Давняя история

Юмористический отрывок о чете трактирщиков.

Все горожане, исключая больных, прикованных к постели, высыпали на улицу приветствовать правителя при его триумфальном въезде в столицу после одержанной им при помощи армии Святого ордена и её командующего по прозвищу «Левая рука Господа» сокрушительной победы над султаном. Отовсюду неслись восторженные крики толп народу. Девушки, оказавшиеся за спинами других зрителей, становились на цыпочки и вытягивали шейки, чтобы получше разглядеть едущих рядом князя и его друга, великого христианского воина, не уступающего доминусуВалахии в доблести, славе и красоте. Балконы домов ломились от набившихся в них женщин всех возрастов, окна пестрели женскими головками, при этом некоторые дамы бесстрашно высовывались из окон верхних этажей. Среди вышедших на дорогу, чтобы посмотреть на торжественное возвращение армии, была забавная чета хозяев одного из трактиров Тырговиште. — Теперь нашему князю приходится делить женское внимание с великим Ван Хельсингом, — смеясь, сказала краснощёкая дородная трактирщица, толкнув исполинским локтём стоящего рядом, тщедушного мужа, похожего на сухую воблу с выпученными мутными глазами, на полголовы ниже её, от чего тот едва не оказался на земле. — Ах! Как оба хороши! Глаз не отвести! — с восторгом воскликнула она, во все глаза глядя на князя и маршала Святого ордена. — Все женские взгляды устремлены лишь на них двоих! Гляди-ка, девушки прямо не могут оторвать взор от наших героев! — кивнула женщина на не менее восторженных соседок, пылко приветствующих господаря, бросая на дорогу цветы. — Да и чему удивляться-то! Мало того что герои, так ещё и такие красавцы! — она восхищённо всплеснула пухлыми руками, с презрением зыркнув на доставшийся ей незавидный экземпляр спутника жизни. — Ах, Господи, бывают же на свете мужчины… — горестно вздохнула трактирщица, томно колыхнув обширным бюстом. — Женщины не могут отвести глаз от них, а твои красавцы не могут оторвать взгляд друг от друга! — хитро хмыкнув, издевательской щербатой ухмылкой усмехнулся в ответ трактирщик, ехидно прищурившись на супругу, чрезвычайно взволнованную видом красивых мужчин. Поначалу женщина не поняла, в чём заключался смысл крамольного наблюдения, сделанного её благоверным, бросив на него удивлённый, непонимающий взгляд; а когда спустя несколько секунд наконец уразумела его, то, ошарашенная, застыв на месте, вытаращила глаза и онемела, словно поражённая громом, лишившись дара речи. Для говорливой представительницы прекрасного пола, большинство из которых остаются бойкими на язык в любой ситуации, это был исключительный случай, свидетельствующий о грандиозности эффекта, который произвело на неё замечание супруга. — Ты что это несёшь, старый дурак?! Ты что несёшь, а?! — Жена с испугом оглянулась по сторонам, не слышал ли кто-нибудь слов мужа. После чего карающая длань супруги не замедлила опуститься на его затылок, залепив трактирщику чувствительный подзатыльник, сбив с его головы шляпу и заставив его совершить головой курбет. По тому обречённо-героическому виду, с каким он принял наказание, сделавшему бы честь Марку Аврелию,было видно, что для него давно стало привычным делом быть объектом подобных внушений со стороны его грозной половины. С тем же стоическим выражением, трактирщик поднял шляпу и невозмутимо восстановил её месторасположение, снова водрузив её на голову, словно произошедшее было в порядке вещей. Ему ужасно хотелось потереть нывшее место удара, но он с совершенно равнодушным и даже презрительным видом воздержался от этого, подавив это желание. — Спятил или пьян?! Ах ты Господи! Услышал бы это святой отец! — тем временем возмущённо кудахтала его обидчица. — Пошёл в дом, сумасшедший пьяница! — напирая на худосочного мужа мощным торсом, на котором внушительными бомбардами выпирала её необъятная грудь, трактирщица, от греха подальше, тумаками погнала его с тротуара в открытые ворота за их спинами и далее по двору в означенное место. — Да за такие слова тебя на кол посадят! Если не сдерут живьём шкуру! Хоть, может, и неплохо бы было, прости Господи! — женщина на ходу перекрестилась, воздев глаза к небесам. — Избавилась бы от такого ничтожества да нашла бы себе настоящего мужчину! — Говорю что вижу! — хоть и весьма неохотно следуя по пути, намеченному ему супругой, но тем не менее мудро не предпринимая обречённых на провал попыток оказать ей сопротивление, не сдавался упрямый трактирщик, мужественно, как и подобает настоящему мужчине, снося тычки и зуботычины дражайшей половины. — И я их понимаю — бабы до добра не доводят! Я тому живой пример! Получив напоследок от спутницы жизни за сие содержащее глубокомысленный вывод, завершающее выступление, храбро провозглашённое им уже на пороге дома, мощную затрещину, повергшую его на пол, муж был благополучно водворён женой на предназначенное ему ею место. Заперев дверь на замок, трактирщица, тряся телесами, побежала обратно, надеясь успеть ещё полюбоваться на прекрасных героев Валахии.

