***
Родители уезжают вечером на очередное светское мероприятие, обещая вернуться поздно ночью. Мина легла спать ещё в 8 вечера, потому что ужасно устала, и Джиа осталась одна в давящей тишине огромного дома. Когда она решила поиграть на ноутбуке или посмотреть какой-нибудь ужастик, ей на телефон приходит несколько сообщений от Джинёна. Она упрямится и не открывает их ещё около получаса, но, подогревая себе чайник, сдаётся. «Я должен был рассказать тебе обо всём раньше, но не хотел. Не хочу и сейчас, потому что правда не хочу, не хочу, не хочу, чтобы ты знала о них. О моих родителях, Дарим и её родителях. Её бы никогда не было в моей жизни. Когда нам обоим было по десять лет, родители попали в аварию. Они сбили мальчика и вечером того же дня выяснилось, что он умер ещё в машине скорой помощи. У этого мальчика у же была родственная душа, и их родители планировали их совместный выпуск из школы, университет, женитьбу, детей и даже обсуждали их совместную старость — все родители так делают. Родственной душой этого мальчика была Дарим. Её родителям ничего не нужно было. Вместо денег, машин и прочего они попросили меня. И мои согласились на сделку». «Отец Дарим адвокат, мать — бывший детектив. И угрозами они добились своего. Я стал платой за грехи родителей, сам того не понимая. С десяти лет мне сказали, что она — моя родственная душа, но уже тогда я знал правду. Я знал, что она для меня чужая и всегда будет чужой. Но мне было десять, я ничего не мог им сказать, поэтому промолчал. С тех пор я пытался несколько раз поговорить с ними о правильности поступка, но они были неуклонны. Дарим не красавица, не умница, а достойную партию для неё найти в нашем мире не так легко, и её родители знали, что их дочь может остаться ни с чем. В итоге мои уговоры были бесполезны, и я продолжаю молчать». «Я хотел бы иметь огромную храбрость, чтобы обменять всё, что у меня есть, на возможность быть рядом с тобой и любить тебя каждой клеточкой своего тела. Но я слаб, безнадёжен. Я не могу ничего сделать для тебя, и это причиняет боль не только мне — нам. Мы оба страдаем из-за халатной ошибки моих родителей и моей трусости. Я так скучаю, но не имею права называть своей. Поэтому напишу тебе снова со всей нежностью и трепетом — «Я люблю тебя больше жизни». Прошу, поверь мне. Верь в эти слова». «И впусти меня к себе, пожалуйста, я стою у дверей». Сон бежит к двери, спотыкаясь о каждый угол из-за слёз, и открывает её, бросаясь к парню в объятия. Ей неимоверно плохо из-за своих мыслей и слов, о поспешных выводах о нём, обо всём, что крутилось в её голове. Хотелось утонуть в его руках и целовать, пока она не поймёт, что он простил её за психи. Она вмиг забывает о его словах, потому что они теперь не имеют никакой цены, никакого смысла. Они в секунду превратились в прах, когда Бэ тянет девушку за руку и заводит обратно в дом. Джиа вытирает слёзы и, выключив чайник, утягивает парня к себе в комнату, чтобы закончить разговор там. Ей не хочется зря терять времени внизу, тем более в любой момент могут прийти родители. Лучше и безопаснее будет в её запертой комнате. Когда они оказываются внутри, Джинён медленно наклоняется к Джиа, чувствуя то, как её тело начинает трястись. Парень слышит, как быстро и отчётливо бьётся сердце девушки, когда он в считанных сантиметрах от неё. — Я люблю тебя, — долгожданное признание от Бэ. Его голос дрогнул. Солнце постепенно опускается, скрываясь за горизонтом и окрашивая голубое небо в персиковые, пастельные оттенки. Комнату охватывают вечерние сумерки. — И если нам придётся стереть друг друга из памяти, — Бэ берёт Сон за руки и подносит к груди, — я найду способ помнить тебя, — наклонившись, он невесомо касается губами тыльных сторон ладоней по очереди и громко вздыхает. — Потому что ты моя. Джиа болезненно жмурит глаза, будучи не в силах смотреть на него. Сейчас он такой сломленный, но в её глазах, особенно перед ней, и особенно сейчас, старается казаться сильным. Однако Сон всё видит — у него душа разваливается по кускам так же как у неё. Слоится от отвращения к себе и отваливается часть за частью, сгнивая где-то там, на глубине. Джинён опускается перед девушкой на колени. Джиа на секунду становится неловко, потому что она никогда не ожидала, что парень осмелится на такое, мягко говоря, унижение. Бэ стоит перед ней на коленях, сдерживает