Welcome to the dark side

… — А кто ты? — раздался тихий голос. Затем слышался глючный крик и очередной звук перезагрузки, но в этот раз та остановилась на 68% и началась заново. Скелет, шарф которого прикрывал малую часть лица, висел на нитях, смотря на застрявшего в диких лагах разрушителя двумя вопросительными знаками. Он не узнавал этого монстра с чёрными костями. Также он не помнил, как он оказался здесь, что это вообще за место, зачем его сюда привели или же он сам сюда пришёл по какой-то причине. В голове было пусто. Воспоминания складывались только в понятия, как: «что такое карандаш» или «что такое дерево», «дом», «улица», «фрукты» и прочие предметы вместе с некоторыми природными явлениями. Художник помнил об альтернативных вселенных. Знал, что он тоже является какой-то альтернативой. Дальше воспоминания об АУ в голове расплывались и на этом заканчивались. Инк не помнил, что он был защитником этих альтернатив. Не помнил о своих способностях, как: рисование или изменение формы зрачков в зависимости от настроения. Не помнил ничего из того, чем он занимался, чем увлекался до этого момента. Скелета также пугало, что он не помнил, как ощущать эмоции. Он знал о них. Среди воспоминаний крутилось понятие «эмоции — это переживания конкретного человека, связанные с удовлетворением или неудовлетворением его интересов». Художник знал, что состояние, называемое «радостью — внутреннее чувство удовлетворения, удовольствия и счастья» — это эмоция или «гнев — отрицательная эмоция, которая выражается во вспышке возмущения и негодования в адрес происходящего», помнил другие эмоции, точнее, их понятия, но не помнил, как они чувствуются. Возможно, это было не так уж и страшно, он ведь и до этого дня не ощущал их. Вот только причину этому скелет так же не мог сложить из расплывшихся воспоминаний. Несмотря на отсутствие эмоций, Инк сейчас находился в замешательстве, продолжая смотреть на тёмного скелета неодобрительным взглядом. Тот выглядел подозрительно, и это ещё мягко сказано. Нечёткий в некоторых местах. Голос заедает на некоторых буквах, по-другому «лагает — что значит тормозит или задерживается». Это было странно, как и то, что кости этого скелета — чёрные. Инк помнил это понятие: «скелет — совокупность костей, хрящевой ткани и укрепляющих их связок», также он помнил, что у здорового человека кости белые, ну, или близки к белому цвету. К тому же чернильный был связан. Зачем этот скелет связал его? Кроме этого тёмного здесь больше никого не было. Вообще в этом месте ничего не было. Ни потолка, ни стен — ничего. Это вводило в ещё большее замешательство, так как в голове не было понятия «абсолютная пустота». По крайней мере, такая пустота была сейчас в голове у белого скелета. Пустота без эмоций, с расплывчатыми воспоминаниями прошлого. То, что сейчас мог чувствовать художник — это боль. Физическая. Голова жутко раскалывалась. Он почти не чувствовал руки. Если бы ситуация не была такой горькой и печальной, она была бы, возможно, забавной — только очнулся, ничего не помнит, зато жуть как болит голова. Было похоже на состояние «алкогольного опьянения — разновидность состояния опьянения, вызываемого психоактивным действием содержащих этиловый спирт напитков», но опять же, скелет не помнил, пил ли он вообще что-нибудь. Также эта головная боль была похожа на «сотрясение — лёгкая форма черепно-мозговой травмы с кратковременной потерей сознания», при чём неслабое сотрясение. Замешательство перерастало в беспокойство. Подозрительная личность тем временем вернулась в этот мир и злобно смотрела на художника. Затем громким лагающим голосом спросила: — Ты что, мудак, издеваться надо мной вздумал?! Я тут лагами исхожу, а он придуривается! Зачем вообще мне нужно было лечить тебя?! Где, мать твою, благодарность? Слишком много понятий в одном обращении. Скелету пришлось сделать паузу, дабы конкретнее понять смысл слов, что сейчас прозвучали в его адрес. «Издеваться — насмехаться, говорить обидные слова в чей-либо адрес». Хм, разве Инк сказал тому скелету что-то обидное? Может, когда-то давно он его чем-то обидел? Память умалчивает. Всё ещё пусто. «Придуриваться — прикидываться непонимающим». Но художник и