Терпеть его не могу!

Тренировка проходит не лучшим образом. Утреннюю пробежку из-за погоды решено отменить, хотя все утихомирилось, и теперь за окном стоит такая проникновенная тишина, что с трудом верится в прошедшую метель. Мне жарко, еще жарче, чем было ночью. А потом, посреди тренировки, я начинаю трястись от холода. Я не могу подвести команду, второй капитан не может лечь больным рядом с первым, но мое состояние упрямо говорит - ложись! Я собираю вещи, греюсь под теплым душем и из последних сил добираюсь до парковки. - Зайчик, я заеду к своим, побуду с ними немного. И кажется, меня вчера немного продуло. - Это все, что надо знать Бэкхену. Омега на том конце неопределенно хмыкает - подозрительный. Но мне, вроде, удалось убедить его, что ничего серьезного не происходит. Только бы не закашлять - горло аж чешется. Крис в ответ на мое сообщение перезванивает. - Когда я говорил, что надо уметь делегировать полномочия, я не это имел ввиду. Исин на заднем фоне ругается. - Да вся неделя под откос, - отвечаю я, поворачивая к дому. - Мое капитанство началось не лучшим образом. Крис долго бурчит в трубку, ругается еще громче и заковыристее Исина - тот всегда смешно обзывается и матом не кроет - обещает надавать мне по башке при встрече и желает "скорейшего выздоровления". От тона его голоса у меня по коже ползут мурашки. Кашлять я начинаю, едва переступив порог. И папа, спускаясь по лестнице и бросив на меня один взгляд, сразу бежит на кухню за горячим чаем. Альфы большие и сильные, мы болеем так редко, что каждый раз отпечатывается в памяти. Редко, но метко - и это мой случай. Последний раз - а он по совместительству первый - я болел в средней школе. - Ты не приедешь? - прямо спрашивает Бэкхен, стоит взять трубку. С обеда кашель усилился, и теперь я готов выплюнуть легкие, лишь бы больше так не надрываться. За окном стемнело уже. Мне бы пережить еще пару дней, и все придет в норму. - Нет, прости, - извиняющимся тоном начинаю я и вдруг внезапно кашляю. Бэкхен молчит пару секунд, а я вслушиваюсь в тишину на том конце. - Ты дома? - Да, - виновато выдыхаю я. По интонации Бэкхена не ясно, что он думает. - Прости меня, я не хотел, чтобы ты волновался. Немного полечусь и вернусь через пару дней. - Региональные, - кратко отвечает омега. Они с Крисом сговорились, что ли? Я тяжело вздыхаю. - Тебе нужно выздороветь как можно быстрее. И это все. Он даже не прощается, просто кладет трубку. Дверь комнаты открывается через час. И я не сразу понимаю, что происходит. - И чего ты тут разлегся? - возмущается с порога Бэкхен, уперев руки в боки. Обожаю, когда он становится таким решительным и выходит на борьбу с трудностями, вооружившись сарказмом. Никакой неприятности не выстоять против режима вредины. С ним не забалуешь. Бэкхен проходит и садится на кровать, недовольно цокая и складывая руки на груди. Сердитое мое солнышко. - Что это ты тут развел? Мне сразу это не понравилось. Ты называешь меня зайчиком, когда хочешь успокоить. Или проконтролировать. Как назло, вместо ответа, из меня вырывается кашель, затяжной, противный. Ощущение, будто легкие все-таки выплевываю. А Бэкхен тут же меняется в лице. - Чанель! Ты, правда, так сильно заболел? Он наклоняется ко мне, заботливо трогая за руку. - Нет, заняться мне больше нечем, - хриплю я, потуже затягивая шарф. - Вот черт! Ничего не спрашивая, он вылетает за дверь. Слышно, как топает по лестнице, перепрыгивая через ступени. А потом спрашивает что-то у моих отцов, сидящих в гостинной. Процессия, бубня и взволнованно переговариваясь, движется в сторону кухни. И через несколько минут, наполненных стуками и шебуршанием, Бэкки протискивается в дверь с подносом, неуклюже придерживая дверь ногой. - Это что? - гляжу я на баночки, мази и кучу таблеток. - Лечить тебя пришел. Совсем со зрением плохо? - опять саркастично парирует Бэкки. - И кто тебя в команду взял?! Или это от температуры? Плавится там все внутри твоей головы, что ли? - и хитренько так улыбается. - Вот же хам мне достался, - причитаю я, картинно отворачиваясь и по уши залезая под одеяло. - Нет бы пожалеть, поцеловать... Кровать прогибается с краю, а меня тихо гладят по плечу. - Чанель, повернись. Тут чай и лекарство, - щебечет Бэкхен. - А волшебное слово? - с улыбкой спрашиваю я из-под