свой болезненный стон в кромках сердца, держит крепко девушку за руки и смотрит на неё пристально, с такой нежной и неописуемой любовью, что у Сон перехватывает дыхание. — Я ничего не буду тебе обещать, потому что ничего не смогу выполнить. И если я не смогу сдержать своё слово тебе, то буду последним человеком на земле. Только… Только хочу сказать, что очень… и очень сильно люблю тебя, Джиа. Я хочу для тебя самой счастливой жизни, чтобы этот мир никогда не был свидетелем твоих слёз, потому что это неправильно — позволять тебе плакать. Ты потрясающая. Девушка, которая заслуживает всего самого лучшего и светлого на этой планете, потому что тебе досталась отвратительная ноша, — Джинён запинается и опускает на пару мгновений взгляд, но потом снова громко вздыхает и смотрит ей в глаза, видя в них стоячие слёзы, — брошенной. живи счастливо, Джиа. Будь любима, заслужи уважение других и стань хорошим примером для других. Никогда не забывай, что быть собой — самый храбрый поступок, на который только ты будешь способна. И, несомненно, самый честный. Живи правильно и беззаботно. Проживи эту жизнь так, чтобы никогда не вспоминать о том несчастном поэте-писателе, который потерял своё счастье слишком рано. Джиа сначала изо всех сил пыталась сдержать свои рыдания, но на последних словах парня уже не могла контролировать саму себя. Слёзы рвались наружу, с губ срывались отчаянные всхлипы и вздохи. Тело дрожало в болезненной истоме. Джиа набирает полные лёгкие воздуха и боится произнести хоть что-нибудь, потому что боль из-за горячего склизкого кома сковывает её горло. И ощущение такое, словно она вот-вот отдастся истерике и потеряет рассудок от той печали, что скопилась в ней. Азалия на пальце тревожит обоих в этот момент. Она покрывается теми знакомыми каплями, душа вместе с тем заливается кровавой жидкостью, оставаясь грязью на стенках груди. Джиа опускается на колени рядом с Джинёном, заглядывая в его глаза напротив, словно пытаясь отыскать там другие слова. Слова такие, способные разрушить эту огромную стену между ними. Слова, что освободят их от собственного приговора. Почему же они? Джиа мягко улыбается Бэ и, сложив его руки себе на колени, тянется своими дрожащими ладонями к его лицу. Она невесомо касается его кожи, проводя легко пальцами по его щекам, будто через руки пытаясь навсегда его запомнить. Она гладила его скулы, неотрывно смотрела прямо в глаза, и вправду пытаясь зарисовать этот печальный образ Джинёна у себя на сердце и на внутреннюю сторону век, чтобы каждый раз, закрывая глаза, видеть его. Видеть своего Бэ, который своею тоской в глазах способен утопить в этом океане все прочие чувства. Джинён прикрывает веки, потому что у него чувство, будто Джиа бесцеремонно роется в его душе — в его мыслях и ошибках. Он позволяет ей узнать о нем всё, но сейчас парень очень хочет скрыть тот факт, что ему страшно. Бэ боится потерять всё в один момент. Её — свою Джиа, родной дом, уют в душе, любовь в сердце. Абсолютно всё внутри него кажется таким хлипким и не вечным, что, дунь ветер в их сторону, это тут же превратится в жалкое пепелище. — Не обещай — я всё вижу по твоим глазам. Мне будет достаточно того, что сейчас ты здесь, рядом со мной. Даже если завтра мы уже не будем прежними, я всегда буду желать тебе только лучшего, потому что ты — мой человек и моя родственная душа. Сердцебиение Джинёна понемногу успокаивается. Раньше всегда он играл эту роль в их отношениях — успокаивал и улаживал конфликтные вопросы между ними. А сейчас он позволяет себе показать перед Джиа свою слабость, ещё и заплакать перед девушкой. Разве такое возможно? — И то, что ты сейчас говоришь мне об этом, очень храбро с твоей стороны. Нужно иметь огромную смелость, чтобы рассказать мне о всех своих ошибках и страхах, показать свои слёзы. Джиа улыбается уголками губ и берет парня за руки, хотя сама готова сдаться и упасть ему на грудь с громкими рыданиями. — Я верю, что ты найдёшь способ сохранить нас в памяти друг у друга. Безболезненный и правильный. Мы почувствуем, когда сделаем операции, ты ведь знаешь это, да? — Джинён медленно кивает и пододвигается ближе к девушке, заключая её в свои крепкие тёплые объятия. — Несмотря на это, никто не сможет отнять у нас то, что было. Время проходит, сменяются поколения, мир не стоит на месте и каждый день не похож на