Сердце рыскаря

      Ветер, теплый, по-весеннему порывистый, дул с запада, неся с собой терпкие запахи смолы и прелой листвы. С трудом разогнувшись, Тарна откинула пряди волос со лба и с облегчением оставила у ног увесистый, шитый из кабаньих кож, мешок. Пот заливал глаза, от разгоряченного тела шел пар. Дорога вилась прихотливо, плутая меж кустов и вересковых зарослей, уводя в горы. Там, средь узловатых, искривленных долгими зимними бурями сосен, упрямо подпирая небо горбом просевшей от времени и почерневшей крыши, стояла землянка-зимник, окруженная плотным частоколом. Здесь Тарна в одиночестве жила каждую зиму на протяжении долгих 15 лун... Летом племя ее кочевало в поисках более богатых охотничьих угодий, зимой же она неизменно возвращалась сюда, к подножию перевала Северного хребта. Оба сына ее давно выросли, и покинули свою мать; старший, Ханнах, избрал путь воина, младший же, Денук, - стал кузнецом. Муж отдал свою жизнь в стычке с карха, когда дети делали первые шаги.       Овдовев, Тарна осталась верна любимому делу – травничеству, сбору лекарственных растений, минералов и смол, приготовлению лекарств, а также отыскивая, собирая и продавая перекупщикам и мастерским племени все, что может пригодиться – части машин, провода, оптику, и многое другое, всецело полагаясь на зоркий глаз и удачу. Охотницей она была неплохой, и сил ей хватало – она всегда была крепкой, выносливой, и в свои без малого 40 лет сохранила бодрость, красоту и ясный ум. Суровая природа Приграничных земель закалила ее, и в теплых карих, чуть раскосых глазах никогда не гас пытливый, ясный огонь. Невысокая, крепко сбитая, с длинными, заплетенными в тугие косы каштановыми волосами, обрамлявшими строгое, простое лицо, она словно воплощала в себе силу природы. Подоткнув шитый традиционными узорами народа Банук фартук, долгими вечерами она сортировала коренья и травы, что-то сушила, перетирала в порошок, настаивала, составляя лечебные зелья по своим, известным лишь ей одной, рецептам, чтобы утром отнести готовые снадобья в поселение, снабжая ими всех нуждавшихся. Отлично разбираясь в причинах недугов, она умела вправлять вывихи, лечить переломы и рваные раны, а плату за свою помощь брала лишь у тех, кто был способен ей заплатить. Знали ее и как искусную повитуху, принявшую на руки немало младенцев. Людям племени относились к ней с глубоким уважением, а кто-то и побаивался, опасаясь справедливого гнева травницы.       Но в то утро силы впервые изменили ей. Желая пополнить запасы лекарственных трав, Тарна отправилась по привычному маршруту – за дальнее озеро, прозванное Рыжим за буро-ржавый налет тины, сплошь покрывавшим стоячие воды мелкого водоема. Окруженное скалистыми выступами, озеро было богато редкой разновидностью кровоостанавливающей осоки, чьи корневища считались наиболее действенным. Сам путь до озера прошел легко, как она и рассчитывала, благо погода способствовала этому: ветер разогнал облака, и теплое солнце принялось понемногу прогревать землю. Однако, как и бывает в предгорье, ветер внезапно переменился. Теперь он дул со стороны моря, где еще с утра клубилась темная дымка. Предчувствуя скорую непогоду, Тарна рассчитывала вернуться быстро, - но прихотливая судьба решила за нее.       Поднимаясь от озера на перевал, она с досадой обнаружила, что привычный подъем, ведущий к кратчайшей дороге домой, превратился в груду каменистых обломков, преградив путь. Пытаясь кое-как обойти осыпь, Тарна заметила блеск металла. Можно было бы и махнуть рукой, тем более, что времени оставалось совсем немного. Скоро пойдет дождь, дороги размокнут, и ей придется встречать ночь в пути. Однако нужда заставила ее пренебречь голосом разума.       Не без труда перебравшись через преградившие путь валуны, она, наконец, смогла разглядеть причину произошедшего обвала. Безжизненный остов пилозуба – опасной машины-хищника, ставшего жертвой собственной неловкости, лежал перед ней, раскинув лапы в стороны. Пробираясь по скалистому распадку, он не рассчитал веса, и сорвался вниз, рухнув с огромной высоты. Основные сервоприводы были повреждены, гироскопы вышли из строя, но он был жив – очень долго, судя по царапинам от стальных когтей на камнях. Дело завершили падальщики. Впрочем, они не торопились…       Страшная, мучительная смерть. Прикрыв глаза ладонью, Тарна склонилась, чтобы почтить память погибшего механического зверя, тихо вознося молитву, слова которой знали все Банук. Для всех них, детей природы, машины были и оставались живыми существами, частью извечного и мудрого мира. Так было заложено Творцом. Машины могли быть добрыми или опасными, - но все они являлись живыми, разумными существами, служащими единой всеобщей цели – жить в гармонии с природой и миром. Шаманам кочевников Банук удавалось приручить машины, одомашнить ихЮ и бессловесные создания служили людям верой и правдой. Жвачники и скакуны перевозили грузы, катали на своих спинах детей, бурдюки хранили и перевозили огнежар, служащий пищей для остальных механических зверей. Как-то ей предлагали купить скакуна, - но она отказалась, ощущая душевную робость перед ними. Да и с людьми Тарна никогда не была разговорчивой, предпочитая делать свою работу, не отвлекаясь на лишнюю, пустую болтовню. Хотя помощник ей был бы очень кстати – с каждым годом жить в одиночку ей становилось все трудней. Но нанимать кого-то, а тем более покупать – было для нее слишком.       