вправду не понимал, что происходит. Он не был обязан оправдываться перед тёмным, коли тот ему не верит. «Лечить — применять медицинские средства для восстановления здоровья». Скелет чем-то болел? Ему нужна была помощь? От чего его вылечили? Это также не всплывало в голове. Все воспоминания размыты. «Благодарность — чувство признательности за сделанное добро». То есть от него требовали слова «спасибо»? Как догадался разноглазый, так называемой благодарности требовали за оказанную ему медицинскую помощь. Но где вероятность, что ему говорят правду? Учитывая, что в адрес скелета также было произнесено оскорбление «мудак — это человек, который совершает необдуманные и глупые поступки, доставляющие окружающим много неприятностей». И чем же белый так насолил глючному? Складывая в голове эти понятия, художник составил несколько вопросов. Не долго думая, он их задал: — Мне требовалось лечение? Если так, то чем я был болен? Каким образом я над тобой «издеваюсь»? И почему ты называешь меня «мудаком»? Это обидно. Эррора пробило на истерический смех. Разрушитель не понимал, что ему сейчас хочется сделать больше: врезать обнаглевшему в край чернильному или продолжить смеяться над ним. Сложный выбор. Тут прозвучал следующий вопрос: — Что смешного было в моих словах? — в одной глазнице оставался вопросительный знак, в другой появился восклицательный. Глаза выдавали художника с потрохами. Настроение Инка можно было, в прямом смысле, прочитать по его лицу. Сейчас там читалось лишь непонимание. Чернильный не врал. Этот факт напряг Эррора, и он перестал смеяться, сверля связанного нитями скелета подозрительным взглядом. Во взгляде того всё ещё не было ничего, кроме замешательства и растерянности. Позже показалось смущение. Кажись, Глюче слишком долго смотрел тому в упор. Заметив, как художник пытается отвернуться от пристального взгляда, направленного на него, Эррор, тоже слегка засмущавшись, отвернулся и для снятия напряжения прокашлялся в кулак. Собравшись с мыслями, глючный решил устроить проверку для Инка: — Ладно, Чернильница, сейчас посмотрим, что с тобой творится. Пошли за мной, — разрушитель убрал нити, и художник оказался на свободе. От долгого нахождения в воздухе, первые несколько метров скелет шёл пошатываясь, но позже вестибулярный аппарат восстановился, и разноглазый пошёл прямо, придерживаясь за больную руку, перемотанную бинтом. Эррор открыл портал. Зайдя туда, художник резко почувствовал некий жар. Дело не в том, что ему стало жарко, в конце концов, они скелеты, потому не чувствуют температур. Скорее, испарения с поверхности земли, воздух — были горячими. Это говорило о том, что они пришли в какое-то место, где преобладают жаркие климатические условия. — Эта АУ называется UnderHot. Я собираюсь стереть её. Будешь возражать? — начал разговор тёмный скелет. — Зачем уничтожать её? — Хм, давай я скажу, что эта вселенная бесполезная… — ответил Глюче на вопрос, а после тихо, почти шёпотом добавил: — Как и остальные… — Бесполезная? То есть она никому не нужна? — заваливал Инк вопросами разрушителя. — Да, она никому не нужна, — поспешил соврать Эррор. — Ну, если это действительно правда, то нет смысла в её существовании. Если бы глючный имел горло, сейчас бы он подавился. Услышать такое от Инка — казалось чем-то из раздела фантастики, но это было реальностью. Эррор медленно повернулся в сторону художника. Из глазниц разрушителя пропали зрачки, на лице «до ушей» (бадам-тсс) была растянута улыбка. Медленно, чётко проговаривая каждую букву, Глюче спросил у художника: — Н а п о м н и м н е, к а к т е б я з о в у т? От такой фразы скелету стало жутко. Хотя основной страх заключался в том, что чернильный не знал ответ на этот вопрос. Он не помнил. Разноглазый растерялся и не придумал сказать что-то лучше, чем: — Я… Меня… — дальше пауза. Эррора осенило. Инк не помнит своего имени. Он ничего не помнит. Значит ли это, что разрушитель и вправду победил? Определённо да. Сначала тёмному в голову стукнула мысль, что он может сделать из художника своего раба, но буквально в следующую секунду пришла мысль получше. — Ты не помнишь, н е т а к л и? — перебил глючный, снова ужасающе медленно заканчивая фразу.

