Нет слов на этот мир, значит буду лаять. Смотрю с надеждой в небо, Но там не видно края. Зачем же из себя давить фальшивую улыбку? Херовая попытка и совесть — это пытка.
Дыхание начинает раздирать глотку сухим кашлем, легкие будто сотни игл пронзили насквозь, глаза бегают из стороны в сторону, а перед собой я вижу только бескрайний густой лес, не имеющий конца. Нет времени на раздумья, мне нужно бежать дальше, настолько далеко, пока не увижу дорогу, машину, нормального человека, пока я не увижу что-нибудь, кроме голых деревьев с острыми наконечниками и жуткими массивными кронами без листьев. Я бегу, не разбирая дороги, не оглядываясь, не думаю. Я бегу и не обращаю внимания на боль в пятках, которые все были вспороты шишками и острыми сучками. Я бегу и стараюсь не замечать того, что запас кислорода в моих легких вот-вот иссякнет. Я бегу и осознаю, что нечто наступает мне на пятки. Я бегу от прошлого, но ему все равно удается схватить меня за лодыжку и окунуть в свою бездонную тьму боли и страха. Прошлое опередило меня в этой гонке, причем настолько быстро, будто до этого давало мне шанс убежать от себя, который так легко выскользнул из-под ног. Прошлое будто гаечным ключом ударяет в затылок, из-за чего мне вновь суждено погрузиться в его лапы. Прошлое беспощадно, его невозможно забыть и от невозможно убежать.***
Мне тревожно, мерзко и больно — пробуждение далось с трудом, я приняла сидячее положение и закрыла лицо руками, пытаясь вспомнить вчерашнее. Лучше бы не пыталась… Обрывками моя память начала восстанавливаться с оглушающей болью в голове и груди. Джефф убил Николь. Зачем? Насолить мне? Дать о себе знать? Ему просто неоткуда было брать «краску» для подписи на стене? Черт! Подпись на стене! Мы ее не убрали… Вновь разгребать дерьмо за ним. У меня не было особого желания дальше вспоминать, что была вчера ночью, но Скарлет, несмотря на наши взаимоотношения, помогла мне, причем без лишних вопросов и слов. Вчера, открыв ей дверь, я не знала, что будет: пойдет ли она в полицию, посадят ли меня в тюрьму, начнет насмехаться надо мной, ударит меня, но нет. Скарлет, увидев мое заплаканное лицо, которое в придачу было в крови от глубокой раны на брови, нож, торчащий в изгороди кровати, да и труп***
Натянув нижнее белье на мокрое тело и вооружившись аптечкой, я плюхнулась на стул перед столом, над которым возвышалось зеркало. Из отражающей поверхности на меня смотрела истощенная девушка, кости неестественно выпирали через бледную, почти белую, кожу, растрепанные еще влажные прямые волосы спадали на плечи и закрывали гигантский уродливый шрам от укуса пса, покрывающий все правое плечо. Черные волосы, миндалевидные глаза, как у кошки, были синие, но печальными и будто пустыми, чуть ли не черные круги под глазами, тонкие темные брови лишь подчеркивали безэмоциональность лица, прямой нос с небольшой горбинкой, тонкие обескровленные губы, несмотря на тощее телосложение, лицо было округлым. Ничего в своей внешности никогда не бросалось в глаза, но не сейчас. Мою левую бровь по диагонали пересекала аккуратная кровоточащая глубокая полоса, которую я тотчас заклеила пластырем. Шрам останется, причем заметный, теперь еще придумывать отговорки и для этой раны — замечательно! Но, пожалуй, оставлю это на потом. В моей комнате все еще витал запах рвоты, от которого мне нужно избавиться как можно скорее, так же, как и от другого ненужного хлама. Первым делом я решила начать уборку со стола: протереть пыль, расставить книги по местам, выкинуть бесполезный мусор. Порядок вокруг — порядок в мыслях. Я открыла полку в столе и достала все книги, что в ней лежали, принялась отсортировывать бумажные накопления. Какая-то книга осталась на столе, другая полетела на пол, третью я кинула через плечо на кровать, а следующая, оказавшаяся в моих руках, так и осталась лежать передо мной. Я безумно боялась ее открыть, но очень хотела, собственно, раскрытой она лежала буквально через пару секунд. Не сдержалась. Эта книга была фотоальбомом. На страницах мелькало три человека: я, высокая женщина с длинными волнистыми волосами кофейного цвета и кислотно-желтыми глазами и высокий плечистый парень-брюнет с короткой стрижкой и такими же глазами неестественного цвета. В альбоме было немного фотографий, но все-таки они могли вызвать у меня слезы и улыбку, а также погрузить с головой в воспоминания.***
