Произвольная — от слова «произвол»

      Орихиме с опаской оглядывалась на Тацуки, неумолимо приближаясь к катку, словно на эшафот. Палач из центра арены сверкал суровыми глазами — даже на расстоянии ярость в них блестела лезвиями, — но стоило «жертве» только ступить на лед, как он полоснул ее белозубым оскалом. По спине Орихиме пробежал знакомый холодок — тренер прочно виделся ей хищным зверем. Позади раздался шум: Тацуки преградила путь вынырнувшему из раздевалок Ичиго. На плечах того красовалась курточка из нового костюма, а на лице застыл немой протест против затеянного проката, но, похоже, их подруга понимала больше и решила довериться «долботренеру» на сей раз. — Фух, долго мне еще ждать, пока ты докатишься, пирожок на ножках? Орихиме мотнула головой и оттолкнулась коньком, придавая с ускорением себе смелости. Ни за какие коврижки она бы не стала намеренно злить этого мужчину, хотя становиться в пару с ним тоже не горела желанием. Хоть и профессионал, но крепкий хват Джагерджака не отличался такой заботой, как у Куросаки. Возможно, потому что он оставался одиночником в душе; Орихиме могла понять его. Парное катание давалось ей со скрипом, ответственность за любую свою промашку приходилось делить пополам с партнером, а подводить Куросаки для нее — как трижды проиграть чемпионат. Печаль, обида, досада в глазах этого парня разбивали сердечко Орихиме на мелкие кусочки, и она пыталась работать через силу. Худший вариант для успеха. Гриммджоу перехватил подъехавшую фигуристку за талию и, подняв на миг над катком, крепко поставил в центре, точно меч вогнал, а не ее коньки. Синие глаза обожгли следом: — Харррош в облаках витать, если на пьедестал еще хочешь вскарабкаться. — Ему хотели что-то ответить, но тренер вскинул палец и помотал им. — Заткнись и слушай. Гриммджоу покрутил головой налево, затем направо, придирчиво меряя периметр взглядом как линейкой. «Расписывает фигуры», — догадалась подопечная и мысленно снова восхитилась его знанием дела. Гриммджоу ставил свои программы сам, выдавая зрителю на ура не хореографию, а настоящий бой на льду. Он был самым дерзким и самоуверенным средь чемпионов, словно знал наперед — за ним первое место. Орихиме бы так… — Начнем с зеркального вращения. — Гриммджоу плавно выехал на ребре, описал дугу полусердцем и сделал минимальных четыре оборота, застыл, вскинул взгляд вперед, а руки — позади, как расправленные крылья. — Надеюсь, мне не нужно втемяшивать в твою башку, что есть «зеркальное вращение» в парном? Пристыженная одиночница покраснела: — Делать все элементы в противоположную от партнера сторону. Что вы, Гриммджоу-сан, я помню. Тренер хмыкнул и намеренно вперился ей в грудь. «У девок с большими буферами мозги в зачаточном состоянии», — повторял он постоянно, но Орихиме всегда прилежно училась: внимательно смотрела, слушала, тщательно зубрила всю новую информацию и, естественно, пробовала, тренировалась, отполировывала нужный элемент бесконечное количество раз. — Окей. Дальше вы с Куросаки сходитесь тут, и — второе вращение, здрасьте. — Его руки накрест сковали ее запястья, Орихиме обхватила его так же в ответ, и с таким причудливым сплетением оба закружились, увеличивая натяжение меж собой и постепенно отклоняясь спиной, приседая, уходя почти в кораблик. — А щас включи актрису и оттолкни меня, выберись из хватки. Если сможешь, конечно, хех, — снова оскалился тренер, вызывая в девушке душевный трепет. Он блефовал, не держал ее сильно, и Орихиме, изящно подняв руки вверх, слегка оттолкнула партнера и зигзагом отъехала назад. Ей приказали убегать, но тут же поймали за ладонь и увели в последовательное скольжение на первый круг. Сердце Орихиме забилось громко в ребра, когда на втором круге тренер приблизился вплотную к ее спине, окольцевал за талию и сжал ладонь — ничего особенного, просто витиеватая дорожка шагов, перемежанная красивыми спиралями, а у Орихиме кровь готова была хлынуть из носа от переизбытка чувств. Гриммджоу Джагерджак катал страстно, держал властно, и от него исходил жар даже сквозь