Произвольная — от слова «произвол»

Ичиго сосредоточенно выбирал напитки из меню кофеавтомата. Ну, по крайней мере делал вид на случай, если пара влюбленных глаз смогла бы выудить его из толпы аэропорта Пулково. Самолет их отправлялся в час-пик, и Ичиго где-то радовался такой толчее, потому что сил спокойно смотреть на красневшую от каждого его взгляда партнершу практически не осталось. То злосчастное фото перевернуло всё с ног на голову… На самом деле он просто заходил разбудить на раннюю тренировку сестру — девушки жили в одном номере, и, честно говоря, Куросаки не придал этому значения. Он пошарился по номеру в поисках Юзу, которая, видимо, вновь ускользнула из-под его опеки, подружившись с каким-то мелким фигуристом из местных, а наткнулся на спящую Иноуэ. Ничего такого, подумал он тогда и лишь сглотнул, когда ее губы звучно разлепились и сквозь сон она что-то нежно пробормотала. Это не могло не вызвать улыбки: она выглядела такой милой, и голос ее чудился эльфийской песней. Куросаки не знал, какого рожна ему взбрело в голову достать телефон и сделать столь интимный — уютный — снимок, но последствия этого сказались на нем катастрофически. Во-первых, его взгляд буквально застрял в декольте Иноуэ, когда парень заметил куцую девчачью пижамку, которая вообще мало что прикрывала. Куросаки судорожно сглотнул, попятился назад, тихо прикрыл за собой дверь, а, влетев к себе в номер бордовый до кончиков ушей, заперся на три замка в ванной. Сбросив одежду, включив холодный душ, он стоял под шквалом воды и гонял лысого, не в состоянии прогнать сочную картинку, как законченный извращенец. Но это было только начало череды последующих эпик-фейлов. Выпустив пар, черт дернул его выставить красивую — красивую же? — фотку Иноуэ в их общий Инстаграм и понеслось: лайки, комменты, восторженные визги от одних фанаток, а от других — проклятья. Нелл Ту Одершванк через полчаса накатала Ичиго такое гневно-слезливое сообщение, что тот мысленно приготовился к разборкам в Японии. Его старый фан-клуб был в трауре и считал, что «такой красавчик» как Куросаки Ичиго не имел права принадлежать только одной девушке. Все заверения того самого Куросаки Ичиго, что девушка на фото — вовсе не его девушка, а просто партнерша, Нелл начисто проигнорировала. Более того, она проигнорировала собственный опыт парницы, законы пиара и методы Джагерджака, способного заставить подопечных делать всякую нелепицу. Нелл уже орала в мессенджере Ичиго, что повесится на своей золотой медали, но парень ткнул ее носом в приписанный ей газетами роман с Джиругой и вырубил нафиг мобильный интернет. А нужно было всю связь вырубить. Когда позвонила Тацуки и в особо жесткой форме стала его допрашивать, Ичиго сам подумал скрутить удавку из шнурков от коньков. Тацуки прокатилась по нему бульдозером ревности вперед и назад раз триста, и никакие убеждения в том, что у него ничего нет и быть не может с Орихиме, не сработали. В трубке что-то хрустнуло, прорычало и отключилось. Он пробовал перенабирать бесчисленное количество раз зря: Тацуки наверняка занесла его и в черный список, и в вечный игнор, и в непробиваемую отныне френдзону. Не успел парень передохнуть, как в фойе мелькнула фигурка непослушной сестры, которой он попытался вновь разложить по полочкам: сколько ей лет, что спорт — главное, и у Юрки Плисецкого таких, как она, «новых подруг» — вагон и маленькая тележка; все же видели его армию поклонниц. Ичиго пытался выглядеть строгим старшим братом, как всегда, но неожиданно его авторитет в глазах Юзу пошатнулся и она высказалась, что «достаточно взрослая», что с «Юрио» они просто друзья и что для начала, пускай «братик» разберется сперва со своими подругами. Юзу и Карин болели за Тацуки, и пост со сладко спящей Орихиме явно восприняли, как и все, в неправильном свете. Не удержав сестру, которая впорхнула в лифт и нажала сразу на кнопку, Ичиго с шумом выпустил горячий воздух из ноздрей и повернул к оставленному им на столе в лаунж-зоне кофе, но замер на полпути. На диванчике рядом с его чашкой уже сидела главная причина его сегодняшних головомоек, а в руках она нервно сжимала телефон. Ичиго не хотел даже заглядывать на экран — он знал, что за приложение там было открыто. — Куросаки-кун, ты… это… меня… — начала она сбивчиво, едва он подошел, но ее жестом попросили остановиться: голова Куросаки уже и так трещала по швам. Иноуэ послушно замолчала, вперилась будто в невидимый отпечаток его губ на краю чашки и за упавшим на лицо водопадом волос силилась не улыбаться. Тщетно. Куросаки ощущал ее эйфорию всеми клетками даже на расстоянии и выдать ей, что все произошедшее — досадное недоразумение, у него просто язык не поворачивался. — Куросаки-кун? — А ее буквально распирало. — Ты… — Слушай, Иноуэ, — начал он осторожно и озадаченно потер затылок, — извини, что сделал это без спросу. Ты не думай, я не сталкер и не изврат какой-нибудь. Просто я искал сестру, а тут — ты, и это чертово задание Гриммджоу. Фух. Словом, я просто подумал, что это красивый кадр, и он бы… Она мигом вскинула взгляд — желание поцеловать его вспыхивало там заклинившей лампочкой, и Ичиго аж в подлокотник влип, увеличив дистанцию между ними до предела. — Куросаки-кун считает меня красивой? — выпалила Иноуэ и набрала воздуха в полную грудь, заставив затрещать пуговицы на блузке. «Черт! Не смотри туда, не смотри!» — Ну, — глаза Ичиго прикипели к ее красивым коленкам в белых колготках, которые не прикрывала смелая короткая юбка в смешных пандах с бананами. Парень усмехнулся в душе: вкус Иноуэ был практически на уровне его младшей сестры, но это почему-то не раздражало. — Вообще-то я говорил о кадре, но да, — он отхлебнул порядком остывший горький кофе и выдавил из себя, — ты тоже красивая. — Ичиго вовремя вспомнил о репутации пары, блоге и папарацци, которые могли прятаться в отеле за каждой кадкой с фикусом, и немного пододвинулся к партнерше. — Видала, сколько комплиментов собрала твоя фотка? Она кивнула и еще больше зарумянилась. — Вооот. Так что, пора забыть о своей неуверенности и о весах. Давай попробуем просто расслабиться сегодня и наконец-то снять видеоотчет для долботренера? Я могу договориться за штатив у кого-то из местных репортеров и мы снимем все без лишних глаз, хорошо? Тогда ему казалось это «прекрасной идеей». Ну, почти как утреннее фото, мда. Гриммджоу каждый день в чате требовал ролик, обзывая подопечных лентяями и обещая все кары египетские по их возвращению. Честно, Ичиго с Орихиме пробовали немного поработать в спорткомплексе, где проходил юниорский Гран-при, но, похоже, фигуристов в Санкт-Петербурге было больше чем жителей и поймать окно на льду — практически без шансов. В итоге несколько дней назад они нашли уличный каток. Не самая профессиональная платформа, зато менее оживленное место. Он затерялся в каком-то очередном из городских парков города, которые для туристов, вроде них, были все на одно «лицо»: огромные и дремучие заросли вековых деревьев, отороченные неизменно высоким забором из кованных решеток не то девятнадцатого, не то восемнадцатого века. Роковой день продолжился роковым вечером; звезды будто сговорились