Произвольная — от слова «произвол»

Джагерджак страшно жмурился — глаза аж вылазили, и нужно было их хоть как-то удержать. Новая посетительница Ледовой арены отсасывала ему как бабушкин пылесос: пыхтя, давясь, издавая непонятные звуки и бесконечно долго. Джагерджака вставило на ее большой рот с ярко-алыми губами сразу, да и не в его привычках — пропускать очередную юбку; Куросаки-паршивец исчез c поля зрения и скучать по нему тренера хватило только на пять дней. Подкатив прямо с утра к Дори, или Ори, или Каори — по большому счету Джагерджаку было похуй на ее имя, — он предложил ей приватный урок по ускоренной программе, и она не смогла устоять против его кошачьего магнетизма. Мог ли он знать, что эта с виду явная нимфоманка не сможет удовлетворить его и спустя двадцать минут? — Блять, как пенопластом по стеклу, — пробормотал он, скривившись от очередного ее противного причмокивания, и, схватив деваху за голову, принялся тупо трахать ее, утратив последние крохи интереса. — Ооо-хо-хо, дааа… — бурно кончил он наконец и утер испарину со лба. Это был худший минет в его жизни. — Ну, как я тебе? Хороша? — А она улыбалась как дура. Джагерджак похлопал ее одобрительно по щеке и пообещал, что позвонит вечером, лишь бы она поскорее свалила. Затянувшись никотином во все лёгкие, Гриммджоу привалился спиной о свой шкафчик в раздевалке и скользнул рукой в трусы. Член по-прежнему стоял и требовал нормальной разрядки, с кем-то особенно рыжим, с ним или с ней, — Гриммджоу устраивали оба варианта, — и, закусив сигарету, он вытащил телефон из заднего кармана джинсов. Задание команда недофигуристов выполняла на «отлично», и теперь в его ленте в Инсте первым делом мелькали их физиономии: чересчур счастливая у Иноуэ, чересчур мрачная у Куросаки. Им нужно было набить руку, галерею и базу фанатов, поэтому парочка фоткала для начала каждый свой шаг. Вот — они в аэропорту Санкт-Петербурга, вот — на одном из многочисленных его мостов, вот — с Медным всадником, на фоне Иссакиевского, Эрмитажа, прочего туристического завлекалова, названий которого Джагерджак уже не помнил. Последний раз он приезжал туда на Гран-при лет восемь назад, и на его фотках были лишь тонны традиционной жрачки и засветы голой задницы Виктора Никифирова. Да, тот пытался придать их знакомству чисто петербургского культурного налета и таскал пару раз американца по картинным галереям, но… Джагерджаку больше нравилось самому чувствовать себя художником, рисовать сливками и шоколадом по телу своего главного конкурента и брать его столь раз, сколько он брал первые места в турнирах. Никифиров тогда разбил эту долгую череду побед, а Джагерджак разбил ему в ответ лицо и сердце. Больше в Петербурге он никогда не бывал и с бывшим не пересекался. — А вот эта ниче так, — хмыкнул тренер и взглядом облизал сонную моську пирожка на черно-белой фотографии. Обняв крепко подушку, та мирно спала и ее съехавшиеся вместе буфера уютно смотрелись в вырезе пижамы с котиками. У Куросаки явно проснулся талант фотографа или эрекция — из двух одно, — однако Джагерджак не стал забывать и про свой мешавший стояк. Он пыхнул дымом сквозь зажатые зубы и от удовольствия прищурился. Он представлял подопечную на месте утреннего недоразумения, то, как она делала бы ему минет неумело, но нежно; у нее ко всему был такой подход девочки-припевочки. Он фантазировал, как она лизала бы его член как огромное эскимо, буквально осязал ее шелковые горячие губы, сомкнувшиеся вокруг головки. Он бы наверняка научил ее, что да как лучше делать, может, пару раз осторожно направил, чтобы не спугнуть рыбку с крючка, и наслаждался бы, пока она исправно выполняла все-все его наставления. Иноуэ схватывала все и прилежно училась. И если бы Джагерджака не подстегивал так сильно дух неповиновения, то он бы замутил с пирожком на дольше чем интрижки ради. Пока бы она ему не наскучила. — О да, детка-а, да! — кайфуя от визуала в глазах, кончил он в руку и растер сперму по животу и бокам. Ему бы в душ… — Тренер приоткрыл один глаз и встретился взглядом с