Шкатулка опенула

      Искать Эрику в доме нет смысла. Если опенул перемещается, размеры пространственной складки могут достигать размеров больших, чем планета. Оставалось надеяться, что Белуху не вынесло за пределы Дэнта и его окрестностей. Хотя, раз она еще не до конца разобралась со своими способностями, то ей могли помочь. Например, инсив. Заявился к ней, навешал лапши на уши. А она, разбитая и наивная, поверила!       Пока Дейр метался по дому в раздумьях, куда бы направиться в первую очередь, проснулась Лия. Вышла уже в уличном платье, с шалью на плечах, будто и не ложилась спать. Каннор встретил ее учтивым кивком и тут же пересказал все утренние события с момента гибели Йенца.       Старушка выслушала его, покачала головой и пошаркала в коридор. Очевидно, решила сначала разобраться с мертвецом у порога, а потом уже искать пропавшую внучку.       Йенц заметно побледнел, посерел и, кажется, стал намного тусклее. Как погасший светлячок. Кровь на небольших ранках запеклась и почернела, а бледно-желтые стеклянные глаза, когда-то такого глубокого цвета, блестели от невысохших слез. Не человек — восковая кукла.       Рядом синими звездами рассыпались осколки. Пара мелких камушков еще осталась в пустой оправе на шее, но остальные разлетелись кто куда. Лия тут же присела и с усердным кряхтением принялась собирать голубые крошки. Надо сохранить их все до единой и спрятать в надежном месте. Камень — не только символ магии и лагеря. Он также и хранилище души. Только доверяя свою жизнь минералу определенного острова, ты можешь в полной мере осознать, насколько важен твой выбор. Избавляешься от страха потерять магический дар, но навечно отдаешь сердце и разум своему лагерю — вот цена, которую платят многие лайтовцы.       Дейр подхватил друга за руки, взвалил на спину — мальчишка оказался необычайно легким — и уложил на старую софу. Укрыл пледом, лишь бы не видеть застывшего навечно лица и похлопал по острому худому плечу, как бы провожая в последний путь.       — Он знал, что умрет, — тихо сказал Дейр.       Лия его не услышала. Да и обращался парень не к ней, а скорее, к кому-то невидимому. К друзьям, которые еще живы, или к тысячам уже погибших.       — Он ведь заметил трещину на камне еще тогда, на дороге. Потому и не смог себя вылечить, — уже громче добавил главарь. — Но почему-то не сказал.       Замолчал. Потоптался на месте, отвернулся от тела и скрестил руки на груди.       — Я, конечно, не мог ему помочь. — Дейр уставился в пол. — Но тогда мы бы просто не пошли сюда. Без надобности! И Эрика не переживала бы так. А так ищи-свищи ее по всему свету. Йенц, маленький упрямый осел. Неужели думал, что пара часов жизни сильно что-то изменит? Мир, между прочим, остался таким же. Смертью меньше, смертью больше…       Дейр только рукой махнул. Сейчас уже говорить поздно — Йенц мертв, а Эрика пропала. Словами делу не поможешь.       Лия встала, наклонилась — расправила локтями юбку — и протянула мальчишке горсть синих острых камней. Дейр бережно, как самое ценное сокровище, взял разбитую душу друга в руки. Покатал в ладонях, оглядел мельком пол и завернул осколки в белый носовой платок, который оставил рядом с телом. А затем кивнул в сторону софы:       — Вы не против, что он полежит тут немного? Хотелось бы забрать его домой и похоронить уже там. Тем более, вам наверняка не хочется обзавестись могилкой на заднем дворе.       Старушка растянула сухие губы в улыбку и покачала головой. Она все понимала.       И снова встал вопрос, что делать дальше. Казалось, надо уже мчаться со всех ног в Дэнт и искать Эрику, Ила — да кого угодно! Но Дейр точно знал: не сейчас. Что-то еще необходимо, что-то сказать или взять…       Он обернулся на входную дверь и зашагал вглубь дома, к спальням. В комнату Эри, откуда парень вышел несколько минут назад. У письменного стола, привалившись к ножке, лежал полураскрытый школьный рюкзак. Конечно, брать чужие вещи неправильно. Но не Дейр ли четверть часа назад, грешно признать, подумывал что-то отсюда умыкнуть?       