вчерашний, но наша весна будет той контрольной точкой, которая будет возвращать нас к началу, чтобы мы, если и не будем помнить лиц и имён друг друга, ощущали, как она медленно пробирается в наши души, отогревает лёд на сердце и всколыхает то, что должно быть забыто. Наша история никогда не утонет в небытие. Джинён прижимает девушку ближе к себе, вдыхая лёгкий аромат её кожи глубоко в себя, чтобы навсегда его запомнить. Он любит её — так безумно и так сильно, что готов убить всех, кто причинит ей боль. Но самой главной причиной её разбитого сердца является и всегда им будет сам Бэ Джинён. Джиа любит его по-особенному и по-родному, не отдавая себе отчёт в своих действиях. Она не замечает, как все мысли приводят её к одному единственному человеку, который сейчас обнимает её; с которым у них сейчас один ритм сердцебиения на двоих. Но жизнь, как говорилось, не то место, в котором исполняются все желания, стоит их только загадать. Они остаются висеть в неизвестном пространстве, и один только Бог знает, когда им суждено сбыться. Джиа каждую ночь перед сном, на каждую упавшую звезду, на каждую выпавшую ресничку, в каждом новом месте загадывает лишь одну вещь — и это быть рядом с Джинёном. Бэ мечтает о том, чтобы Джиа, наконец, перестала страдать и отпустила эту боль, ведь так ей будет легче. — Никто не способен отобрать у нас нашу весну. Она живёт там, куда никакие технологии не доберутся, — Джиа говорит тихо, почти шёпотом, касаясь грудной клетки парня. Девушка кладёт ладонь и ощущает биение его сердца. Бьётся, как в последний раз — размеренно, спокойно, правда иногда с перебоями, но ничего не предвещает беды. — Ни одна операция не выживет эту любовь из твоего сердца. Джинён отстраняется от девушки и заглядывает ей в глаза. Она не врёт — Сон верит в это всем своим нутром, и Бэ не может не поверить в это с такой же отдачей, как она. Она права — ничего и никогда. И пусть завтра они притворятся незнакомцами, ничто не в силах изменить то, что уже случилось. Никто не в силах стереть «их» из истории. Бэ наклоняется к Сон и накрывает её губы своими. У него в душе всё взрывается яркими и шумными фейерверками. Целовать Джиа так приятно и так правильно, что он незаметно для себя становится ужасно жадным до её касаний. Он постепенно углубляет поцелуй и, поняв, что девушка не сопротивляется, подхватывает её за бёдра и аккуратно укладывает на кровать, нависая сверху. Джинён нежно и мягко покрывает поцелуями шею девушки, сходя с ума каждую секунду, когда с губ девушки срывается удовлетворённый вздох. Джиа тихо постанывает, когда парень оставляет мелкие засосы на животе, задирая её футболку до груди. Через ласку Джинён пытается вымолить у девушки прощение за всю причинённую боль и несдержанные раннее данные обещания. Бэ целует и целует оголённую кожу девушки, получая в ответ тихие стоны Джиа. И эти звуки словно мелодия для его ушей — такая сладкая, словно сахар, терпкая, словно вино, вязкая, словно мёд. Парень утопает в этой симфонии чувств и ощущений, полностью отдаваясь зову своего сердца. И пусть завтра они больше не заговорят друг с другом, пусть завтра мир продолжит идти вперёд так, словно их двоих никогда не существовало. Джинён создаёт их историю сейчас, упиваясь своей любовью, оставляя между началом и концом одно только «и пусть». Джиа безмерно благодарна Джинёну за то, что он просто появился в её жизни. Пусть и так ненадолго, но сам факт того, что он был, что он любил, что он хотел — незаменим. Время останавливается, застывает на какой-то момент, словно позволяя им двоим насладиться обществом друг друга сполна, заранее догадываясь, что и этого им будет мало. Предугадывая наперёд — время полетит с необычайной скоростью, чтобы они вдвоём как можно скорее встретились в следующей жизни, уже не теряя друг друга в самом начале их пути. И пусть весь мир остановится — сейчас они есть. Джиа благодарна и за этот короткий промежуток времени12
14 июня 2019 г. в 15:45
Сканирование номера Ан не приводило Джиа ни к чему хорошему. На протяжении трёх дней на переменах и дома во время занятий она сверлила глазами телефон и уже набиралась духу позвонить, или написать, или написать Джинёну, чтобы узнать всё у него. Когда в четверг вечером её голова должна была быть забита скорыми экзаменами, которые начинались уже через две недели, она занималась тем же, чем и раньше.