Казалось, что я вот-вот выблюю свои легкие, глотку жутко драло, но я должна была преодолеть это. Я не должна останавливаться, ведь, если остановлюсь передохнуть — мне конец, — эти мысли роились в голове и не желали покидать рассудок. Я бежала и не останавливалась, бежала, не разбирая дороги, бежала, не зная куда. Мне удосужилось прожить шестнадцать лет в аду, и больше я не собираюсь терпеть это. И, увы, я говорю не о школе. Понятие «школа», да и в целом «цивилизация» были мне чужды. Я жила в вакууме убийств, расчленения, каннибализма, насилия и прочего. Мои знания ограничивались убийствами и драками — единственное, что я умела и к чему у меня был талант. Образование, чтение, художественные познания — ничего из этого у меня не вызывало желание научиться делать, но кое-кто открыл мой потенциал. Из моих раздумий о вечном беге, который по идее должен мне открыть путь в новую жизнь — главное не останавливаться — вывел гудок автомобиля, который чуть меня не сбил, но из-за ловкого маневра авто, я осталась цела. За исключением избитых в кровь и мясо пяток, исцарапанных ног, рук и лица. Под ступнями чувствовался грубый асфальт, а взору предстала панорама города и пустая трасса. Посмотрев направо, меня приветствовала желтая табличка с изображением лося надписью «Крора». Я в душе не знала о существование этого города, да и о других городах я тоже не имела понятия. Великая благодарность человеку, научившему меня читать и писать. Мимо меня пронеслась еще одна машина и, посигналив мне, объехала. Еще бы, я же стояла посреди трассы. Мне пришлось сойти на обочину и брести вдоль нее. Меня не пугали автомобили и другие люди. Хоть я и жила вдали от цивилизации, мне удосужилось иметь представление о ней. Я любила наблюдать за людьми, следить за ними, познавать их натуру и что они вообще из себя представляют. Мне нужно было знать как вести себя, какие модели поведения перенять у здоровых людей. Я не знала, куда мне пойти и что делать дальше. На миг меня посещали мысли о возвращении, но тотчас я отгоняла эти глупости. Со временем у меня сложился план, который в следствии осуществился: я позаимствовала, украла у магазина хозяйственной деятельности несколько вещей (взяла палатку, спальный мешок, веревки и нож) и убежала недалеко в лес, там же и поселилась. Мне доставляло чувство дискомфорта, если я нахожусь в городе, чего не скажешь о лесе — там я привыкла жить о избавиться от этого мне будет трудно, но я смогла. Мой внешний вид оставлял желать лучшего: какие-то тряпки вечно висели на тощем теле, лохматые волосы, ядреный запах пота, вся в грязи. Я понимала, что не так, но привести себя в порядок мне было негде, однако я осознавала, что мне придется выйти в город за едой, одеждой и средствами личной гигиены (пусть и условий для их применения не было, так что пришлось еще выдумывать место, где бы я могла помыться). Но в половине этого не было смысла если у меня не было жилья. О приютах для бездомных речи не было, я не знала об их существовании (в наличии нашего города, на тот момент, их не было; благотворительностью занимались лишь города севера как я позже выяснила). Да и вряд ли бы осмелилась просить помощи. Пожитки я оставила в лесу и направилась в город: мне нужно было очиститься и поесть. Мне повезло встретить по дороге из леса в город женщину-бегуна и отобрать у нее спортивную олимпийку (без демонстрации ножа, что я украла, сбегая «из дому», не обошлось), что покрыла мое тело вплоть до колен и спрятала мое лицо под капюшоном. То, что нужно.***
