Терпеть его не могу!

Ожидание было таким мучительно долгим, но все заканчивается через 2 дня. Два чудесных дня, когда Бэкхен не ест один, и даже в ванную один не ходит. Я выходил из дома только раз, потому что запасы презервативов иссякли. А мы теперь те еще перестраховщики, и на упаковку с противозачаточными косим подозрительно. Еще одного "вдруг" мы не переживем. За окном светлеет, а Бэкхен потихоньку успокаивается. Он лежит под боком и рисует на моем животе - такая привычная и такая любимая мною картина. Тепло и уютно, и больше ничего не надо. - Что будет, если я вдруг правда забеременею? - внезапно спрашивает Бэкхен и жмется к боку. А меня словно чугунной батареей по голове ебашит. Нельзя ж так! - Ты про таблетки не забыл, - только уточняю я, стараясь скрыть дрожь в голосе. После всего произошедшего я даже в шутку не хочу думать, что он можеть забеременеть случайно. - Нет, просто стало интересно. Я выдыхаю. Обнимаю свое солнышко и ласково глажу по плечу. - Интересно ему. Пощади, а то поседею раньше времени, - пробежав пальцами по обнаженному плечу. - Один раз во время течки забудешь, и можно не гадать про "если". Будет стопроцентное бере... забере... забеременивание, вот! - А хотел ведь серьезно поговорить. Хохочет и рисует на моем животе завитушки, прямо у кромки одеяла. - Что делать, что делать? Воспитывать будем, - выдыхаю я и щекочу этого нервотрепщика. Бэкхен, пойманный в ловушку на краю дивана, не имеющий возможности для маневра, вдруг идет на хитрость и отвлекает меня поцелуями. Очень эффективно отвлекает между прочим. Так эффективно, что я не сразу соображаю, что этот паразит уже сидит сверху и ненавязчиво протягивает презерватив, подставляя задницу. Проникновение мягкое, спокойное, но уже через пару минут Бэкхен скачет, хрипло стонет и доприватизирует меня там, где в прошедшие дни не успел. Свежие следы на коже отчетливо обозначают места прикосновения губ и цепких ноготочков. Ума не приложу, где он место нашел. Мы сходим с ума, и я беру его второй раз. Потом еще и еще. И уже где-то у косяка ванной комнаты, радуясь собственной выдержке и кайфуя от наслаждения, Бэкхен предлагает прекратить. - У меня сердце сейчас выпрыгнет, - хрипит мне на ухо омега. - Умоляю, хватит. Затаскиваю его под воду, выливая на нас с полфлакона геля для душа. А Бэкхен хохочет и размазюкивает по моим плечам густую пену. Аромат цитруса вторгается в помесь наших запахов, пологом висящих по всей комнате. Обожаю это. За эти два дня он вновь стал моим чудом - нежным, ласковым, принимающим и отдающим, щедрым, улыбающимся и радующим каждым своим вдохом. - Еще неделю назад ты боялся этого, а теперь даже шутишь, - вытирая мокрые волосы и кутая свою лапушку в полотенце. - Что поменялось? - Мне хорошо, я удовлетворен и доволен, - мурлычет Бэкки, подставляя голову для полотенца. - И не буду скрывать, я рад, что ничего не поменялось. Он откровенно ликует от самого факта прошедшей течки. Прям летает, сооружая завтрак. Угроза миновала, и теперь Бэкхен наслаждается жизнью, словно ничего не было. Иногда я поражаюсь тому, как он способен отпускать некоторые ситуации, как просто он приспасабливается и оправляется от неприятностей. Меня до сих пор передергивает при упоминании о беременном омеге, а он обжаривает кусочки ветчины и задорно пританцовывает под шкворчание масла. - Надо проветрить, - кокетливо замечает Бэкхен, кивая на окно. Наши ароматы, слитые воедино, туманом висят в воздухе. С каждым вдохом я наполняюсь им все больше и больше. И мне это нравится. Но окно я, и правда, открываю, не забыв принести для омеги толстовку. Комната за комнатой холодный воздух наполняет квартиру. За окном ветер, и снежинки кружатся в беспорядочном вихре. - Погода портится, - натыкая на вилку кусок ветчины, вздыхаю я. Бэкхен только угукает, довольно жуя. - И надо срочно назначить тренировку, а то Крис мне голову оторвет, - продолжаю я, наворачивая омлет. Вступить в должность капитана