Терпеть его не могу!

Пустота обретает новое значение. Раньше меня терзала боль, теперь меня поглотило ничто. И серость, что была до этого, вдруг кажется не такой уже серой. У нее был цвет, а теперь все вокруг выжжено и мертво. Даже боли нет. На ее месте - всепоглощающее ничто. Огромное и бездонное. - Алло, - совсем не приветливо отвечаю я, но голос Лухана на том конце заставляет смягчиться. Омега хлюпает носом и блеет жалобное: "Ты взял трубку!". - Ты названивал мне последние полчаса. Признаю твое упорство. - За окном теплый воскресный вечер, но я безынициативной амебой лежу под пледом и до сих пор не могу заставить себя поесть. Покормил Кренделя, даже убрался немного, поработал, а потом вдруг решил, что жизнь под одеялом нравится мне больше. Считайте, что я в домике. - Дверь открой, я устал барабанить, - просит омега. - Ты под дверью моей квартиры, что ли? - Тонкий намек, - и в трубке слышно, как Лухан стучит несколько раз. Я выбираюсь из-под одеяла, выхожу в гостиную и смотрю в сторону коридора. Лухан стучит еще пару раз - тишина. Начинаю догадываться. - Не хочется тебя разочаровывать, но я не открою, - а сам поворачиваю на кухню. Лухан взрывается: - Ты охренел? Я полчаса тарабаню тебе в дверь, названиваю, а ты меня игноришь? Да я чуть спасателей не вызвал: боялся, вдруг с тобой что-то случилось. Несколько дней уже от тебя ни ответа ни привета. И вот я сижу под твоей дверью, а ты мне не откроешь?! А не охуел ли ты, дорогой?! Я выслушиваю его гневную речь и спокойно отвечаю: "Я переехал". Лухан замолкает, даже фырчать возмущенно перестает. - То есть тебя здесь нет, - наконец выдыхает он. - И давно? - Пару дней как, - я громыхаю чашкой. Омега вздыхает: "Новый адрес скажешь?" - Сообщением пришлю. Он топчется на пороге с недовольной миной на лице. Долго на меня смотрит, укоризненно цокает языком и тяжко вздыхает: - Стукнул бы тебя, да ты и так, смотрю, головой ударенный. - Давай я дверь закрою, и свою поучительную лекцию ты в подъезде почитаешь? А как закончишь, заходи: попьем чаек, закусим колбасой. После этих слов Лухан вталкивает меня в квартиру, входит сам и, дотянувшись, дает несильный подзатыльник. - Рассказывай давай. Если ты переехал, это точно из-за какой-то жопы. - Омега проходит на кухню, шлепая белыми носочками по полу, и вытаскивая из пакета бутылку вина и какое-то печенье. - И все мы знаем, как эту жопу зовут. - Там квартиру затопило недавно, а хозяину на ремонт похер, - небрежно объясняю я и рассматриваю бутылку. - Кренделю не нравилось жить с отсыревшей штукатуркой. Лухан скептично приподнимает бровь и кривит рот: "Ты идиота из меня не делай. Штукатурка там у него отсыревшая, ну-ну". Я молча достаю два стакана: - Давай мы посидим, выпьем, поедим что-нибудь, а ты не будешь говорить о нем вообще? Игра такая. Назовем ее "Без Бэкхена", лады? Лухан вздыхает, глядя на мое лицо: - Мысль о другом омеге перестает казаться ненормальной. - Осекается на полуслове, поймав мой взгляд, и тут же капитулирует. - Неудачная шутка, понял. В любом случае, в этот раз его фокусы превзошли все ожидания, видимо. - Он чертов магистр, - отвечаю я и с силой ввинчиваю штопор в пробку. - Если напьюсь, покорми Кренделя, лады? - Да, выпей. Тебе, кажется, очень надо, - и омега заботливо гладит меня по спине и подставляет стакан. - И не делай так больше. Я чуть с ума не сошел, пока тарабанил в твою дверь. Можешь не разговаривать, но хоть как-нибудь давай знать, что ты еще способен выживать в этом дерьме. Через несколько часов абсолютно трезвый - вот ведь засада! - я передаю Сехуну икающего и что-то под нос бурчащего Лухана, которого с бутылки вина, выпитой почти единолично на голодный желудок, свалило только так. Сехун вздыхает, чмокает решившего позаигрывать омегу в нос и идет к лифту, качая головой. Взрослый омега, которому за красивые глаза продают алкоголь в супермаркете, - горе в семье. Сопьется так со мной скоро. Притом сопьется, опять же, единолично, потому что я, погруженный в свои мысли, про стакан с вином постоянно забываю. В этот раз мы болтали о работе, о Сехуне, о затопленной квартире, о моей скрытности, о