Я плыла вдоль витрин магазинов, слюни чуть ли не текли по подбородку, но все прилавки были огорожены то забором, то дверьми, а я была в поисках киосков с едой и без дверей, чтобы было удобнее убежать. Вскоре мои поиски увенчались успехом. Хлебо-булочная пекарня привлекла меня своим ароматом, но, по правде говоря, сейчас я была готова съесть что угодно. Как раз пекарня была без препятствий и ничем не была ограждена. Единственной моей загвоздкой являлась очередь из людей, но среди них у меня была возможность затеряться. Низкорослая хилая девка в темном мешке не должна привлечь внимания. Это заведение было небольшим, но покупателей было многовато. Это как и плюс, так минус. Затеряться, конечно, среди людей неплохо, но на то момент у меня была ярко-выраженная тактилофобия — боязнь прикосновений. Тихо проникнув в помещение с теплым освещением и приятным ароматом, я заняла позицию наблюдателя, что было затруднительно, так как есть я хотела зверски. Мне приходилось сдерживать свои потребности, дабы не накинуться на этот хлеб, особенно, когда меня какой-то человек случайно подталкивал сзади ближе к еде. Мне безумно хотелось его оттолкнуть. Я решила не идти дальше одного подноса с хлебом и мой выбор пал на длинный свежий багет. Мне было трудно отвести взгляд от пищи, но пришлось, дабы оглядеться и понять, что я незаметна — так и было, на меня никто не смотрел. У украденной кофты был глубокий карман чуть ниже живота — туда и пришлось спрятать булку. Все происходило быстро: я схватила хлеб — сколько влезло в руку — и засунула его в карман. Мигом я направилась к выходу, пока до моего плеча не дотронулась большая ладонь. — И куда ты это собралась? — мужской юношеский бас вывел меня из строя, но не остановил. Рывком я вырвалась из его лап и в ту же секунду перешла на бег. Я выскочила из павильона, незнакомец несся за мной. И зачем он пытается меня догнать? Из-за буханки хлеба? Кофта утяжелилась засчет лишнего груза и мешала мне передвигаться, но масштабы дискомфорта были не так велики и бежать я могла, хоть этот кусок хлеба и замедлял меня, поэтому мне пришлось придерживать его рукой. Капюшон слетел с головы, волосы распустились и запутались пуще прежнего, ветер начал бить в лицо мощным потоком. Преследователь позади меня начал задыхаться, но продолжал бежать. Не вынослив, но целеустремлен. Мне было все равно на мой путь, я бежала туда, куда меня несли ноги и мой рассудок. Мне пришлось избегать переулков, так как там меня могли загнать в тупик, соответственно лишить порции еды за последние три недели. Не позволю! Я старалась не обращать внимание на помутнение в голове и ощущения, что я вот-вот упаду в обморок. Я чувствовала, как кожа белеет и мне становится дурно. Такое часто происходило от голода и моей физической слабости. Из-за своих мыслей я не услышала, как незнакомец отстал от меня, его тяжелое дыхание и шаги пропали. Я слегка замедлила шаг, не заметив впереди переулок. Быстрым шагом я дошла до закоулка, хотела туда свернуть, однако из-за стены на меня выскочил парень. От испуга я подпрыгнула, и, по счастливой случайности, прямо ему в руки. Тот сразу же меня схватил, и как бы я не вырывалась, у меня ничего не получалось. До меня сразу же дошло, что этот юноша и гнался за мной. — Один вор пойман! — воскликнул парень и, перекинув мою тушу через плечо, понес меня в неизвестном направлении. Я пыталась вырваться, но опять ничего не выходило. Стоило отметить, что парень оказался плечистым. Кричать я не стала, мне привычно молчать. Молча терпеть все, что бы не происходило со мной. Я сопротивлялась на протяжении всего пути, но, как оказалось, это было бесполезно, но надежды я не теряла. Кулаками я пыталась проломить ему спину, зубами что-нибудь прокусить, ногами отбить ребра, но безрезультатно. Он был силен, вел себя так будто он несет мешок, а не человека, который успел ему пару раз вмазать по животу. Мы прошли вместе несколько кварталов, столько же, сколько и пробежали, как