тренировочный костюм и перчатки. Она плавилась в нем, и голова поплыла от ядреного мужского запаха совсем близко. — А теперь, пирожок, поумоляй тебя отпустить, — шепнул мягко рычащий голос. Фигуристка всё еще надеялась, что они играют «просто номер». Это репетиция, повторила она себе и послушно изобразила свободной рукой просительный жест, поворачиваясь к партнеру лицом, который жарко обнял в ответ, дернул на себя и выбросил во вращение, едва предупредил. — Ух, недурно, — присвистнул Гриммджоу, когда кисть одиночницы взметнулась вверх в прыжке. — А повторить такое сможешь? Ему кивнули: Орихиме пробовала на юниорских прыгать тройной флип с рукой над головой, но тогда ей не то сил не хватало, не то поддержки. Парное катание невольно даровало их: крепкие мышцы, отправлявшие в полет, шепот у уха, как подсказки бога, и это постоянное чувство, что не-одна. Орихиме вспыхнула, когда улыбнулась, и это не ушло от чужих глаз. — Не радуйся, слонотоп, раньше времени: таскать тебя — то еще удовольствие. Тэк-с, что у нас дальше? Смена музыки и ритма тут, — выудил он на ходу композицию из головы, поиграв в воздухе пальцами, как на пианино, — и подкатив к девушке вновь, поднял ту как какую-то пушинку, а не слона. — Подкрутка! Орихиме сгруппировалась — сил у тренера хватило подбросить ее гораздо выше, чем это делал Куросаки, поэтому она растерялась, сделала оборотов меньше, чем можно было, и плюхнувшись в мускулистые руки обратно, испуганно хлопнула ресницами. — Доработать, — глухо рыкнул тренер, но не на нее, а как бы отмечая про себя. Не теряя зря времени, пара снова ушла на круг, набирая скорости для параллельного прыжка. Тройной лутц — таков выбор; программу подстраивали под силы одиночницы. И оба фигуриста выполнили его на ура. Видимо, такая синхронность окрыляла мужской образ программы — дальше следовала сложная поддержка под бедро, да еще одной рукой, да еще и с прогибом назад, который пирожок также недурно делала, но… не сейчас. Так и не найдя баланс в этой позе, она держалась за руку партнера как за спасательный круг. Тренер становился мрачнее тучи — кто-то портил его «идеальную» задумку совсем неидеальной физподготовкой, — однако не останавливался. Как только опустил партнершу, оттолкнул ее от себя на вытянутую руку, снова прижал рывком грудью к груди, изобразил что-то вроде страстных объятий в очередном вращении, а потом отстранил девушку от себя, раскрутил, принялся медленно и низко опускаться, намереваясь через обводку уложить ту в тодес… — Гриммджу-сан! Я не смогу! — в ужасе заверещала Орихиме: каток неумолимо приближался, и это заставляло деревенеть от страха. Она уже чуть не мычала, отчаянно хватаясь другой рукой за его запястье: — Не м-могу… не м-могу… — Придурок!!! — арену взорвал голос Куросаки, которого по-прежнему не пускала на лед Арисава. — Счешешь ей сейчас лицо! И кто поедет на соревнования? Мы не отрепетировали тодес как следует! Он не выходит у нее, слышишь?! Отпусти ее!!! Тренер шало оскалился и не вздумал остановиться. Орихиме видела, казалось, только этот кровожадный оскал, чувствовала, как давление готово разнести ей череп, как страх заполняет полностью все ее клетки, и, наконец, утратив контроль над телом тут же чиркнула бедром по льду, порвав колготки. — Тьфу! — ее мигом дернули на себя и неожиданно прижали к груди так нежно, положив на затылок огромную ладонь. — Трусиха!.. — фыркнули почти без пренебрежения. — Ладно, запомним. Научим. Заставим. — Он мигом переменился и теперь зло зыркнул на подопечную: — Отдышалась? Мать твою, у нас впереди гребаный каскад и параллельное вращение, попробуй мне только их не осилить! — и сунул кулачище прямо под нос. Она не успела ни кивнуть, ни испугаться — ее руки тренер снова сжал так, будто хотел перемолоть в муку кости. Мелодия тут, видимо, опять переходила из спокойной в страстную, Гриммджоу ускорился, стал вытворять сущую вакханалию то на одном коньке, то на другом, ритмично вертя бедрами и с легкостью пантеры сохраняя блестящее равновесие. Орихиме не так грациозно вторила ему, тщетно