Абараем, бордовым от смущения. Судя по полотенцу на сухих бедрах, тот тоже собирался туда. — Че вылупился? — гаркнул Джагерджак. — Ты не в моем вкусе. Вишь, приходится на дружбана твоего дрочить, так ему и передай! Хлопнув дверцей шкафчика, тренер потащился в коридор, повременив с рубахой и закинув ту небрежно на плечо. В голове еще звенело, а душа требовала сигареты, кофе и льда в одном флаконе. Пошарив мелочь по карманам, Гриммджоу выбрал айс-кофе в автомате. Прикурил, пока ждал, показав в камеру слежения фак для Урахары: да, он опять курил в коридоре, и что дальше? Наконец смешав оба наркотика — никотин с кофеином, — Гриммджоу сунул руки в рукава рубахи и вальяжной походкой направился по коридору прямиком к катку. Эх, щаз бы четверной сальхов прыгнуть раз десять, чтоб аж до мушек в глазах! Бывший чемпион подымал голову в нем особо сильно в приступах эйфории. Во дворце, на удивление, было немноголюдно для пятницы. В дальнем углу малолетки, забившие на школу, пытались смочь в тодес. Еще парочка фигуристов, явно одиночников, отрабатывала каждый свои элементы. Неожиданно мимо бортиков промелькнул знакомый силуэт, заставляя Джагерджака вылупить глаза так же, как офигевший давеча Абарай. — Арисава! Она даже ухом не повела. Вот же огонь, а не девка! Набирая скорости круг за кругом, она готовилась к чему-то, и только осел бы не догадался, что к прыжку. Проблема заключалась в том, что прыгать пока ей категорически запретили врачи, но когда это Арисава слушалась старших? Даже если бы ей пригрозил тренер, она бы мысленно послала его и сделала бы то, что задумала. Поэтому Джагерджак только нахмурился и облокотился на бортик: пускай прыгает! Он был на ее месте. Новый надкол в месте едва начавшего срастаться перелома — то еще удовольствие! Три, два, один… Она прыгнула и взвыла, мигом заваливаясь на спину и хватаясь за колено. Детишек как ветром сдуло, а вот старших она сама послала — рявкнула так, что каток точно трещинами пошел. Гриммджоу цокнул, проводив угрожающим взглядом ничего не понимавший молодняк. Он не преумножал свое влияние: если они растрепают кому о случившемся или позовут администратора, то больше на лед тут они не выйдут. Он лично ноги переломает им или вырвет языки. Гриммджоу шумно выдохнул и, отыскав под скамьей дежурные коньки, завязал шнурки. Тацуки встретила его появление на льду с нескрываемой досадой и посылом в «далекие анатомические края», но Гриммджоу только хмыкнул: задницы, в которую он с удовольствием пошел бы, в Каракуре сейчас не было — она мерзла в Петербурге. Поэтому не без удовольствия слушая шуршания льда под лезвием коньков, он неспеша подкатил к ней, такой жалкой и до сих пор стонущей от боли. — Нужно было башкой думать, — присел он на корточки перед ней и профессиональным взглядом осмотрел колено. — Если б замахнулась на четверной, то до скончания своих дней ездила б в коляске. Не знаю, чуйка или мозги удержали тебя от полной тупости. — А что мне с этого? — огрызнулась вдруг она, и Гриммджоу вскинул брови, увидев в ее глазах такие редкие слезы. — В смысле? — Я все равно ему не нужна. — Кому «ему»? Джагерджак уже успел себе отвесить подзатыльник за то, что не уследил, кто сделал из его лучшей спортсменки женщину, но тут она сунула ему в морду свой телефон, и он увидел ту самую черно-белую фотку, на которую успешно передернул в раздевалке полчаса назад. — И че? — глубокомысленно выдал он. — Ты что, дурак или прикидываешься? — Так, Арисава, не дерзи старшим! Добавь больше информативности в свои сопли и встань наконец с льда, иначе щас по жопе еще сверху получишь! Он помог ей подняться и дотащил до борта. Сквозь всхлипывания, она заставила себя переступить порог и невольно осклабилась, когда опустилась в одно из ближайших кресел на трибунах. Теперь слезы просто катились по ее лицу, но Тацуки стоически молчала, уткнувшись в одну точку — на пальцы, собранные на коленях в замок. Гриммджоу цокнул, закатив глаза, но торопить ее не стал — вытянул новую сигарету из пачки, затянулся и выпустил длинной струей. — Он был