Первым под руку попал Зайка. Каннор покачал его на руке, хмыкнул и положил рядом. Возьмет с собой — Илу может понадобиться тело. В неодушевленные предметы, говорил подселенец, вселяться легче. Разума нет, души тоже. Сиди, сколько влезет, пока не выдохнешься. Один минус — глаз вещам почти никогда не делают.       — А вот и ты! — победно улыбнулся иллюзионист и извлек из сумки шкатулку. — Без тебя теперь никуда.       Опенулы никогда не хранят вещи просто так, и раз Сондра Керш пеклась об этой шкатулке, то она чрезвычайно важна. Для их народа запертые замки, как и ключи от них, священны. Ведь из шкатулки можно достать нож, продовольствие, лекарства — все, на что хватит фантазии. Дейр не знал точно, как все работает. Но некоторые опенулы даже в многодневные походы, порой, уходили с одной сумкой или пустым чемоданом. В него даже и человека спрятать можно! Ну, а шкатулка — шкатулка тоже поможет. Если научиться ей пользоваться.       Парень вытащил из-за пазухи черную накидку, сунул находки в ее глубокие карманы и зашагал к выходу из дома. Теперь можно кого хочешь спасти! Хоть врагов, хоть друзей. Но лучше все-таки друзей.       Но на пороге его задержала Лия. Схватила за рукав мягкими пальцами и покачала головой. Дейр послушно замер. Старушка улыбнулась, зашаркала тапочками на кухню. А вернулась с увесистым фолиантом, таким огромным, что, было ощущение, женщина сейчас переломится пополам под его весом.       Однако книга оказалась невероятно легкой. Дейр только подивился — на вид одна обложка весит килограмм пять, а по правде невесомая, как перышко. Открыл, пощупал страницы и тут же захлопнул обратно. Глаза расширились, как медные монеты, а руки бережно прижали бесценную рукопись к груди.       — Это же чайная бумага! — выдохнул парень. — Такой же почти не осталось. На земле Лайтов, и клочка днем с огнем не сыщешь. А здесь целая книжища!..       Лия кивнула и помахала руками, мол, забирай с собой. Дейр оглядел том, затем — карманы плаща и неуверенно передернул плечами:       — Мне взять ее в город? Зачем? Я вернусь вместе с Эрикой и Илом, тогда и прочтем. Магический артефакт такой ценности лучше держать за семью замками. А если кто-нибудь воспользуется ее свойствами в своих гнусных целях?       Но старушка упрямо замотала головой. Пришлось каннору под ее строгим взглядом запихивать фолиант в карман. Благо, одежда из шерсти Лярских коней растягивалась до любых размеров, а книга почти не оттягивала полу. Для чего ему фолиант, иллюзионист так и не понял. Но Лия старше, опытнее, ей нужно доверять. Она словно знает что-то, но не говорит.       Парень одолжил немного денег на автобус и, наконец-то, вышел из дома. Солнце достаточно поднялось на небо, температура заметно повысилась. А что может быть лучше теплых весенних лучей после ночных кошмаров! Щебетали птички, смеялись уже проснувшиеся соседские дети, задорно лаяли собаки. Мир встречал новый день, как будто ничего не произошло, никто не умер.       Одна девчушка лет пяти подскочила к забору и глянула на Дейра такими глазищами, будто она увидела героя из своего любимого мультика. Даже попыталась протиснуться между невысокими белыми столбиками.       Иллюзионист остановился. Девчонка и ухом не повела — продолжила нагло буравить глазами прохожего. Дейр потоптался на месте и, наконец, выдавил:       — Что-то не так?       Девочка вскочила на ящик с игрушками, чтобы выглянуть из-за ограды и широко-широко улыбнулась:       — Я тебя узнала!       — Меня? — удивился парень.       — Ага, — кивнула малышка. — Ты каннор.       У Дейра перехватило дыхание. Откуда ей вообще знать о лагерях? Разве что, ее родители — утерявшие магию. Хотя переселенцы, обычно, не афишируют свое магическое прошлое, чтобы не прослыть городскими сумасшедшими. Но из любого правила бывают исключения.       — Мне про тебя Мэгги рассказывала, — продолжала девчушка. — Она говорит, ты колдовать умеешь. Умеешь?       — Умею, — хмыкнул парень.       — Научишь меня? Я хотела Эрику попросить, но Мэгги сказала, что нельзя. Эрика со злыми колдунами дружит.       Каннор мотнул головой:       — Не дружит она со злыми колдунами, я тебе клянусь. Я же не злой колдун, а я ее друг.       — Ты не злой, — кивнула малышка. — А желтый светлячок у нее в рюкзаке — злой. Он ее может тоже плохой сделать. Я сама видела, как он светится. А Мэгги сказала, что это плохо, потому что тогда… ин-си-вы получат о-пе-ну-ла.       Последние слова она проговорила с трудом, по слогам. Видимо, не знала их значения, а просто повторяла за взрослыми.       Дейр встрепенулся, подошел вплотную к забору и нахмурился:       — Какой светлячок?       — Вот такой! — Девочка ткнула на его шею, где в ожерелье переливался синий камень. — Только желтый и светится поменьше.       Желтый, поменьше… Каннор задумчиво потер теплый камешек. Неужели очередной осколок? Но как он тогда светится? Ведь, по сути, камень без хозяина — просто минерал, бесполезная стекляшка. В нем нет души, и магии тоже нет. Если только… Нет, такое случается редко! Но случается ведь…       Мало кто знает, но амулет, утерявший душу, может прицепиться к новой, еще не имеющей камня. Есть, правда, несколько условий: новый хозяин должен обладать тем же даром, что и старый; душа не должна противиться влиянию минерала. И стоит ему образовать со своей жертвой связку — особый вид магического влияния, — как сознание и внутреннее состояние человека начинает резко меняться. Но подчинить себе мага осколок может лишь в момент слабины, моральной и физической.       Морально вымотаться Эрика могла. Ее душа уже давно истощена, да и, на худой конец, камень мог начать паразитировать еще четыре месяца назад, когда девушка была потрясена смертью тети. А физически — только при ранении или во сне. Не брала же она осколок с собой в кровать! Да и, к слову, откуда он взялся? Последний Эри отдала следователю — Ил не мог соврать.       — Ты же волшебник, — болтала девочка уже, казалось, только для себя, не желая получить ответ. — Ты все-все знаешь! А трудно это, колдовать? Наверное, трудно. Я в книжках читала, волшебники долго учатся. А зелья ты умеешь варить? А единороги у вас есть? А драконы? Или у вас только светлячки? Желтые, синие. Я таких в саду ни разу не видела… Я сначала испугалась, думала, они плохие и людям вредят. Но Мэгги мне сказала, что светлячки волшебные и хорошие, только желтые плохие. Но полицейские тоже хорошие, они Эрике помогают. А у них светлячки желтые, у всех-у всех! Вот я не понимаю — те полицейские плохие или светлячки все-таки хорошие.       Дейра передернуло. Инсивы скучковались вокруг Эрики! Ну конечно, они тоже ищут осколки. Возможно, даже тот самый осколок из ее сумки. Остается надеяться, что они не знают о ее опенульских способностях. Хотя, не заметить трудно — их опенул наверняка уже признал в ней собрата. Только каннорам пришлось обращаться к лярам.       — И давно полицейские со светлячками возле дома Белухи крутятся? — уточнил Дейр.       Девочка прищурилась, почесала затылок и забавно протянула:       — С Нового года, наверное. Их раньше мало было, а сейчас почти все светятся.       — А фиолетовых светлячков ты не замечала?       — Не-а. Зато я видела волшебницу без светлячка. Ее зовут Ульяна, и она тоже, как Эрика, опенул.       «Ульяна» прозвучало из ее уст смешно и пискляво, вроде «Юлиана». Но девчушку можно понять — имя необычное для здешних мест.       — А она-то что здесь делала? — устало взмахнул руками парень. — Инсивы схватят, будет знать. И почему все опенулы такие недалекие! — Он тяжело вздохнул и натянуто улыбнулся. — И все же спасибо, что рассказала. Ты, значит, светлячков видишь.       — Угу, только мне не верит никто, — насупилась кроха. — Говорят, что нет никаких светлячков. А я знаю — есть. И Мэгги говорит, что есть. Правда, она их тоже не видит. Ты же мне веришь?       — Верю. И какие светлячки тебе больше нравятся?       Малышка нахмурилась, почесала носик, что-то пробормотала и неуверенно ответила:       — Желтые нехорошие, а фиолетовые слабые, я их никогда не видела. Значит, синие лучше всего. Синие нравятся, как у тебя! Я тоже хочу такой. Хочу каннором быть! А инсивом — не хочу.       Она снова ткнула пальчиком на камень. Дейр улыбнулся и ласково потрепал девчушку по голове.       — Раз хочешь — станешь. Только подрасти немного, — сказал он, махнул на прощание рукой и зашагал дальше.       