свести их вместе. Фонари лили теплый романтический свет, свидетелей не было, ветер прекратил завывания и в воздухе стояло монотонное плескание Невы неподалеку. Разогревшись дольше обычного, пара отработала дорожку шагов, вращения, некоторые несложные поддержки. Затем очередь дошла до прыжков: начали с двойных, тройные из произвольной тоже поддавались им без труда. Дело спорилось, прекрасная музыка играла чуть приглушено из телефона в нагрудном кармане куртки Куросаки, видео записывалось с камеры телефона Иноуэ. Под конец, будто для большего инста-флера, еще и повалил снег. Ичиго довольно пересмотрел запись, отправил долботренеру ссылку на свежий пост, без склеек и фильтров, и, довольный собой, довольный ими обоими, предложил партнерше то, что «нельзя». Четверные. Лутц. По большому секрету. Словно их могли подслушать Гриммджоу и Тацуки аж из Каракуры. — Куросаки-кун хочет заменить тройной аксель на четверной лутц? — Иноуэ округлила глаза и тоже осмотрелась по сторонам, будто «страшная тайна» делала их бандой заговорщиков. — Но… Джагерджак-сан настаивал на разнообразии прыжков и… — А мы их и разнообразим. Перенесем тройной аксель из каскада в первую половину вместо лутца, а под конец выполним четверной лутц с ойлером в тройной сальхов или вообще поменяем сальхов на тройной риттбергер. Прикинь, сколько мы за это получим в сумме баллов?! Ты можешь представить это, Орихиме? — положил он ей руки на плечи и легонько сжал, поддавшись мечтам о триумфе. Он верил, он знал, что она согласится, особенно после того, как он перешел грань и назвал ее по имени. Парень с амбициями в нем ждал. Ждал, покуда она таки кивнула и сама предложила в ответ попробовать. И они пробовали, пробовали бесчетное количество раз одолеть лутц парой: Ичиго недокручивал ее любимый вид прыжка, но не сдавался — это он должен был подстраиваться под нее, как мужчина, и он сделает это, сделает вновь Иноуэ победительницей. До Финала Гран-при у них было два промежуточных этапа, чтобы не вылезть из кожи, но под конец вырвать победу из зуб других. Его воображение уже рисовало высшую ступень пьедестала, изумление на лицах их тренерского состава и то, как члены из олимпийского комитета приползают к ним на коленях и просят представлять Японию как минимум в командных состязаниях. Это подстегивало его, и Ичиго начинал добирать оборотов. Время шло, становилось всё холоднее, мороз румянил щеки Иноуэ, но она не обращала на это внимание, улыбаясь счастливо и временами ловя языком снежинки, похожие на попкорн. Куросаки прыгал, и прыгал, и прыгал четверной лутц вокруг нее, уже порядком уставшей, но такой милой в своей непосредственности, и, похоже, вытряхнул все мозги на одном из последних заходов. Он резко подкатил к ней и сказанное ею утром «Куросаки-кун считает меня красивой» придало пинка. Куросаки сам поцеловал ее. И не просто чмокнул в губы — сделал то, на что Арисава не пошла бы ни за какие уговоры: мягко разомкнул уста Иноуэ, протолкнул язык в ее рот и самозабвенно закрыл глаза. Она выдохнула томно, а по его телу будто волна в 220 Ватт пробежала. Ичиго обхватил ее холодные щеки руками, подступился вплотную и пустил адреналин по венам. Он устал. Устал сдерживаться, и разрываться по частям, и угождать всем женщинам подряд, что его окружали. Мама. Только мама воспринимала его как чемпиона, и это его всегда вдохновляло. Иноуэ походила на нее, Иноуэ тоже смотрела на него как на победителя, и это придавало ему сил прыгать к мечте всё выше, и выше, и выше. И Ичиго обнял ее за плечи, крепко прижимая к себе. Она попятилась назад, увлекая