одеяла. - Если ты не вылезешь, я убью тебя. Так пойдет? И легонько толкает меня в спину. Поворачиваюсь, недовольно фыркая, но натыкаюсь на скептичный взгляд своего омеги. - Еще раз фыркнешь, стукну, - обещает Бэкки и со смаком щипает за ухо. - Рот открывай. Глядя на его решительную моську, я на свой страх и риск выдавливаю хриплое "бу". Бэкхен хохочет, забираясь на кровать, садится на меня и, крепко ухватив за шарф, тянет вверх. Мне ничего не остается, кроме как выпутать руки и по-хозяйски устроить ладони на округлых бедрах. - Вот какой молодец, - сюсюкает омежка и треплет меня за щечки. Издевается, засранец. - Терпеть тебя не могу, - бурчу я. - Врешь, любишь, - улыбается Бэкхен и наклоняется, чтобы чмокнуть в нос. - Пойдем лечиться, болезный. Я не успеваю удержать его, а он уже ловко соскакивает с меня и принимается шелестеть пластинками с лекарством. Могу только блаженно улыбаться. Прав, безумно люблю. Он суетливо бегает вокруг меня весь вечер, вливая чай кружка за кружкой, подтыкая одеяло и старательно, с наимилейшей мордашкой, взбивая подушку, пока я ухожу в уборную. Все внутри замирает, когда он каждые полчаса склоняется надо мной и теплыми губами касается лба. Мы успели поболтать, почитать какие-то глупые новости в интернете и по телефону заверить Криса, что нет необходимости срочно искать еще одну замену в команде, ибо, во-первых, я не чумной, а во-вторых, некто маленький, выпендрястый и ответственный усердно занят моим лечением. Омежка возмущается в трубку: "И как ты вообще можешь во мне сомневаться? Да он завтра огурчиком встанет!". А когда кладет трубку, назидательно читает лекцию о том, как он профессионально избавит меня от недуга. - Нет, ты это слышал? Я не справлюсь! Вот хамство! Никакого уважения. Что я альфу своего не вылечу? Совсем меня за бесполезного принимают? - бурчит Бэкхен, решительно перематывая мой шарф. - Должен же быть от меня хоть какой-нибудь прок. Я обнимаю его крепко и чмокаю в щеку: - Ты не должен был приезжать. Я не хочу, чтобы ты заболел. Чудо смотрит на меня, как на идиота. - Сам понял, что сказал? Бэкхена зовут снизу. Он уходит на пару минут и возвращается с целым подносом еды. И моя простуда вдруг кажется самой долгожданной и любимой болячкой: кормят с ложечки, дуют на горячий чай и пилят напополам шоколадный батончик, напоследок чмокая в нос. Он такой ласковый, держит меня за руку, пока я захожусь в очередном приступе кашля. И жмурится, когда достает градусник, облегченно вздыхая, что не жар и я еще не в бреду. Хотя в голове моей полнейший кавардак. Часы в гостинной бьют десять. Дверь комнаты приоткрывается, впуская вопрос от отца: "Бэкхен, никто не будет волноваться, что тебя нет в общежитии в такое время?" Омега поворачивается в сторону двери и в лоб спрашивает: - Мне нужно уйти? Да, он прямолинейный. Отцу придется привыкнуть. Молчание, тихое покашливание - и второй вопрос: - Раз такое дело, может, на ночь останешься? - Да! Спасибо, - тут же выпаливает Бэкки, согласно кивая головой. - Я принесу полотенце и подушку, - кричит с лестницы папа. - Спасибо! - отвечает Бэкхен, нагло забираясь на мою кровать. Он ложится рядом, поправляет мое одеяло и гладит по голове. А еще ворчит: "Ну и балбес же ты". А я довольно улыбаюсь и отвечаю: "Я то, может, балбес, но ты мой вредина". Он согласно угукает и целует меня в макушку: "Заткнись и спи". Так по-доброму. Не могу. Меня внутренне трясет всего, потому что я понимаю, что он любит меня. Абсолютная убежденность, обволакивающая меня с головы до ног за какие-то доли секунды. Может, это результат температуры, но еще никогда я не ощущал это так явственно. Он не признается, молчит, как партизан, но я так отчетливо чувствую сейчас. В каждом его прикосновении, в том, как бережно он перебирает прядку за прядкой и льнет ко мне в попытке согреть, завернуть в уют. Умиротворенно дышит, тихо что-то про себя напевая. Спокойный, теплый, родной - мой. Обнимаю его крепко, восторженно зарываясь носом в его майку. Любит. Бэкхен слышит, как я прерывисто выдыхаю, как улыбаюсь. - Ты чего? - Ничего, - отвечаю я, а сам думаю, как бы сердце не выскочило из груди, как бы не разорвалось от счастья под ребрами. Так сладко и волнительно. А он продолжает гладить меня по голове, и я засыпаю с ощущением абсолютного счастья.