Миром правят судьба и прихоть. Франсуа де Ларошфуко
Приехав в маленький городок неподалеку от Вашингтона, Ташу и других людей, кто согласился на то, что им спасут жизни необычным способом, спустили в метро. Там было достаточно места, чтобы уместить несколько тысяч человек: многие лезли на рельсы, кто-то сошел с ума от минувших событий. Кругом стоял ужасающий визг, шум и гам, в котором было очень трудно беречь покой ребенка. Таша забилась в уголок, подальше от столпившихся сумасшедших, и стала ждать дальнейшего. Они проторчали в метро около недели, прежде чем Таша поняла, что пора двигаться самостоятельно. В ее планах было передвигаться от станции к станции, пока не станет ясно, как поступить. Какое-то время, потеряв счет дням и часам, она бродила по тоннелям. У Таши не было цели прийти куда-нибудь, она просто искала самое подходящее время для привала, чтобы восстановить силы и хоть на три минуты прикрыть слипающиеся веки, в которые словно засыпали песок. Ей казалось, что от тяжести детской носилки на спине и рюкзака с вещами в руках, хребет у нее уже никогда не разогнется, а ее плечи так и продолжат нависать над землей, физически не сумев вытерпеть все, что с ней случилось. У девушки было мало припасов, которые практически все уходили на малышку, поэтому сама Таша почти ничего не ела. Она понимала: им двоим необходимо достаточное количество еды, воды, предметов гигиены и хоть немного одежды, чтобы согреться в холодных темных ходах метрополитена. Она не могла довериться кому-нибудь и попросить о помощи, потому что все, кого она видела, словно обезумели: их лица были искажены гримасой страха, голоса охрипли, а одежда была изорвана, словно там, на перронах, люди в буквальном смысле разрывали друг на друге одежду. Таша понимала, что мало кто останется в уме после пережитой катастрофы, надышавшись химикатами. Перед их глазами умерли близкие и им пришлось бросить свои дома, сменив их на место где-то под землей. Это ужасно, да, но сама она не могла позволить себе утратить самообладание, потому что на ее плечи была взвалена ответственность за племянницу, которую она успела полюбить еще сильнее. Однажды, когда Таша двигалась вперед по рельсам, она наткнулась на группу людей, одетых в приличную одежду, и с большими чемоданами. У женщин на шеях блестели украшения, на голове красовались мудреные прически и по их разговорам было слышно, что они явно не относились ни к рабочему, ни к среднему классу. А еще дураку было понятно, что они находились здесь не просто так и что они явно не хотели быть обнаруженными кем-то. Что ж, у них не вышло. Прижавшись к стене, Таша внимательно наблюдала за ними, а в голове у нее выстраивалась цепочка действий. Молодая девушка истощала от голода, отдавая всю еду Каиссе, потому физические потребности завладели ею. Как оказалось, все эти нарядные женщины, непринужденно болтавшие с мужчинами в костюмах, стояли возле лифтов, ведущих куда-то вниз и скрытых за дверьми технических комнат в тоннеле для поездов. Казалось, апокалипсис никоим образом не затронул их жизни, а наоборот — сделал только свежее и радостнее, и на секунду Таша ощутила зависть, которая пропитала в тот момент каждую клеточку ее тела: она хотела быть среди них вместе со своей семьей; ждать лифта, который увезет их в безопасность, и чувствовать себя как обычно хорошо. Черт, несправедливо! У богатых были привилегии и защита, а у остальных — ничего, словно они были пустым местом. Все эти мысли больно сдавили Ташино горло: она чуть не задохнулась от злости и ненависти к этим людям, которых не знала и не встречала никогда ранее. Гребаные богачи были ей омерзительны. Дождавшись, когда все они зайдут в лифты, оставив свои чемоданы у входа в ожидании носильщиков, Таша кинулась туда, крепко прижав к груди Каиссу, и обшарила все их кожаные дорогие сумки в поисках всего, что ей могло пригодиться. Она жадно запихивала в карманы протеиновые батончики и фрукты, которые находила в боковых карманах, выуживала бутылки с газировкой, а потом, поняв, что самостоятельно все это не утащит, начала складывать все нужные вещи в отдельную сумку на колесиках, в которой уже лежала чья-то женская одежда. А еще она нашла перочинный нож, который моментально сунула в сумку, решив, что он тоже пригодится. Ею двигала какая-то дикая мощь и свирепость. Она крепко вцепилась в племянницу и тихо бормотала для нее колыбельную без смысла и ритма, которая должна была усыпить Каиссу, чтобы та ненароком не заплакала. Таше улыбнулась удача, ибо не встреть она этих людей, так и бродила бы в темноте, голодная и замерзшая, и только одному Богу известно, что бы ждало ее при таком раскладе дел.***
Она стерла ноги в кровь; все ее тело ныло от непрерывных движений и, обнаружив техническое помещение, которое можно было закрыть на замок изнутри и включить свет, Таша облегченно вздохнула, предвкушая несколько часов отдыха, который был ей жизненно необходим. По пути ей иногда попадались такие же люди, что и она, которые не хотели сидеть на станциях и держали путь, сами не подозревая, куда. Конечно, теперь Таша уже знала, зачем и куда она идет. Девушка задвинула засов после осмотра помещения, которое оказалось вполне безопасным для того, чтобы остаться в нем, и включила свет. Здесь, судя по всему, находился древний архив документов, но Ташу это мало волновало тогда, когда она устало кормила Каиссу, меняла ей подгузник и хрипела тихую колыбельную. Девушка укутала малышку в плед, который обнаружила в чемодане, а затем выудила свитер для себя и сэндвич с курицей для своего изголодавшегося желудка. Она съела все до последней крошки, и до тех пор, пока не облокотилась о стену, уложив Каиссу в чемодан на одежду, как на мягкий матрас, не поняла, как тяжело ей было. Таша вспомнила об Алисе, Оливере, Тони, подругах, маме, папе и даже о своей собаке, которая была у нее, когда ей было шесть лет, и которую она любила до мозга костей. По ее щеке скатилась теплая слеза, следуя к подбородку и охладевая при прикосновении к шее. Ее мама и папа умерли до катастрофы и до Каиссы, и даже до Оливера. Алисе было пятнадцать, а Таше десять, когда их самолет потерпел крушение. Да, черт возьми, казалось бы, что еще можно выдумать более неоригинальное? Вообще-то, в смерти нет ничего необычного. Смерть — она всегда одна и та же, и смысл у нее один, так что какая разница, при каких обстоятельствах она случилась? Она же все равно случилась и ничего уже не сделать. Юной девушке было известно, что она никогда не увидится с сестрой и никогда не поцелует Тони, сильно прижавшись к нему и вдыхая запаха его футболки; она не обнимет своих лучших подруг, не посмеется вместе с ними над тупой шуткой, не вернется в родные коридоры школы, не встретит ни одного знакомого лица… Для нее, как и для всего мира, все кардинально изменилось — Таша четко понимала это. Ее сердце больно защемило, а по позвоночнику прошелся разряд тока; на плечи девушки свалился еще больший груз, и она опустилась головой на каменный пол, сама не заметив, как расплакалась.