выяснилось, наш путь лежал в ту пекарню, откуда я выкрала хлеб. Парень, переступив порог павильона, поставил меня на пол, руками обхватив меня, чтобы не сбежала. К тому моменту люди успели разойтись. — Словил! — раздалось над моей головой, руки парень все еще не размыкал, что жутко напрягало и раздражало. Мне приходилось еле сдерживаться, чтобы не стряхнуть с себя его касания. Из-за волос на лице я не могла что-либо увидеть перед собой, но я все еще пыталась вырваться из цепкой хватки двухметрового монстра. Пусть я ничего не могла разглядеть, я смогла услышать, как к нам кто-то подходил и остановился у самого моего носа. Чьи-то пальцы сдвинули пряди прилипшие к моему лицу, тем самым открыв мне обзор. Передо мной стояла женщина лет тридцати не очень приятной внешности: высокие скулы, острый подбородок, ровный нос, изящные изогнутые брови, миндалевидные глаза — одним словом — стерва, а сигарета в зубах добавляла ей стервозного шарма, что идеально сочетался с длинным струящимся черным платьем. Меня пугали ее глаза: кислотно-желтые. Не охровые, не горчичные, не янтарные, а кислотно-желтые. Ядовитые, словно их нарисовали перманентным маркером. Необычно, однако меня восхитили ее волосы, что красивыми каштановыми волнами стелились вдоль спины. — Кто тут у нас? — женщина приподняла одну бровь, наигранно удивляясь; голос у нее был огрубевшим, наверное, из-за табачных изделий (или из-за криков). Еще немного поразглядывав мое лицо, женщина отдала приказ. — Посади ее там. Руки потянули меня куда-то в сторону, а вскоре я почувствовала под бедрами и ягодицами поверхность стула. Я не желала убрать волосы с лица, что снова упали на глаза, и видеть физиономии этих людей, однако рассматривать их тени и слышать голоса все-таки пришлось. Из-под волос я видела два силуэта — мужской и женский, парень был под два метра ростом, а его спутница была ниже его на голову. — Не вернешь нам украденное? — вопрос был адресован от женщины, но ответом ей послужило молчание и укоризненный взгляд из-под слоя волос. — Зачем украла? — на этот раз спросил парень, но ответ остался тем же. — Может, скажешь что-нибудь? — этот вопрос (от женщины) являлся риторическим. — Нам нужно что-то с ней делать… — тихо шепнул на ухо юноша (но я все равно услышала), на что дама промычала что-то вроде «ага». — Тебе на вид не старше пятнадцати, если не младше. Так хочешь попасть под статью? В свои-то года… — «стерва», видимо, пыталась вывести меня на контакт, но я предпочла сидеть молча. — Можешь имя свое скажешь? — на этот раз заговорил парень. — Меня Венди. — А меня Сэм. Небольшая ироничная нотка прозвучала в их голосах. Нет, они говорили правду, но ирония была в том, что женщину назвали мужским именем, а парня — женским. Хоть они и представились, у меня не было особого желания говорить им свое имя. Даже не столько потому, что я не воспитана и горда для этого, а потому, что меня воротило от своего имени, пусть меня и не особо часто окликивали по нему. На тот период времени, я ненавидела свою мать (с тех пор мало что изменилось). Она бросила меня в этом мире одну — довольно веская причина для ненависти в шестнадцать. Также я ненавидела все, связанное с матерью, включая свое собственное имя, которым оклеймила меня эта женщина — Фелина. Подростки эгоистичны, пора бы уже привыкнуть. Но я никогда не смогу простить мать за ту боль, которой меня оградила, выкинув в этот мир. Котенок, кошка — Фелина означает «кошачья». Имя подарило мне животную скрытность? Мое молчание затянулось надолго, поэтому тишину решил разбавить Венди, чье лицо я так и не смогла рассмотреть. Видимо, эти двое решили, что я не знала или не помнила своего имени, раз решили окрестить меня новым. — Она ведь украла багет с мелиссой? — Верно. — Значит будем называть ее Мелисой. Итак, Мелиса, где твои родители? Не успела я отойти от того, что меня стали кличать новым именем (причем схожим с моим настоящим), как по мне ударили еще одним