том, какая я задница, и о переезде. Но я только кивал и иногда бросал пару слов, а Лухан эмоционально рассуждал на заданные темы и, успешно забыв про печенье, нарезанный сыр и остатки вчерашнего гарнира, вливал в себя порцию за порцией. А теперь Сехуну предстоит отбиваться от омеги в машине, потому что Лухан, с виду маленький и скромный, тот еще извращуга. Надеюсь, его пыл не угаснет к моменту возвращения домой. Не хотелось бы быть проклятым О Сехуном до десятого колена за неудовлетворенные потребности. В понедельник я поднимаю себя с кровати, еду на работу и без особого интереса соглашаюсь сходить с отцом на обед с одним его старым партнером. Какая мне разница, что жевать, обсуждая дела? И до обеда я сижу в своем кабинете и усердно зарываюсь носом в ряды цифр и чертежей. Новый проект и борьба за тендер заставляют работать в усиленном режиме, а это как раз то, что мне сейчас нужно. Отец вообще боится ко мне заходить, и вздыхает теперь чуть тише, но будто бы более тяжко. На следующее утро после потери Кренделя - иные итоги того дня я озвучивать не готов - я пришел на работу чернее тучи и устроил такой разнос в бухгалтерии за одну не допечатанную строчку, что глава финансового отдела чуть ли скоропостижно не ушел на вечный покой. Все мое внимание теперь сосредоточено исключительно на работе, и любые недочеты начинают выводить из себя. Отец пьет кофе в своем кабинете и позволяет мне иногда пошуметь для повышения продуктивности сотрудников. С большим он ко мне не подходит. Любые наставления и успокаивающие похлопывания по плечу сейчас хочется выкинуть в мусорную корзину. Господин Ли вежливо пожимает руку и улыбается, приглашая присоединиться к трапезе. - Мы позволили себе тут кое-что заказать, - как бы извиняется он и кивает на молодого омегу, сидящего рядом. Светловолосый, примерно моего возраста, с мягкими чертами лица и широко распахнутыми глазами, он напоминает мне помесь Чунмена и Кенсу. Белоснежная кожа, длиннющие ресницы и едва заметный румянец. Сам господин Ли обладает более скромной внешностью, а вот чадо вышло на удивление красивым. Наверняка, секрет в обворожительном муже. Правда, об этом я могу только догадываться, потому что за столом больше никто не ждет. - Мой сын, Чанель, - представляет отец. И понятно, что господина Ли я видел несколько раз, и нам достаточно лишь кивнуть друг другу, а вот омега протягивает руку и деликатно вкладывает пальцы в мою раскрытую ладонь. - Мэй. - Кратко сообщает господин Ли. Омега кивает. Я сажусь напротив. Едва уловимый аромат малины исходит явно не от десертного меню. И старательно наглаженная рубашка наводит на мысль, что все это неспроста, но я искренне надеюсь, что мой отец в этом не замешан. Мы обсуждаем дела, и Мэй все это время изящно наматывает спагетти на вилку и к месту угукает: очаровательно. Надо отдать ему должное: он не влезает и иногда даже увлекается просмотром новостей в телефоне, чем несказанно меня радует. Через полтора часа, когда собраны все крошки от пирожного, и чай выпит не по первому кругу, старшие решают все-таки разойтись. И тут господин Ли вдруг вспоминает, что они с супругом в субботу празднуют двадцатипятилетие свадьбы, и любезно нас приглашает. Отец расплывется в улыбке и оборачивается, в надежде увидеть такой же восторг на моем лице, но я лишь вежливо киваю и пожимаю господину Ли руку: "Будем рады присоединиться в столь чудесный день". - Пожалуйста, скажи, что вы не решили мне кого-нибудь найти. - Я прямо спрашиваю отца об этом, как только машина трогается со стоянки. Он непонимающе хмурится. Искренне непонимающе. Я внутренне выдыхаю. - В субботу уточни для господина Ли, что я занят. Вряд ли он решится спросить напрямую, но таскать с собой на деловую встречу омегу в самом расцвете лет - сомнительное предприятие. И я не уверен, что Мэй нравится эта затея. - Думаешь? - отец разбирается в климат-контроле. На солнце машина нагрелась до состояния парилки. - Почти уверен, - и я поворачиваю на перекрестке. - Другой разумной причины присутствия сегодня на обеде этого омеги я не вижу. Он не вникает в дела, не занимается бизнесом, но