рядом, когда она спала, — наконец выдавила девчонка из себя. — Ну ок. Всё идет по твоему плану или ты не этого хотела? Тацуки вскинула на него испуганный взгляд, Гриммджоу же в ответ только сузил глаза и оскалился: — Только представь эти заголовки: «Служебный роман или юношеское влечение?», «Вместе на льду, вместе по жизни», «Японское фигурное катание пополнилось еще одной парой». Круто, да? Ее глаза сделались почти черными — с каждым словом он забивал все больше гвоздей в крышку ее гроба и наслаждался этим. Если бы не больное колено, она бы врезала ему в зубы с ноги — это он тоже знал не понаслышке. — Какого ты мучишь меня? Это какое-то тупое, чисто маниакальное удовольствие? — Брось, Арисава. Ты сама та еще конченая мазохистка. Притащила в вашу пару девчулю модельной внешности — раз. Приказала Куросаки за ней увиваться — два. Сама рассказала ей все тонкости работы, а это — вообще верх непрофессионализма, детка. Ты думала, что они не втюрятся друг в друга по-настоящему? Что будут просто играть химию и сохнуть по тебе каждый отдельно? Неее, Арисава, тут у тебя случился прокольчик. И знаешь почему? Гриммджоу снова присел на корточки перед ней и, положив ручища на ее колени, больно стиснул те, чтобы из ее горла наконец-то вырвать новый крик облегчения. Это то, в чем сейчас она нуждалась больше всего, даже больше чем в Куросаки и в нравоучениях от ее долботренера. — Сука! — выругалась она. — Ненавижу тебя! — Окей. Думаешь, я от тебя в восторге? — Это все из-за тебя! Все из-за тебя, как выяснилось! Из-за ваших терок с Айзеном пострадала я и наша с Ичиго пара! Теперь я стану как ты — долбаным инвалидом, который станет смотреть турниры только из-за барьера! А на кой мне оно?! Разве о такой карьере я мечтала?! Разве я мало пахала?! Разве наша пара не заслуживала дойти до Олимпа и стать золотыми призерами?! Разве… Разве… Джагерджак рывком притянул ее голову к своей груди и дал разреветься. Если бы кто их увидел, то здорово удивился бы: Арисава в соплях, как комета Галлея, встречалась только раз в семидесятилетие. Но он понимал ее. Вопреки всему сучьему характеру понимал, так как пережил похожее. А еще он добился своего — разрезал нарыв и дал этой закрытой девчонке выкричаться. Конечно она, дура, напридумывала себе того, чего не могло быть априори: Куросаки просто исполнял порученную ему миссию со свойственной придурковатостью и наверняка уже раскаялся за проявленную инициативу, но, увы, последний пост успел собрать полторы тысячи лайков, и удалить его не посмел бы даже такой баран, как Куросаки. — У них ничего нет, — пригладил он подопечную по голове и кивнул для пущей убедительности, когда она подняла на него свои заплаканные глаза. — Точно тебе говорю. У меня ж око наметано на такое. Куросаки сможет переспать с пирожком разве что по пьяне, так как кишка у него тонка обустроить первый раз для такой девочки, как твоя подружка. Арисава смешно хрюкнула, быстро завязывая с рыданиями, и, утерев лицо рукавом, ладонями уперлась тренеру в грудь. — От тебя сексом воняет, — наморщила она нос. Джагерджак хохотнул и натер ей макушку до электростатики. Поднявшись на ноги, он бросил взгляд на часы и мысленно попрощался с катком до завтра. — Тебя подбросить домой? Еду в бар, раз так подходяще пахну. — Сейчас же только одиннадцать дня? Джагерджак кивнул и, докурив сигарету, затушил ее о лезвие конька. — Гей-бары в Ни-Чоме работают и днем. — Он сверкнул тут на нее своими блядскими глазами: — А то, смотри, могу подсобить, чтоб Куросаки не тушевался перед девственницей. Удивишь его ярким опытом… Арисава сердито скрестила руки на груди в ответ. — Ну, нет — так нет. Он махнул ей рукой на прощание и спустился под трибуны в коридор, чувствуя, что выполнил на сегодня свой педагогический долг. Нащупав в кармане телефон, он набрал свеженький номер и услышал обрадовавшийся голос незадавшейся минетчицы. Ладно, подумал Джагерджак, можно было попытать счастья и в других ее местах, тем более, путь до Ни-Чома долгий и утомительный, а Дори-Ори-Каори жила в соседнем квартале.