Разговор Дракулы с его кормилицей в замковой кухне — Как он поразительно красив, Влад, этот прославленный христианский воин! — сказала Элена, раскатывая тесто. — Просто как ангел божий! Словно сошёл с образов или витражей собора! Прости меня, Господи, если говорить такое грешно. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь был так похож на посланца небес! Недаром его зовут Габриэль и по его имени называют Левой рукой Господа! Красивые брови князя, с явным наслаждением вкушающего пирожные, сошлись на переносице, нахмурившись. — Боже, такие восторги, кормильца! — недовольно хмыкнул Владислав, насупившись. Дурачась, он порой позволял себе быть ребёнком со своей молочной матерью, которую любил, как родную, зная, как ей это нравится. — Что, красивее меня? Ты всегда говорила, что твой молочный сын — самый красивый на свете! — С тем же надутым видом он протянул руку за очередным лакомством. Женщина добродушно рассмеялась. Вытерев руки от муки, она подошла к сидящему за столом правителю, обхватила его за шею и прижала его голову к своему полному, мягкому плечу, нежно потрепав, а, отпустив, ущипнула улыбающегося Владислава за щеку. — Ты знаешь, что для меня ты самый прекрасный на свете, Влад! — ласково улыбаясь, сказала Элена, с материнской любовью глядя на господаря, и погладила его по волосам. — И я знаю, что не только для меня. У вас с ним совершенно разный тип красоты, милый, — у него светлая, а у тебя тёмная. Но, — глаза и улыбка женщины блеснули лукавством, — в любом случае в нём ты приобрёл соперника и красавицы, которые до сих пор все были у твоих ног, теперь будут смотреть не только на тебя! — Что ж, — подымаясь, с деланно тяжёлым вздохом заметил князь, — ничего не поделаешь — придётся смириться, родная! — Улыбаясь, он поцеловал женщину в лоб, взял с блюда ещё одно пирожное и вышел, на ходу отправляя его вослед его товарищам.

Встреча гроссмейстера Святого ордена с князем Валахии. Доминус Валахии, Владислав III Дракула, высоко неся свою гордую голову, с королевски величественным и надменным видом, словно был самодержавным властителем необъятного и могущественнейшего государства, а не владетельным князем небольшой страны с ограниченными ресурсами и возможностями, вошёл в приёмную великого магистра Святого ордена. Гроссмейстер, поднявшись из-за стола, с трудом скрывая выражение явной неприязни на своём лице, ответил на его приветствие на латыни, произнесённое с царственным достоинством, и, скрепя себя, сделал радушный жест, указывая на стоящее перед его столом кресло. Франциск был мудрым человеком, опытным психологом и отличным физиономистом. Едва лишь взглянув на Владислава, всем своим видом излучающего (возможно, даже невольно) гордость и высокомерие, он составил мнение о натуре и характере князя, подтвердившее его самые худшие опасения. «Что ж, не надо долго наблюдать за тобой и собирать сведения и доносы, достаточно просто взглянуть на тебя, чтобы узнать, что ты такое — само воплощение дьявольской спеси, сатанинской гордыни, непомерного самолюбия и тщеславного властолюбия, презирающее человеческие законы, считающее себя выше их, превыше всех! Закоренелый грешник и сластолюбец, не признающий святой власти Господа и Его Церкви и не покоряющийся Его установлениям, получающий бесовское удовольствие от их попирания в угоду своим желаниям! Необузданный нрав и беспредельное потакание всем своим прихотям! И красив красотою твоего отца Сатаны!.. Как правы твои враги, называющие тебя его сыном по твоему родовому имени! И этому вельможному инкубу, погубителю немощных сосудов, оказалось мало соблазнённых им женщин! — сжав губы, горестно думал старец. — Он сумел искусить и совратить самого доблестного и благочестивого нашего воина! Гордость и славу нашего ордена! Возлюбленного сына души моей, ввергнув его в пучину позорного порока, склонив к смертному греху мерзости содомской по примеру его недостойного брата, наложника султана! — Франциск внутренне застонал от душевной боли, причинявшей ему бо́льшую муку, чем физическая рана. — О, истинно, истинно духом и плотью ты сын Дьявола, если смог совершить такое! Будь проклят тот день Господом, когда я направил его к тебе! Бедный Габриэль! Да, нелегко будет вырвать моего сына из когтей этого развратного демона в человеческом обличье, в плену которого он оказался, и освободить его от оков порочной страсти, — гроссмейстер смотрел на находящееся перед ним воплощение плотского соблазна в образе князя Валахии. — Ясно, что душа его крепко опутана этим похотливым змием-драконом и ослеплённая блеском его глаз и чешуи, убаюканная сладостными речами греховной любви, ведущей к бездне погибели, останется глуха ко всем отеческим наставлениям и увещеваниям. Но нет ничего невозможного с помощью милосердного Господа!»