Нет — решил он для себя — даже когда эта малышка вырастет, в лагерь она не попадет. Уж слишком бесполезный дар видеть чужие камни.       Автобус словно поджидал Дейра. Стоило тому вскочить в салон, как двери с тихим скрипом закрылись, под полом загудел мотор, а за окнами тронулись и поплыли редкие деревца. Парень честно оплатил проезд и с чистой совестью плюхнулся на ближайшее твердое кресло.       Пейзаж за стеклом менялся, терял краски, становился унылым и тоскливым. Чем ближе к Дэнту, тем мрачнее. В голову лезут дурные мысли о кровавой мести и войнах, руки чешутся пронзить какого-нибудь гадкого инсива ножом. Может, из-за сотен битв, которые разражались на местных улочках. Но скорее всего, в контрасте с теплым и по-детски уютным поселком, город казался уж слишком грубым и взрослым.       — Вам нужна помощь, молодой человек? — прохрипел чей-то голос прямо над ухом.       Дейр подскочил на месте и обернулся. На соседнем кресле, широко улыбаясь, расположился старикашка. Нос крючком, лицо морщинистое, а одна нога, неестественно прямая, вытянута. Лишь по трости парень догадался, что это протез — самой ноги у пассажира не было.       — С чего вы взяли? — нахмурился он. — Мне не нужна помощь.       — Гордая молодежь, — покачал головой старикашка. — Нужна, я ведь не слепой.       Каннор цокнул языком:       — Даже если и нужна, ваши услуги мне ни к чему. Я в силах разобраться сам. Да и вряд ли вы сможете решить мою проблему.       — Надо же, — ничуть не огорченно протянул попутчик. — Мажортеста-одиночка. Я думал, все канноры доверяют людям. А рыба начала гнить, и, правильно говорят, с головы.       Старикашка оправил темное пальто. Дейр заметил, как черная ткань легко вытягивалась и переливалась на солнце. Шерсть Лярских коней, не иначе. Такую на Недивинах не сыщешь — лайтовцам строго-настрого запрещено ее вывозить и продавать. Все равно, конечно, продают, жить-то надо. Но пенсионер не походил на человека, способного выложить не одну тысячу за редкую вещицу.       Помимо накидки, в глаза бросалась небольшая клетка, которую старик обхватил двумя руками. Толстые белые прутья, золоченая узорная ручка на вершине. Она пустовала, только донце украшало несколько иссиня-черных перьев с зазубренными краями.       Дейр ткнул на них пальцем и, задыхаясь, проговорил:       — Перья… перья тех самых птиц!..       — О, да ты глазастый, — ухмыльнулся старикашка и стукнул худощавым пальцем по прутьям. — Действительно перья, действительно птиц. Насколько мне известно, ведь только у птиц они и есть.       — Вы ведь прекрасно знаете, чьи это перья! — Парень вцепился в кресло пальцами и чуть не продырявил обивку. — Перья тех самых черных ласточек.       Сосед поморщился:       — Неужто вы за столько времени так и не придумали им название. Так ведь и запутаться недолго. Черные ласточки, ха! Они ведь безобидные. А вот птицы, Лайтовские птицы… На Недивинах их, милок, уже лет двадцать так и кличут.       — На Недивинах — как угодно, — пожал плечами каннор. — А на земле Лайтов их так звать глупо. У нас все Лайтовское. Зачем лишний раз повторять?       Старикашка пробормотал что-то под нос, одобрительно покачал головой и заявил:       — Лайтовское… Это тебе не Инсивское и не Каннорское. Лайтовское, — снова повторил он, пробуя слово на вкус. — Единое. Ну, а тогда птиц кличьте Недивинскими.       Дейр усмехнулся:       — Так ведь они не с Недивинов прилетели.       Незнакомец посерьезнел, сдвинул густые брови к переносице. Наклонился — парень почувствовал характерный старческий запашок нафталина и сигар, — облизнул сухие губы и тихо, будто чего-то страшась, проговорил:       — А откуда тогда?       Взвизгнули тормоза, мир на мгновение померк. Дейр чуть не ударился головой о спинку сиденья впереди, но вовремя выставил руки. Отовсюду загудели возмущенные голоса.       Из кабины выскочил водитель, замахал руками и крикнул на весь салон:       — Все в порядке! Все хорошо! Просто ласточка врезалась в лобовое стекло.       И произнес таким тоном, будто в автобусы каждый день врезаются ласточки.       Дейр косо глянул на сиденье рядом с собой. Противный старикашка пропал, а на его месте осталась только клетка с несколькими перьями.