за неделю до приезда соперников и выпасть из жизни на трое суток - могу, умею, успешно справляюсь. Теперь мне нельзя сдавать позиции. В общагу возвращаемся так же на такси. И Бэкхен немного обескураженно смотрит на набор вещей, в которых мы приехали. - Это как же я плохо соображал, что позволил увезти себя в этом, - хохочет омега, засовывая ногу в пушистый тапочек. - Не напоминай мне об этом. Ни-ког-да. - Договорились, - улыбаюсь я и надеваю на него мое пальто. Бэкхен тонет в огромных рукавах и глубоко вздыхает, соизмеряя себя с моим размером. - И как это в меня помещается, - бубнит Бэкки. Я сажусь на задницу посреди коридора и ржу до приезда такси. Как-как - показать? В обед я успеваю повидаться с командой на тренировке. Надо отдать им должное: получив от меня сообщение о последней отмененной тренировке, они собирались сами и кидали мяч, придерживаясь нашего обычного темпа тренировок. Так что к моему возвращению команда держит себя в форме самостоятельно и без пинка бегает утром. Похвалил, потом, чтоб не расслаблялись, немного постращал - и вот мы опять бегаем по залу. Но я слишком рано расслабился... Вы же помните, что я тот еще счастливчик? Что удача всегда на моей стороне и любая жопа, которая только может мне улыбнуться - читайте "оскалиться" - обязательно почтит меня своим присутствием? Так вот, если вы вдруг забыли, что я тот еще лохпедр с большой буквы, тактично напоминаю. У меня прям не жизнь, а одно сплошное цирковое представление. Два дня секса и счастья, тренировка с любимой командой и никакого ощущения приближающейся задницы. Я был уверен, что ничто теперь не способно омрачить мои дни и ничто не способно помешать моим планам. Ха, еще раз ха и еще разок ха-ха для закрепления результата. Еще утром я обнимал Бэкхена на кухне, целовал обнаженное плечо и мысленно возносил создателя его майки. Ткань сползала вниз и давала вдоволь налюбоваться. Еще утром я прижимался к нему бедрами, целовал за ухом и щекотал кончиками пальцев, лаская живот под майкой. И все, чего мне хотелось вечером - обнять Бэкхена так же крепко, завернуться с ним в одеяло и посмотреть какой-нибудь фильм. А скорее всего, не досмотреть и половины, но пусть нам опять будет бесконечно хорошо. Я не хочу, чтобы это непреодолимое ежесекундное желание друг друга вообще проходило. И вот он, долгожданный вечер. Вот Бэкхен, устроивший голову на моем плече. А вот и его пакет с сырными крекерами. Мы выбрали фильм и, обнявшись под теплым пледом, успели посмотреть как раз половину, когда цирк ворвался в мою жизнь. За окном разыгралось такое, что выглядывать страшно, потому что я уверен, будь рама деревянной, стекла бы дребезжали. И адекватные личности сидели бы под одеялком и не высовывали носа даже в коридор - сквозняк там приличный, закрылись бы в бункере и ждали, когда этот кошмар закончится. Нормальные бы так и сделали, но я же о Бен Бэкхене говорю... - Кренделечек! - взволнованно вскрикивает Бэкки, отбрасывая плед. Вот в этот момент я начинаю понимать, что на меня надвигаются какие-то цирковые гастроли, но масштаб оценить еще не в состоянии. Имя этого маленького монстра пока еще ни разу меня не приводило в восторг. И всегда после встречи я хожу расцарапанный. - Мой хороший, он же там замерзнет! - причитает омега, подскочив с кровати и теперь натягивая свитер. - Мой маленький! Ах ты ж, какой заботливый! Вот и шатер, а вот и первые два звоночка. - Чанель, и чего ты лежишь? - Он тянет меня за руку и ведет одеваться - звучит третий звонок. - Чанель, скорее, - торопит меня чудо, небрежно набрасывая на плечи шарф - шпрехшталмейстер выходит на арену. Я растерянно надеваю пальто. - И не смотри на меня так, - стреляет взглядом чудо. - Он же замерзнет в такую погоду. Его надо найти! Приказной тон, решительная моська - и я понимаю, что представление началось. Пока мы спускаемся вниз, Бэкхен в красках описывает, как холодно на улице котенку. Как он, один-одинешенек борется со