у него никого нет, судя по запаху, а господин Ли слишком любезен. И это внезапное приглашение. В общем, что-то мне подсказывает, что они решили помочь своему отпрыску найти достойную кандидатуру. - Когда ж у вас все наладится-то, - тяжело вздыхает отец. - Смотреть на тебя невозможно. Ходишь по офису серым пятном. - Хожу и ладно, - безразлично бросаю я. Отец рядом недовольно мотает головой. - Папа переживает. На тебе лица нет, и настроение дурное. - Никакое, - поправляю я. - У меня никакое настроение. Идеально для работы: ничего не отвлекает. Отец не находит слов. Понимает, что никакие слова мне не помогут, и бессмысленно говорить мне неубедительное: "Все наладится". Так что мы молча возвращаемся на работу и так же молча расходимся по кабинетам. Я взрослый альфа, и мои проблемы - только мои проблемы. До субботы мы успеваем несколько раз вот так пообедать с отцом, а в один из вечеров он даже уговаривает меня заехать на ужин. Папа ставит на стол домашнее йогуртовое мороженое, пирог с ягодами и фантастическую ароматную рыбу в сливочном соусе. Он искренне интересуется, не много ли я работаю и хорошо ли сплю. Приходится врать. Я профессионально вру самому себе, что ничего не болит, так что с легкостью могу соврать кому угодно в любых мыслимых и немыслимых масштабах. Папа не верит, но допрашивать меня дальше не видит смысла. Только подкладывает еще кусок пирога и все ждет, что на моем лице промелькнет хоть тень довольной улыбки. Работы меньше не становится, и Крендель высказывает протест такой моей занятости: грызет бумагу, прячет ручки под диваном и норовит опрокинуть кружку с чаем на ноутбук. В такие моменты я сгребаю его в охапку, глажу за ушком и чмокаю в нос. Все-таки хорошо, что Крендель отходчивый. На следующий день он, правда, вновь предпринимает попытку съесть документы и топчется на калькуляторе, но я знаю, как его угомонить. Немного ласки и почесаное пузико - главный секрет успеха. В это же время мне приходится обзавестись второй сим-картой, потому что давать свой личный номер для деловых контактов мне перестаёт казаться правильным. За одну неделю статистика такова: на личный номер написал Крис и Лухан, а на рабочем получилось под сотню звонков и столько же сообщений. Работа, и правда, забирает у меня все время, и чем больше забирает, тем меньше мне остается для мыслей о нем. Господин Ли в белоснежном костюме и нежно голубой рубашке раскрывает руки для объятий, и они с отцом долго хлопают друг друга по плечам: один поздравляет, а другой - уже явно после бокала крепкого - источает восторг и на весь ресторан кричит: "Ой, ну что вы! Ой, спасибо!". Потом та же ситуация повторяется с мужем господина Ли: объятия, поздравления, возгласы благодарности и приглашение пройти к столу. Мэй топчется рядом, вежливо кивает, а потом вдруг закатывает глаза, когда оба господина Ли называют нашу делегацию почетными гостями. То есть сватают здесь не меня одного. По крайней мере Мэй выглядит благоразумным. - Господин Ли, разговор, моя личная жизнь, - тихо напоминаю я отцу пункты плана. Он и сам уже улыбается, потому что теперь и ему становится понятно, что мои опасения не напрасны. Папа рядом поправляет на муже галстук, целует в щеку и, пока тот занят осмотром банкетного зала, под шумок интересуется, как они будут праздновать свой юбилей. Отец, разомлевший от бережных рук и сладких прикосновений, кивает на каждое слово и особо не прислушивается. Просто кусок сахарной ваты на палочке, а ведь на работе все с этого альфы ссутся. Первые часа полтора все слушают, как гости один за одним поздравляют виновников торжества и желают еще столько же лет счастливой семейной жизни. Господин Ли не упускает возможности покрепче обнимать супруга и после каждого тоста со всей страстью целовать в губы. Омега театрально прикрывает щеки и отмахивается на задорные выкрики каких-то очень близких друзей семьи и родственников о том, что уж за двадцать пять лет господин Ли точно должен был отучить своего любимого мужа краснеть. Эти шуточки добавляют большинству гостей веселого настроения, и ведущий вечера позволяет себе подшучивать над