***

— То есть эти краски заменяют ему эмоции? — Найтмер держался рукой за подбородок и задумчиво смотрел в пол, задавая вопрос. Затем он зловеще ухмыльнулся и, убрав руку от лица, посмотрел на «доносчика». — Думаю, из этого можно извлечь выгоду. Краски действуют только на Инка? Крест на мгновение задумался, но после помотал головой в знак отрицания. — Значит, нет. Из-за краски Даст себя так вёл? Кивок. Два скелета стояли в комнате обладателя щупалец. После того, как Кросс сказал, что знает, почему Инку удалось сбежать, Кошмар отпустил троих недо-охотников и позвал чёрно-белого, дабы тот ему в подробностях всё объяснил. «У Инка нет души. Не знаю, почему его так обделили, но из-за этого он не может чувствовать эмоции. Но он может их отражать. Тюбики на его футболке — это и есть те эмоции, что он копирует с других монстров. Скорее всего, Инк выпил красную краску, поэтому смог сбежать. Красная — это гнев. Она помогает ему игнорировать боль. Возможно, что и во время вашей битвы в UnderSwap Инк использовал красный флакончик.» Тогда Кошмар не сразу поверил скелету со шрамом на лице, но пересмотрев в голове все их встречи с чернильным, не осталось сомнений в правильности слов Кросса. Он не ошибался. Всё действительно сходится. Во время их последней встречи с художником, тот даже не мог встать, но что-то произошло, и энергия из Инка выплёскивалась, как из ядерной станции. Тогда он и хранителя кошмаров без лишних усилий положил. Недавний инцидент. Найтмер послал Хоррора, Киллера и Даста выловить и убить Инка, но те вернулись ни с чем. Мало того, Даст припёрся весь в слезах и отказывался с кем-либо разговаривать. Язвил, чтобы от него отвалили. Инк действительно что-то выпил, потому и побеждали Звёздные уже в который раз. Кошмар не был особо заинтересован в том, чтобы считать свои поражения. После минуты молчания Найт подошёл к Кресту и положил тому руку на плечо. Всё ещё хитро ухмыляясь, чёрный немного наклонился к месту, где должно было быть ухо, не будь они скелетами, и прошептал Кроссу следующее: — Ты молодец, что решил вернуться ко мне. Ты много знаешь об этих трёх чудиках, что называют себя «Звёздными». И это куда полезнее, чем эти болваны, что не смогли добить Инка. Я ведь могу доверить это задание тебе~? Кросс нервно сглотнул. Он предал и Дрима, и Инка, но убивать художника он не хотел. К Найтмеру его привела не ненависть к чернильному или ещё к кому-то, а… Скелет и сам не знал, что конкретно заставило его вернуться к Кошмару, но сейчас это чувство заставило Креста спрятать часть лица в шарф. Чара уже давно ничего не говорил по этому поводу. Смирился. Решившись наконец ответить, пусть и неправду, чёрно-белый подал голос: — …Конечно, — откровенная ложь. Кросс понял с самого начала, что задание не для него. К сожалению, отвернуться от Найтмера для Креста было сложнее, чем соврать ему же. — Замечательно. Думаю, что в таком состоянии Инк недалеко ушёл. Найди его и отними тюбики с красками. И, если представится случай, — дальше Кошмар сделал маленькую, но напряжённую остановку для Кросса, — убей его. Продолжение фразы заставило скелета ещё раз сглотнуть накопившийся в несуществующем горле комок. По черепу скатилось несколько капель пота. Найтмер вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Кросс остался наедине с собой. И с Чарой. — Ну так что? Убьёшь этого наивного скелета? — издевался призрачный ребёнок. — Мои планы тебя не касаются, — съязвил чёрно-белый и вышел из комнаты Кошмара. Инк мог быть где угодно. В любой АУ. Искать его в Мультивселенной то же самое, что иголку в стоге сена. Придётся попросить помощи у одного тёмного скелета. С ним художника будет найти в разы легче, но сначала нужно найти самого тёмного. Кросс решил начать поиски Эррора.