стихией и противостоит страшным испытаниям. Описания Бэкхена довольно жуткие и очень эмоциональные. Кренделечка жаль, и я понимаю, что пушистого диктатора действительно стоит спасти. И не спрашивайте, откуда во мне такая к нему любовь. От Бэкхена - заразно, наверное. Как в лучших драматических сериалах, преодолевая все тяготы бушующей стихии, мы с Бэкхеном осматриваем крыльцо и ищем нашего маленького хвостатого питомца. Но Кренделя нигде нет. Ветром сносит капюшон, снег бьет в лицо, царапает щеки и слепит глаза. Я затаскиваю Бэкхена в холл и велю ждать там. Омега сопротивляется, но после профилактического недовольного рыка с моей стороны, остается. - Крендель! - ору я в темноту, обходя здание. И тихонечко добавляю: - Да еб твою налево, где эта пушистая жопа? Крендель не отзывается. Если б Бэкхен звал, он бы уже вовсю махал рядом хвостом. - Крендель! И опять в ответ тишина. Ветер завывает, хлещет в лицо, запускает ледяные пальцы под пальто и выворачивает капюшон. Идти против ветра невыносимо. И я еле читаю на экране краткое собщение от Бэкхена: "Застегнись!". Да какая уже разница? Я альфа, большой и сильный. Я простудой болел в последний раз, хрен вспомни в каком году. За общагой Кренделя нет, и с другой стороны тоже. И куда его понесло в такую погоду? Я прохожу вдоль соседнего корпуса - котенка не видно. Начинаю переживать. В такую метель этот кроха стремительно скроется под толщей снега. И каким бы пушистым ни был хвост, от мороза он Кренделя не спасет. Трансформаторная будка гудит между корпусами. Воробьи жмутся под козырьком. Телефон вибрирует в кармане, но мои обледеневшие пальцы сейчас даже не разблокируют аппарат. Где же это недоразумение? Мне кажется, будто я хожу по территории бесконечно долго. Застегнуться пришлось, но это не спасает. Ни толстовка, ни теплые ботинки не способны противостоять такому холоду. Я брожу и ищу маленький хвост, а потом это пушистое пятно подает голос. На мое очередное "Крендель!" около черного хода столовой доносится жалобное пищание. Метель застала Кренделя врасплох, и он все это время прятался под узким козырьком, свернувшись клубочком и стараясь держаться подальше от ледяной железной двери. Котенок позволяет укутать свою пушистую попку в шарф и унести из укрытия. И еще не понятно, кто кого греет, потому что я не чувствую пальцев и еле передвигаю ногами, доставляя нас с Кренделем до места. Бэкхен выбегает на крыльцо, забирает у меня шарф и за воротник заволакивает в холл. Консъерж смотрит телевизор и делает вид, что не замечает незванного гостя. Сам-то укутан с ног до головы. Бэкхен не знает, за что хвататься: чайник, плед, еда? - Он отзывается, - стуча зубами, сообщаю я. Омега помогает стянуть майку и тут же вручает теплый колючий свитер. - Он запомнил про Кренделя. Бэкхен кратко кивает и бежит ставить чай. - Где ты его нашел? - Там же, где и всегда. Рядом с едой, - отшучиваюсь я, но уже устраиваюсь на кровати и беру котенка на руки. Шерстка холодит ладонь. Он сильно замерз. Наглой мордой Крендель бессовестно залезает под свитер, а потом, и вовсе обнаглев, весь туда залезает. Бэкхен хохочет, увидев шевелящийся свитер и мою скрюченную физиономию - когти у Кренделя все такие же острые, и пока он устраивается, успевает несколько раз цапнуть меня за живот. - Он собирался грабить столовую, но я ему помешал, - продолжаю я, принимая у Бэкхена чашку с чаем. Омега садится рядом и прижимается к руке. Крендель высовывает из-под свитера хвост - Бэкхен хохочет еще громче. - А говоришь, он тебя не любит, - мурчит омежка и улыбается. За это я готов простить Кренделю все, что угодно. Мы пьем чай, кутаемся в одеяло и засыпаем, с Кренделем в обнимку. Котенок спит в ногах, а Бэкхен посреди ночи начинает со мной одеяльную войну: я скидываю, он меня укрывает. Шикает, бурчит, упорно набрасывает одеяло сверху и отказывается слушать о том, как мне жарко. А мне невыносимо жарко. Цирковое представление достигает кульминации.