четой Ли вслед за остальными. Объятия от этого менее крепкими не становятся, и господин Ли скромнее своего мужа не чмокает. Веселимся, в общем. Официанты бегают от стола к столу: кто-то с начала вечера едва притронулся к салату и закускам, другой только и делает, что ест. Когда дело доходит до горячего, ведущий объявляет перерыв и предлагает гостям насладиться вкусной едой. Отец пробует ассорти из мяса под соусом и мычит от удовольствия. Но через пару минут, когда основная масса гостей увлекается поглощением ужина, под предлогом еще одного поздравления он идет в сторону господина Ли. Несколько минут они сидят рядом, улыбаются, о чем-то говорят и, судя по жестам, нахваливают местную кухню. Господин Ли осматривает зал, всего на секунду задерживает на мне взгляд и любезно улыбается моему отцу еще раз. Надеюсь, новость о моей занятости не омрачит его вечер. Через некоторое время ведущий, со второй космической скоростью опустошивший полную тарелку с салатом и закусками, подпрыгивает с места и хватается за микрофон: "Продолжаем наш вечер. Как насчет небольшого конкурса, дорогие друзья?". И на этом моменте, прихватив свой бокал, я тихонько выползаю из-за стола и спешу спрятаться от этого балагана подальше. Немного прохожусь по краю зала и скрываюсь за шторкой, ведущей в коридор и туалетные комнаты. Где-то там должна быть задняя дверь, а у меня в кармане свежая пачка сигарет. Курить хочется, а прыгать под веселую музычку с шариком между ног - нет. Достаю сигарету и щелкаю зажигалкой. Через минуту ко мне присоединяется Мэй, становится рядом и задумчиво вздыхает. - Твой отец сказал моему, что у тебя кто-то есть. Затягиваюсь и киваю: "Есть". - Тогда почему он не здесь? Никто не запрещает приходить с парой. - Это сложно. - Вот и у меня сложно. - Омега протягивает руку, и я лезу за еще одной сигаретой. - Никого не могу найти. Будто для меня природа никого не создала. Только встречаю альфу, как он через пару месяцев встречает свою истинную пару. Так что, если даже ты солгал, твоя пара... - Мой омега - моя истинная пара. - Жаль. Мне редко так нравится чей-то запах. Наступает небольшая пауза. Слышно, как в банкетном зале под музыку хохочут гости и звенят бокалы. Мэй затягивается. - Странно, что вы не вместе. - Слушай, от того, что между нами все немного сложно, я не люблю его меньше. Ты красивый омега, но у меня действительно есть пара. Все сложно, особенно сейчас, но я не ищу ему замены. - Когда я начинаю переживать, что до сих пор никого не встретил, отец говорит, что от судьбы не уйдешь, - сигарета качается в аккуратных пальцах. Мэй выпускает немного дыма и расслабленно облокачивается на стену. - Жаль, - и после небольшой паузы спрашивает: - Можно хоть потанцевать с тобой? Я тушу окурок, допиваю вино и протягиваю омеге руку: "Думаю, ничего страшного не будет". Из ресторана как раз слышится медленная музыка. Видимо, конкурс требует перерыва. Мы тихонько качаемся сбоку ото всех, и Мэй мягко улыбается, наблюдая за родителями, которые обнимаются с гостями и принимают поздравления. Вот отец наклоняется к уху супруга, что-то шепчет, будто незаметно щипает за бедро и слушает, как взрослый омега смущенно смеется. Мои ходят рядом и от виновников торжества мало чем отличаются. Мэй осторожно двигает руку на моем плече: - Представляешь, прожить вместе столько лет и до сих пор так глупо хихикать. Иногда это меня искренне поражает. - Встретишь свою пару, и сразу многое станет понятнее, - грустно улыбаюсь я. - Да когда бы это произошло, - в сердцах выдыхает Мэй и на секунду склоняется к моей груди. Я мягко его отстраняю, немного кручу и притягиваю обратно: - Этот запах тебе не просто понравится, как мой. Он впечатается в твою память, как единственно возможный. Ты поймёшь это моментально. И после того, как поймешь, спастись от этого аромата будет уже невозможно. Мэй заглядывает мне в глаза и, затаив дыхание, спрашивает: - Это действительно настолько волнующе? - Не описать. - Как удар током? - гадает омега. - Как лучшее, что когда-либо с тобой происходило. Это торнадо, но оно оставляет тебя счастливым. Песня заканчивается, и