***
С того вечера они не разговаривали и даже старались не смотреть друг на друга. Все в команде подумали, что они поругались и, как всегда, не пытались лезть в душу. В Мюнхене они оставались последние дни. Саша Белов скучал по Александре, которая уехала вчера. Все были свободны и гуляли по городу, покупали сувениры за деньги, которые взяли с собой, ведь премиальные они отдали тренеру на лечение его сына Шурки.***
Их на таможне снова ждал осмотр. Они хоть и были героями, но приказ свыше никого не останавливал. Первыми подошли грузины, потому что Зураб и Миша смогли понабрать за небольшие деньги куча всего. Крик и рёв стоял, грузинские песни просто орались. — Вы что, это же маме, папе, вот сестрам платья, братьям вот, — указывая на вещи кричал Миша, — Зураб, дорогой, ну скажи, что с нас три шкуры сдерут, что мы ОЛИМПИЙСКИЕ ЧЕМПИОНЫ и домой с пустыми руками приехали. — Да брат, это хуже, чем мы бы проиграли. После нескольких минут криков и грузинских песен, и уже даже танцев, которые были на эмоциях, их отпустили. Алжана стали мучить на счёт джинсовых штанов и сарафана, но тот просто молча стоял. Ваню и Сашу корили из-за виниловых пластинок, среди которых были «The Beatles». У Саши Болошева были только сладости, его отпустили быстрее всех. У остальных не было ничего. — Сергей, подпишите фотокарточку дочке, — попросил таможенник, — спасибо большое, она ваша поклонница, постоянно про вас говорит, очень вас любит. — Приятно, — ответил Сергей. После досмотра все вышли на улицу, где их встречали журналисты, репортеры и поклонники. К автобусу было очень трудно пройти. Толпа потянула к себе Модестаса, но Сергей смог его вытащить и, приобнявшись, зайти в автобус. Команда смотрела на них очень удивленно. Автобус тронулся. Команда приехала к Дворцу Спорта. Попрощавшись, все они пошли по домам.***
Поздно ночью Модестаса разбудил звонок в дверь. — Кoks velnias (какого черта)? — бубнил литовец направляясь к двери, — Кто там? — крикнул он и стал смотреть в глазок. — Впусти меня, — выл Сергей. Литовец резко открыл дверь и затащил его в свою квартиру, закрыв за ним дверь. От гостя перегаром разило за километр. — Если бы тебя поймали? Потом бы затаскали бы везде по всем комсобраниях. — Я к тебе пришёл. Модестас был поражен. В груди сжалось, ком в горле встал и ладони сжались. — Я ж тоже люблю тебя, —прокричал Сергей. — Не ори, kvailys (дурак), нас услышат. Так, ты пьян, я тебе постелю. — Можно рядом с тобой? — Нет, — холодно ответил литовец, хотя так этого хотел. Он боялся, что не выдержит и поцелует его. — Я на полу. Сергей пошёл в зал, даже не разувшись, разложив диван. Модестас постелил и уложил друга, сняв с него одежду, оставив только майку и трусы. Белов спал. Второй смотрел на своего спящего друга и робко гладил его. — Ты ж зачем так? Aš tave myliu (я люблю тебя), — прошептал Модестас.***
Утром Сергей встал и чувствовал себя кошмарно. Модестаса рядом не было. — Я тебя тоже люблю, — сказал Сергей и уткнулся в подушку. Второй парень пришёл в водой и таблетками. Он сел рядом. — Ты когда напиваться так будешь, звони мне, я к тебе приеду, я ж трезвый, меня не поймают товарищи патрульные или милиционеры. — Это случайно, — ответил Сергей и запил таблетки. — Я тебе чай крепкий заварил, попей, пошли на кухню. — Хочу блинов, — провыл Сергей, — со сметанкой. — Много хочешь. Будешь жрать, что дают. — Грубо, Модь, грубо. Парни направились на кухню завтракать и пить чай. Тренировки сегодня у них не было. Они сидели долго и молчали. Потом пошли смотреть телевизор, по которому ничего особенного не шло. Молчание мучило их двоих, но никто не хотел или не знал, как начать разговор. Они просидели так долгое время. Тишину сорвал Модестас: — Похмелиться хочешь? Чача и вино, меня Зураб угостил как-то. — Давай. Они начали распивать. Сначала пили вино, потом чачу, а дальше вообще смешивали и пили так. Они лежали рядом, держались за руки и слушали радио. Подпевали под музыку и слушали новости. Им было хорошо. Модестас резко встал и сел на Сергея. — Ты что делаешь? — протараторил Серёжа, но сам он этого желал, — это неправильно. Модя молчал. Он наклонился и стал целовать его. Сергей делал попытки прекратить это, но успокоился и продолжал целоваться с ним. Они стали снимать друг с друга майки и остались в одних трусах. В душе всё горело, в горле ком, возбуждение всё сильнее и сильнее. Они не знали, что делать. Парни доверились инстинктам. Им было сложно и непонятно, что да как. С женщиной проще, намного проще. Баскетболисты понимали, что между ними буря эмоций и страсть, такого не будет, с женщиной у них такого не будет. Они уже не просто целовались, а удовлетворяли друг друга, но им хотелось большего. Белов встал и наклонился перед ним, Модестас растерялся. — Ты уверен? — спросил тот. — Да. Он плюнул на руку и смазал всё, разработал пальцем и стал медленно входить. Сергей проревел. — Больно? Белов не ответил. Литовец стал медленно двигаться. Ему было хорошо. — Я люблю тебя, — проговорил литовец и стал целовать спину. Сергей молчал.***
Модестас проснулся один и не увидел своего возлюбленного. Он резко встал с кровати и обошёл квартиру — вещей и его самого дома не оказалось. — Я дурак. Слёзы и обида накрыла Модестаса. Ему стало больно. Душа раздиралась.***
Через несколько дней тренировке они встретились, но прошли мимо. Всю тренировку держались друг от друга дальше. Все почувствовали в их отношениях разлад, но вида не подали, даже тренер. Тренировка кончилась. Сергей остался в зале — он думал, что остался один. Модестас наблюдал за ним из дверей раздевалки. Он хотел завести разговор, но решил уйти. В душе литовец простоял долго, под водой он скрывал свою боль. —Я думал ты ушёл, — сказал Сергей, зайдя в душевое помещение, — ты гулял два часа, следил за мной. —Нет. — Я тебя видел. Парень выключил душ и направился к выходу вытираясь полотенцем. — Это всё неправильно, Модь, пойми. Я Комсорг. —Ты уже всё сделал. —Я был пьян, — ответил Сергей моясь под душем, — ты тоже. Модь, найди себе жену и заведи семью, мы советские люди. — Что для тебя в жизни самое главное? — закричал парень, — Я для тебя никто? —Ты мне друг, товарищ, мы с одной команды. Модестасу было больно, он закричал и ударил кулаком в стену. Он вышел захлопнув дверью, быстро переоделся и стал уходить, по пути встречает тренера, который, судя по выражению лица, всё слышал.***
— Давно у вас такие отношения? — спросил Владимир Петрович у автомата с газировкой. — Нет. Вы всё слышали? — Да, но я не скажу. Меня не волнуют ваши отношения, какими бы они не были, мне важно чтобы вы приносили много очков за игру и медали. Я вас не осуждаю, — выпил газировку с сиропом и продолжил, — главное, чтоб никто не узнал. Парень стоял бледный. — Модь, всё будет хорошо, — хлопнул баскетболиста за плечо, — время поздно, пора домой. Тренер пожал руку и стал уходить. Паулаускасу стало немного легче на душе и он тоже пошёл к себе домой.