вопросом, на который я боялась отвечать. Да и желания не было… — Ты хотя бы из Кроры? — в унисон спросили двое. — Нет, — краткий ответ последовал из моих уст. Я подумала, что лучшим решением будет отвечать на те вопросы, на которые сама пожелаю. Но прекратить игнорирование я перестала не по такой глупой причине. Я словила себя на мысли, что если буду молчать, то у меня отберут хлеб, а он все еще покоился у меня в кармане. — Я тебя видела, там — на трассе, — вкратце пересказала нашу первую встречу Сэм. — Не хочешь рассказать нам свою историю? — я не видела выражения лица женщины, но догадывалась, что она повела бровями. Как бы говоря «Мне вроде бы и похуй, но было бы неплохо, если бы рассказала». — Ну да, из меня так хлещет открытость, — сатирически прошипела я, в надежде, что мой посыл поймут и, наконец, выпустят из этого заведения. Но все пошло не так, как задумывалось. — Прибереги сарказм, — холодно упрекнула женщина, где ее стервозный характер и начал проявляться. — Либо ты говоришь и остаешься, либо сейчас же уходишь, и этот багет ты оставишь нам. Ты не из этого города, тебе негде жить, ты никого не знаешь здесь, а на воровстве и жилье в лесу ты долго не протянешь, поэтому лучше правильно расставь свои приоритеты: усмирить свою гордость и открыться нам или поставить свое высокомерие превыше своей собственной жизни и здоровья. Как не прискорбно, она говорила чистейшую правду и верно мне посоветовала. Думала я недолго, хоть и выбор я совершила в первые же секунды раздумий, но должна была «поломаться» и вынести вердикт. — Я сирота. Жила в приемной семье. Я сбежала, — о некоторых моментах я умолчала, о некоторых — солгала, но голос мой звучал ровно и лжи они не заметили, как и во взгляде, что был устремлен в пол. — У меня к тебе предложение, — начала женщина все с той же холодной интонацией. — Я даю тебе дом, а ты будешь работать на меня. Ее слова подогрели мой интерес. Долго уговаривать меня не пришлось, я сразу сказала «да» в голове, но мне было страшно соглашаться. Что-то не так. — Что за работа? — отрешенность пропитала мои слова. Со мной дружеских отношений завести не выйдет, не надейтесь. — Не знаю, что делали с тобой приемные родители, но с нами будет лучше. В этой части континента опасно оставаться таким, как ты. Малолетка без жилья и денег. Поэтому я предлагаю тебе кров и работу, — меня совсем «слегка» напрягала доброта этой женщины. — Тебе придется убирать, мыть полы, протирать полки от пыли, подавать свежую выпечку, — она видимо без ума, раз предлагает первой попавшейся, к тому же воровке, работу и дом. — Быть домработницей? — перебила я девушку. Опять-таки, я не видела ее лица, но знала, что начала выводить ее из себя. Наши отношения не задались с самого начала, но сможет ли это кто-то из нас это исправить? — Не совсем, перечень твоих обязанностей я уже назвала и больше от тебя требовать ничего не буду. Кроме адекватного поведения. — Я согласна, — мой ответ был ясен изначально, но для формальности я должна была это сказать вслух. Однако одно условие, поставленное передо мной, напрягало: что эта женщина подразумевает под «адекватным поведением»? Также я не понимала ее логики: какая-то странная несовершеннолетняя девчушка, которая пару часов назад жила на улице, будет жить с тобой под одной крышей, причем ты сама согласна на это — будь я на месте Сэм, от таких как я, я бы прятала ножи. — Но я хочу знать, почему вы хотите мне помочь? — я не смогла сдержаться от этого вопроса. — Я же говорила: тут опасно… — женщина выдержала долгую паузу, обменявшись взглядами со своим напарником. — Тут дети пропадают. Я не смогу себя простить, если по моей вине еще одна жизнь ребенка исчезнет. Разъяснив свою позицию, Сэм показалась мне более адекватной, но еще более легкомысленной. Кем она себя возомнила? Матерью Терезой? Еще пусть приют для таких, как я смастерит.***