стараясь запомнить очередность этих головокружительных спиралей, и только успевала переводить дух в парном скольжении, что их сменяло. Тренер вел партнершу то с одной стороны, то стремительно переводил на другую. Затем они вообще отдалились, чтобы пройти часть круга параллельно, покуда не поймав девушку в очередной раз, Гриммджоу поднял ее на вытянутых руках как добытую тушку лани. Орихиме по приказу скрестила синхронно руки и ноги, чуть прогнулась в спине, уставилась в закружившийся волчком потолок, отмечая в душе животный ужас и диковинную легкость, а потом напоролась на голубые глаза как на шомпол — настолько быстро ее спустили с небес на лед. — Был бы я Куросаки — уже б зубы по катку собирала. На льду сто, двести, триста процентов внимания надо! В который раз больно сжав до синяков ее бока, фигуристку увлекли в разгон спиной. — Какой четверной умеешь? — бросили небрежно. — Н-не знаю… я… — Что ты мямлишь? Время и расстояние прыжка нерезиновое! — Тулуп. И-и… лутц… Пробовала. — Пробовала она, блять! — Гриммджоу отпустил ее, нарастив нужную скорость, сам занял позицию слева, держа параллель, стал чуть заваливаться влево, и партнерша поняла, что за прыжок. — Тройной лутц, тройной сальхов! Э-эх!!! Тренер блестяще проделал комбинацию, Орихиме же пришлось перейти из прыжка в прыжок через ойлер, плюс царапнуть лед для сальхова так жестко, что ледяные стружки брызнули фейерверком, а в месте толчка осталась приличная выбоина. Расстроившись уже на первом обороте в воздухе, она, естественно, вышла из прыжка отвратительно и, чуть не плача с досады, встретилась взглядом с Ичиго и Тацуки, затаенно наблюдавшими за рождением программы по ту сторону арены. Оба выглядели недовольными, как близнецы: брови сдвинуты, руки скрещены на груди, губы скептически вытянуты в линию. — На меня смотри! Сейчас я твой партнер! — преградила ей вид на горькое зрелище мощная грудь, дерзко видневшаяся из уже полураспахнутой олимпийки. Лед горел под ногами Гриммджоу, как в лучшие годы его карьеры, и, утерев пот под всклоченной челкой, он цокнул: — У нас еще параллельное вращение. Сопли жевать потом будешь. Обороты к финалу чуть сбавились, и тренер увел партнершу в медленный прокат вдоль борта. Они сделали синхронную ласточку, затем — сменили ногу и открыли бедро в другую сторону. Прыгнув в батман, завертелись сначала винтом, потом в приседе перешли на волчок, максимально ускорившись в конце и выставив ногу в пистолетике. Орихиме делала это налегке — мышечная память ожила, — но, честно говоря, ничего делать уже не хотелось. Не после того, как увидела выражение лица Куросаки. Поэтому поддаваясь рукам наставника, Орихиме покорно позволяла вертеть тому ее в разные стороны, точно тряпичную куклу — видимо, их программа предрекала драматический финал, но даже если бы они играли очередных Ромео и Джульетту, Орихиме не расстроилась бы. Сейчас она хотела умереть хотя бы понарошку. Растянуться всем телом на горячем льду и спрятать красное от стыда лицо в обмерзших перчатках. — Да что за херня с тобой под конец?! — Ее будто пощечиной огрело сердитое дыхание. — Заходим на финальную поддержку. Соберись же, коза, иначе свалишься, и, если не вышибешь мозги, я сам выбью из них всю твою дурь!!! «Коза» всхлипнула, но тело спортсменки привычно подготовилось для последнего рывка. Какая-то дорожка шагов, какое-то неинтересное ей больше вращение, но потом Гриммджоу больно сжал ей обеими руками щеки и опалил губы жаром… Орихиме оторопело моргнула. Мир ли двигался в боковом зрении, или это они продолжали скользить, только теперь фигуристка видела всё как во сне: как ее за бедра вздернул тренер наверх, как коньками поставил себе на бедра и цепко ухватился за ее голени, когда сам упал на колени и проехал на них по льду в такой поддержке несколько метров-секунд… — Расправь крылья. Ты ангел, а я раб твоей чистой красоты, — произнес он, глядя на нее снизу, когда они остановились. — Вот тема вашей произвольной. И Орихиме завершила их номер самой эффектной из всех поз, которые от нее требовали когда-либо.