Телефон. Её родители не одобрили бы встречи с друзьями в это время, потому что надвигается выпуск из школы, а она по городу бездумно гуляет. Отмазка в виде Намхён работала всегда идеально и безотказно, так что на эти выходные Джиа была определённо занята. Она знала, что будет делать и с кем будет встречаться в воскресный обед. Осталось только договориться об этом со второй стороной встречи и уладить мелочи — место и время.
Время на часах перевалило за полночь, что значило одно — все в доме спят. И в это время Сон позволяла себе слабость. Она закрывала комнату и доставала пачку сигарет, стоя у окна и расслабляясь. Ей казалось, что с каждым выдохом ей становилось легче и голова пустела. Но пустой головы у девушки, честно говоря, никогда не было.
Джиа думала постоянно, где бы она ни была и с кем. Мысли следовали в голову одна за другой, и оттого девушка находилась в вечных раздумьях. Она обсмотрела встречу со всех возможных сторон, предположила все варианты конфликта и даже подготовила свою речь по поводу Джинёна.
Джинён — её, и Дарим поймёт это.
Минхён почему-то это понял, когда узнал о том, что у Сон появилась родственная душа, и ничего больше не предпринимал. С одной стороны он даже чувствовал себя виноватым, ведь её подруга — его младшая сестра, но воспринимать Джиа как такую же сестрёнку или просто её подругу не мог. Сон всегда была для него кем-то другим, нежели обычной знакомой или другом.
Хван впервые посмотрел на неё как на девушку, когда Джиа в очередной раз пришла к нему домой, где тогда ночевала Намхён, и спрашивала у подруги, какое платье надеть на свидание лучше. Она была милой и обворожительной в тех платьях, в которых выходила в гостиную, чтобы и Намхён и Минхён оценили наряды. В осознании свои чувств его останавливал только её возраст. И останавливает до сих пор, вот только он постоянно думает — что случится с ним, когда Джиа достигнет той отметки в возрасте?
Когда наступает долгожданное воскресенье, Джиа вся дрожит от волнения. Она набирает её номер ещё утром намеренно. В характере Сон совершить мелкую подлость для тех, кто её раздражает или ставит под сомнения отношения. Романтические или дружеские — не важное. И сейчас она стоит между ней и Бэ, а это ну очень волнует девушку.
Но Дарим берёт трубку чуть ли не мгновенно, и голос её был такой бодрый и радостный, что у Джиа в животе от злости сводит. Она, чёрт возьми, счастлива, пока Бэ не знает куда себя деть.
— Я могу встретиться с Вами сегодня в обед? — Сон не хотела представляться или здороваться с этой девушкой. И где-то внутри на секунду кольнула совесть, но вот мысль: «А куда делась совесть Дарим?» полностью заткнула это чувство.
— Могу я узнать с кем говорю? — её голос вводит Сон в ступор. Она мечтала и желала услышать писклявый, детский голосок, который будет созвучен с тем, как гвоздями по доске проводят. Или что-то неприятное и жуткое, но голос Дарим заставил её кожу покрыться мурашками. Он был бархатный, приятный, чуть ли не мелодия для ушей. Джиа предполагает, что она вполне умеет петь, потому что такой голос создан для сцены.
— Сон Джиа, — наступает долгая вязкая тишина.