— Твоя комната. Подъем в шесть. Утром тебе все объяснит Венди, — бросила Сэм и захлопнула дверь. Я не знала, кем приходился Венди этой стерве, но я предполагала, что их связь была либо сексуальная, либо родственная. Лица Венди я так и не сумела разглядеть. Недолго постояв у порога, я направилась к кровати, прилегающей к стене. Источником света здесь был светильник у ложа и окно у левой стены, если смотреть с моего нынешнего ракурса; дверь находилась напротив кровати, также прилагался письменный стол справа.***
— Я где-то видела ее… Ее глаза… Все это слишком, — бурчала Сэм себе под нос, склоняясь над стулом. — Успокойся. Даже если ты ее где-то видела — это неважно. Ты вообще не слышала, что она говорила? Она странная, — пытаясь вызвать тревогу у своей сестры, Венди наливал ей бокал вина и пытался как-то обвинить Мелису. — Заткнись! Ты ничего не знаешь! В ней что-то есть! — срывалась на крик Сэм. — Дерьмовые гены, — прошептал Венди. «Стерва» пришла в бешенство. Сэм вскочила из-за стола и подбежала к брату, что сидел с другой стороны стола, и схватила его за воротник клетчатой рубашки. Женщина глядела прямо ему в глаза, прожигая его душу, или остатки души. Венди не понимал, что его сестру вывело из себя. — Мы ее перевоспитаем. Она не заслуживает такой жизни, и ты мне будешь помогать, — ее слова прозвучали как приказ, который Венди не сможет ослушаться. Сэм вспомнила у кого были такие глаза. —У нее глаза, как у Джуди… Джуди Блум… Венди уронил бокал.***
Незаметно преодолеть коридор, кухню и еще один коридор получилось, так как никого по пути я не встретила. Тут было тихо, даже очень тихо. Эта тишина пугала. Эту угнетающую обстановку я заметила на кухне, где и замерла от панического страха. Мой слух заострился, но слышать все еще ничего не смогла, кроме гробовой тишины. Тогда почему тишина может так кричать? Что-то коснулось моего плеча. Я не понимала, что происходило со мной. Вмиг моя рука схватила оставленный кем-то нож со стола, а вторая — лапу чудовища, что прикоснулась ко мне. Вытянутая рука с лезвием примостилась у глотки «чудовища», а вторая до крови впивалась ногтями в «лапу». Не скоро мой рассудок понял, что «чудовище» — Венди, который перепуган не меньше меня. Но если мой страх был вызван тишиной и прикосновением, то испуг Венди был спровоцирован острым кухонным предметом у горла. Когда до меня дошло происходящее, лезвие ножа я сразу же убрала и положила на место, откуда взяла и тотчас натянула упавшее полотенце, пропажу которого я тоже не сразу заметила. Видимо, слетело от резкого движения. Венди все еще стоял молча, а я быстрым шагом поспешила удалиться из помещения в свою новую комнату, молча надеясь, что меня не заметят и проигнорируют произошедшее. Но, видимо, мои мольбы были не услышаны. Я почувствовала обруч из ладоней на локте. Резко вывернувшись из рук Венди, я взглянула на него испепеляющим взглядом — этого взгляда было достаточно, чтобы он понял посыл: «Если ты меня еще раз тронешь, я уже не промахнусь». И чтобы понять смысл моего озлобленного взгляда, было достаточно и секунды, он расслабил хватку, далее я удалилась в направлении коридора, ведущего к моей новоизбранной комнате. Надеюсь, он не обратил внимания на шрамы. В момент моего «побега» от парня, я размышляла о нем… о Венди… Когда я подняла свои глаза, наполненные самым чистым гневом***
Как и заведовала Сэм, в шесть утра меня разбудили, причем очень оригинально, как и полагается, по этикету, плеснули стакан ледяной воды в лицо. От внезапности я вздрогнула, параллельно понимая происходящее, даже меня настигла злость, но кричать и как-либо показывать эмоции я не спешила. Я не хочу, чтоб кто-то видел мои чувства — все должно быть под контролем. — С добрым утром! — бодро поприветствовал меня улыбкой Венди, стоя у кровати… моей кровати… в моей комнате… Почему-то отвечать ему я не хотела, ведь боялась сорваться на крик и продемонстрировать чувства, однако даже молча я могла показывать эмоции. Глаза никогда не лгут, как и мои — в них и прослеживались нити ненависти ко