вывернули руки, и кузнец приложил раскаленную докрасна проволочную змейку к обратной стороне запястья. В ее глазах вмиг заплясали огненные звезды. Агнесса заорала. Пронзительно, отчаянно, будто выдыхала боль… Потом она даже вцепилась в кого-то зубами. Она бы подпрыгнула до потолка, если бы могла, но нет, хватка ослабла, лишь когда уже ощущался легкий душок паленой кожи, и клещи с тавро убрали.