Джиа в это время карандашом рисует на тетради по английскому, ожидая согласия на встречу. Дарим же почему-то радостно подпрыгивает и садится рядом с Джинёном за обеденный стол. Её родители поехали вместе на какую-то встречу, а Бэ пришлось вновь стать нянькой для их дочери. У парня не было другого выбора, ведь Сон сказала, что занята. Она ставит звонок на громкую связь и крепко держит руку Бэ, чтобы он не ушёл.
— Хорошо, тогда где мы сможем увидеться? Давайте в час дня, — предлагает Ан и кусает нижнюю губу в ожидании.
— Я пришлю адрес сообщением, — Джинён замирает на мгновение, все мышцы непроизвольно напрягаются, и Ан чувствует это. Он узнал голос, и девушка довольна его реакцией.
Бэ даже не верится, что они обе пытаются добиться от него проявления хоть каких-то чувств. И обе выигрывают — парень до отвратительного зол. Он с силой отталкивает от себя Дарим и, молниеносно собрав свои вещи, пулей вылетает из ненавистной квартиры, чтобы успеть застать Джиа у неё дома.
Ссориться с Сон не было в планах. У Джинёна это называлось «выяснить, что происходит», но настроение у девушки после разговора с Ан заметно ухудшилось. И спровоцировал на очередной эмоциональный взрыв именно парень, когда пришёл к ней домой и у порога задал вопрос о том, о чём следовало промолчать.
— Где ты взяла её номер? — Сон толкает его на улицу и закрывает за собой дверь, чтобы не сбежался весь дом.
Если его увидит мама, то пригласит и устроит допрос о его будущих планах. Если его увидит папа, то Джиа не выйдет никуда из дома пока не получит аттестат. Даже в магазин. Если Мина, то поднимет шум и не отлипнет от него.
— Я… В твоём телефоне нашла, — Джиа решила не врать ему. Не в этой ситуации.
Сон пожимает плечами и отводит стыдливо взгляд, и чувствует себя паршиво, когда Джинён коротко выдыхает и мнётся на одном месте, сжимая руки в кулаки. Он дышит громко и тяжело, явно недовольный ответом девушки.
— Почему ты так злишься, Джинён? — тихо спрашивает девушка и касается ладонями его груди, чтобы успокоить. Она улыбается ему нежно и аккуратно подходит ближе, но Бэ убирает её руки.
— Потому что это моя невеста и мой чёртов телефон! — яростно кричит Джинён, зарываясь ладонями в волосы. Он слишком зол, чтобы понять то, что он только что сказал Сон.
Она ему минуту неотрывно смотрит на него и думает, что начинает верить. Джинён отталкивал её всё это время не просто так. Он просто играл с ней в кошки-мышки, то притягивая к себе, то отталкивая, не объясняя причины. На её глаза наворачиваются слёзы и она шмыгает носом, что для Бэ послужило каким-то сигналом для осознания сказанных им слов.
— Прости, я не это имел ввиду.
Он тянется к ней руками, но Сон прижимается спиной к двери, пытаясь безмолвно донести, что ей не хочется сейчас ощущать его касания. Джиа повторяет в своей голове «моя невеста» и плачет ещё больше, даже не понимая, что слёзы текут и она сейчас стоит в таком разбитом состоянии перед парнем.
— Пожалуйста, не плачь, Джиа.
Она так ненавидит то противоречивое чувство внутри. Ей так хочется подойти к нему и обнять, чтобы он снова извинился и сказал, что любит её. Но он молчит и просто смотрит на неё, и Джиа не может больше терпеть его взгляд на своём лице.
— Ты ничего не сделал. Это ведь просто правда, верно? — Джинён запоздало кивает и вновь понимает, что совершил ошибку. — Она твоя невеста, а я та самая девушка, что стоит между вами. Это мне нужно извиняться перед ней и тобой.
Как только Бэ хочет остановить её и взять за руку, то тут же отдёргивает себя. Этот момент самый подходящий, чтобы разорвать эту связь и прекратить доставлять друг другу одну только боль, прекратить питать своё сердце надеждами. Сейчас нужно всё прекратить, чтобы никогда не возвращаться к несбыточным мечтам.
Джиа хлопает дверью у него перед носом и бежит к себе в комнату, чтобы закрыться там до конца дня и выплакать всё, что внутри. На встречу она на идет. Вместо этого она удаляет номер Дарим, блокирует её в катоке. И хочет так же легко удалить её из своей жизни, как сделала только что.
Это она — чужая.