его за собой, и скоро оба уткнулись в какое-то дерево. Снег продолжал валить, в парке по-прежнему не было никого, и рука Ичиго скользнула ниже, задирая подол короткой юбки в пандах с бананами. В боковом зрении он увидел сквозь ее белые колготы резинку розовых трусиков под цвет лифчика, видневшегося в декольте ее блузки, когда он расстегнул ее куртку. И прежде, чем у Ичиго, выработавшего по соседству с Тацуки явную антипатию к столь «девчачьему» цвету, встал, он отпрянул он девушки, вытянув вперед руки. — Блять… — рыкнул он на сторону тихо и руки опустил. Иноуэ испуганно взглянула в ответ, наверняка подумав что-то свое, но Ичиго, как защитник, как старший брат, как прежде всего профессионал, заверил ее, что здесь — только его вина. Не совладал с собой. Поддался чувствам практически на льду, а это — запретная для него территория. Он обещал себе, он перешел черту не там и мысленно отвесил себе тридцать пять пендалей. Он знал. Окей, не знал, но предрекал, что не сможет катать с той, с кем станет спать. Просто станет думать о другом вместо спорта. Просто будет любить ее и жалеть, потому как станет дорожить ею еще больше… …Кофеавтомат противно зарычал и залпом выплюнул в картонный стаканчик черную жижу. Куросаки поморщил нос и выпил это дешевое пойло одним махом; кофеин — то, что ему пригодится в перелете, особенно сидя рядом с той, которую отверг слишком мягко, чтобы не обидеть и не поставить сразу точку. Она продолжала смотреть на него с нежностью, и это резало ему без ножа сердце. — Отец, ты не хочешь поменяться со мной местами? — Младший Куросаки плюхнулся в кресло рядом с родителем, увлеченно листавшим какой-то русский гастрономический журнал: он не понимал ни единой буквы, но пускал слюни на расстегаи и прочие сдобные штуки. Ишшин скосил на сына взгляд, а затем быстро стрельнул глазами в кресла напротив, где его дочь и подруга Ичиго о чем-то ненавязчиво болтали, коротая время до рейса. Последняя поглядывала на Ичиго, исправно краснея и смущенно улыбаясь, и старший Куросаки, однажды женившись на своей партнерше, спрятал лукаво оскалившуюся физиономию обратно за страницы журнала. — Ну что? — цокнуло его нелепое продолжение рода. — Ничего. Что, не с той девушкой в винт прыгнул? Ичиго ткнул Ишшина локтем в бок, заставляя того таки разразиться хохотом. — Я часто о чем-то тебя прошу? — прошипел он. Вопрос был риторическим: Ичиго никогда не нуждался в его помощи, а со смертью матери еще и здорово отдалился. Пустоту меж них не могли заполнить даже Юзу с Карин, но фигурное катание и Тацуки заземляли его, делая менее смурным, давая ему кого-то важного снова. — Ты же понимаешь, что свои ошибки должен сам исправлять? — Пф, говоришь точь-в-точь как Гриммджоу. — Неплохой малый, кстати. Как раз ошибкам его и не сломить. — Ну да, много ты знаешь об этом долбо… Ичиго бросил взгляд на Юзу — не хотел подмочить свой авторитет в ее глазах опять. Он дозволил Плисецкому прийти в аэропорт и провести ее, даже больше — подарить сестре плюшевого мишку. За такое Ичиго вновь выглядел для этой маленькой женщины как супергерой, хотя он охотнее ловил бы восхищенный взгляд от другой. Теплые глаза, заразительный смех, розовые губы и розовое белье — Ичиго осклабился, поймав мягкую улыбку Иноуэ, но опустил виновато взгляд в пол. Не она. Что теперь будет дальше, там, в Каракуре? Ичиго чувствовал себя сапером на минном поле. Слева — одна, справа — другая, неверный шаг — и подорвало. Ичиго вздохнул и вспомнил, что спину его на прицеле держал еще и Гриммджоу. И как при всем при этом ему думать про Олимпиаду?