Мэй делает шаг назад. В легком бежевом костюме он неотразим. Ржаного цвета волосы волной спадают на глаза, и светло-карие глаза с янтарным оттенком могли бы свести с ума. Другой альфа давно бы поддался такому соблазну. Но торнадо меня уже снесло, разворотило в щепки и оставило на обломках, счастливого и умирающего от боли одновременно. И я не собираюсь помогать этому торнадо собирать меня обратно. Сам сломал, сам пусть и склеивает. - Твой омега не рядом, но ты все равно так говоришь об этом... - Невозможно забыть моменты счастья рядом со своей парой. Как бы сложно не было, он единственный омега, которого я хочу и буду хотеть видеть рядом. Он источник самых потрясающих чувств, это нельзя игнорировать. Мэй рассматривает мое лицо: - Хотел бы я найти кого-то, кто будет говорить обо мне так же. - Найдешь. Наберись терпения. Поверь, ожидание того стоит. Омега вздыхает и благодарно меня обнимает: - Таких альф, как ты, кажется, уже не бывает. - Года два назад Чанель бы тебе не понравился, - улыбаюсь я, и Мэй недоверчиво наклоняет голову. - Серьезно, мои связи были весьма неразборчивы. Я кутил, отрывался в злачных местах и менял партнеров чаще, чем стаканчики с газировкой. Но мы меняемся, как только встречаем свою пару. - Те альфы, что я пока встречал, были от этой философии очень далеки, - смеется омега. - Никто не думает, что ты искренне кого-то ищешь, все думают, как бы развлечься. - Вот точно описание меня два года назад, - поддакиваю я. Мэй задорно бьет меня рукой по плечу. - Но надо сказать, что и омег, которые ищут удовольствия, а не пару, тоже немало. Так что это были честные сделки. - Ну я честь свою не берегу, если быть честным, - неловко улыбается омега. - Но мне хочется все-таки найти своего альфу. Я столько слышал о том, как это происходит, как тебе нравится чей-то запах, но каждый раз ошибался. Ты вот тоже интересно пахнешь, а не получится. - Знаешь, описание "интересно пахнешь" ничтожно мало по сравнению с... И кофе с ягодным ароматом - экзотическое сочетание. Зуб даю, твой альфа будет пахнуть молоком или сливками. - Почему ты так думаешь? - Ну потому что помесь запахов должна рождать какой-то единый аромат. У меня лучшие друзья пахнут жвачкой, например, - и я слабо улыбаюсь, вспоминая, как аромат клубники по утрам смешивается с прохладным запахом мяты. - На тебя смотрю, и твой запах ассоциируется у меня с малиной со сливками. Но это сугубо личное впечатление, конечно. - Как интересно, - очаровательно смеется Мэй. - Пойдем сядем. Мы тихонько продвигаемся к нашему столу, и отец с папой удивленно на нас смотрят. Они переглядываются, но ничего не говорят. За пару метров до цели Мэй вдруг спрашивает: "А как пахнешь ты с твоим омегой?" - Ванильным капучино, - без промедления отвечаю я. - Вкусно, - замечает омега. - Да, малина - это точно не то, что тебе нужно, и - и тут же приветливо улыбается моим родителям. Папа в ответ предлагает полакомиться закусками и дождаться с нами десерта, потому что за столом у четы Ли все места заняты внезапно подсевшими родственниками, а ведущий, кажется, готовится к следующей части развлекательной программы. - Хороший вечер, - отец обнимает мужа и осторожно ведет к такси. - И этот Мэй очень милый, - пьяненько рассуждает папа и сразу добавляет, чтобы я не сердился: - Я ничего такого не имею ввиду, ты не подумай. Но он хороший омега, и это факт. - У него тоже отличный омега, - поправляет отец и открывает дверь машины. - И ты еще будешь меня убеждать, что белое вино не так тебя пьянит, как красное? Отца хочется обнять, что я и делаю, как только папа опускается на сиденье. Крепкая рука хлопает меня по спине и всего на секунду позволяет себе небрежно и ласково взъерошить мои волосы. - Это твой выбор, Чанель. И никто кроме тебя этого изменить не сможет. - У меня есть омега, - отвечаю я, глядя отцу прямо в глаза, и он кивает, потому что понимает, что свой омега - это свой омега. Остальные - лишь замена. И ни малина, ни карамель, ни какие иные кондитерские ароматы меня не влекут. Я знаю лишь один запах, идеально мне подходящий. Это ваниль. И иных вариантов тут быть не может.