всему сущему. Я впилась глазами в его лицо — только так я могла молча, не прилагая усилий, спугнуть человека. Обычно так обо мне говорили прохожие, когда я шла, сидела или просто стояла где-то на улице. Иногда мне везло и я сбегала в город из Дома Ужасов. Так я познала одну из черт человека — любовь к комментариям о твоей внешности, да и в целом, то, о чем они говорили, можно было вполне назвать лицемерием. — Жду тебя внизу через десять минут, — кинул через плечо парень и удалился за дверь. На протяжении всего времени я смотрела ему вслед, пытаясь «убить» взглядом. Пусть выглядела я дико, но понятие «цивилизация» мне было знакомо. Поэтому, прежде чем спуститься, я умылась и прочистила зубы с помощью зубной пасты и пальцев — никогда бы не подумала, что мне будет доставлять такое блаженное удовольствие обычные людские процедуры, что составляли их ежедневную рутину. Время было у меня ограничено, но я опоздала, так как засмотрелась на свое отражение. Волосы походили на черное птичье гнездо, кожа на лице исцарапана, обветренные губы в трещинах. Взглянуть себе в глаза я не смогла — было страшно. Опустив взор, я обнаружила расческу — у меня такого предмета не было, я даже не знала, как эта штуковина называется, но видела на улицах у прохожих девчонок правила ее использования. Было потрачено около пятнадцати минут, прежде чем мои волосы приобрели нормальный уложенный вид. В шестнадцать лет, при росте сто пятьдесят восемь, мой вес составлял тридцать шесть килограмм. Тогда я была худее меня нынешней, волосы были в безобразном состоянии, как и вся я: кожа, волосы, ногти, тело, зубы — все требовало к себе тщательного ухода, чего я не могла дать, пусть и желала, однако возможности, увы, не представилось. Все-таки шанс на лучшую жизнь у меня был, и находился он в руках ни Сэм и Венди, а моих. В зависимости от моего поведения сложится мое будущее, все сейчас в моих руках и единственное, что мне нужно — не потерять этот счастливый билет. Когда я очутилась на первом этаже, босые ноги защекотал холод ледяного кафеля, а в ноздри ударил запах свежего хлеба и других мучных изделий. — Доброе утро, еще раз, — снова поздоровался брюнет. — Швабра и ведро в кладовке, она — там, — Венди показал в сторону кухни, где рядом находилась еще одна дверь, в два раза меньше входной на рабочую кухню. — И больше не опаздывай. По велению парня, я проследовала за жестом и добралась до кладовки. Мне очень хотелось нагрубить, высказать свое несогласие, но осознание того, что на кону стоит мое будущее и самореализация, мне пришлось попридержать свое эго. Не люблю слушать команды, я — не собака. Проследовав к кладовке, я отворила дверь, что была по сравнению с другими дверьми слишком мала. Там меня встретил уборочный инвентарь и куча прочего хлама: книги, альбомы с фотографиями, одежда и другой доисторический хлам. Однако меня заинтересовали альбомы. Под мешковатой кофтой, что я нашла вечером в шкафу, я спрятала два небольших альбома. Я успела немного пролистать: альбомы были Сэм и Венди. Может быть, так я смогу узнать их, узнав их прошлое. Да и так несправедливо: они знают про мое прошлое (пусть это и ложь), а я нет. — Ты скоро? — тихо раздалось где-то на этаже. Мне нужно было покидать это место.***
Ностальгия — неплохая штука. Иногда хочется вспомнить что-то старое и приятное, но уж точно не конец этой истории, да и начало — такое себе, ведь даже от такого маленького отрывка из моей памяти было достаточно, чтобы сидеть и заливаться слезами. Я закрыла альбом и положила на край стола, мне предстояло разбирать весь накопившийся хлам за долгое время и тратить впустую время на слезы не было. Но в мгновение горечь сменилась страхом. — Не ходи в лес, — осипший голос, схожий на скрежет половицы, раздался за моей спиной где-то в другом конце комнаты. Спину обдало холодом, кожа покрылась мурашками, а глаза начали бегать из стороны в сторону, оставляя тело в неподвижном состоянии. — Остерегайся леса.