Помолившись и почтив память павшей машины, Тарна собрала уцелевшие детали – единственный уцелевший гироскоп, провода с целой оплеткой (последних осталось ничтожно мало – большинство были раздроблены и искромсаны падальщиками), и некоторые детали крепежей и брони. За последние скупщики дадут неплохую цену, и можно будет наконец подправить обветшавшее за годы жилище, и помочь старшему сыну с подготовкой к свадьбе. Традиции требовали предоставить пред лицом всех верак – общин богатый выкуп за невесту; но год выдался на редкость неурожайным, дичь ушла, а потому даже эта случайная находка означала удачу. Много крепких наконечников для копий умелые мужчины смогут выточить из брони пилозуба! Да и, что душой кривить, - в последнее время Тарна очень нуждалась. Будь душа ее скроена иначе, - жить бы ей в богатстве, как знатному матриарху свободолюбивого племени Нора. Но наживаться на чужих несчастьях и горе? Нет уж, проживет как-нибудь…       Собрав находки и увязав их в мешок, Тарна простилась с павшим остовом, поблагодарив за дар. Однако тяжесть набитых до верха мешков оказалась ей едва по плечу. Вздохнув, она взвалила ношу на плечи, затянув потуже ремни. Опираясь на древко копья, Тарна побрела вверх по склону, с трудом сдерживая дыхание. Лишь добравшись до вершины холма, позволила себе передохнуть. Весна все явственнее вступала в свои права, окрашивая склоны гор в теплые, робкие краски. Первым явил свои соцветия лжемышник, алыми всполохами напоминая пятна свежепролитой крови. За ним вторил невиннокрас, чья голубоватая восковая листва казалась издалека отражением ясного, чистого неба. Пели птицы, тренькая наперебой; первый шмель, сонный и ленивый, бестолково кружился у ног, выискивая вход в свою норку. Подставив лицо ветру, Тарна стояла, прислушиваясь к далекому гулу горной речушки. Впереди предстоял долгий и непростой путь, но как же хорошо – вот так стоять, всей душой ощущая красоту мира и гор…! Однако предчувствия ее не обманули. Вот уж и солнце скрылось за пеленой темных, налитых свинцом, туч. Порывы ветра крепчали, неся с собой леденящий холод. Первые капли дождя зашелестели по земле – не радостного, светлого дождя, но липкого, тяжелого, смешенного с влажными хлопьями не успевшего набраться хрусткости снега. Надвинув на голову капюшон, и плотнее запахнув подбитую мехом накидку, Тарна побрела в гору. Ночевки было не избежать. Что ж, надо будет до темноты успеть отыскать подходящее место стоянки. До дома ох как не близко! А с таким грузом и подавно… надо, надо справиться. Столь богатая находка не должна пропасть в пустую. Но нечто заставило травницу прервать размышления. Звук тяжелого свистящего дыхания, сухой перестук осыпающихся камней явственно дали знать: она не одна! - Машина… - Вскинув копье, Тарна скинула с плеч груз и поспешно отступила в тень ближайших кустов. Ветви стелящегося можжевельника надежно защитили ее. Она не боялась – судя по звуку, это была небольшая машина, справиться с которой в случае атаки не представляло сложности. Но усталость и необходимость экономить силы сыграли свою роль. Да и к чему еще одно убийство? Наверняка, машину привлекло движение и запах, и, удовлетворив любопытство, она уйдет. А вот стычка и шум наверняка привлекут других; тогда придется отступать быстро, бросив все. А этого никак нельзя было допустить. Пригнувшись, женщина замерла, наблюдая за дорогой. А вот и нарушитель спокойствия! Она оказалась права – это был рыскарь. Небольшой – едва ли ей по грудь в холке, он вышел на дорогу, напряженно принюхиваясь. Воздуховоды на его шее тяжело пульсировали в такт дыханию. Броня, прежде белоснежная, была измазана грязью и техническими жидкостями, и хранила явственные следы серьезной стычки с каким-то крупным хищником – возможно, тем самым погибшим острозубом. В емкостях на спине почти не осталось огнежара, а крепление головного окуляра, служившего механизму и органом зрения и фонарем, освещавшим путь, критически треснуло. Вдобавок он заметно припадал на левую лапу, однако Тарне так и не удалось из своего укрытия разглядеть причину хромоты. Подойдя к оставленному на обочине мешку, рыскарь обнюхал его со всех сторон, и испустил короткий разочарованный стрекот, и застыл на месте, нерешительно перебирая тонкими, непропорционально хрупкими лапами. Несомненно, он искал огнежар, чтобы пополнить собственные иссякающие запасы. Раненая нога машины испускала импульсы боли, заставляя его то и дело вздрагивать и нервно отряхиваться. Наконец, он отступил, и, разочарованно тряхнув тяжелой головой, обреченно зашагал прочь, припадая на покалеченную конечность. - Здорово тебе досталось. Но ты хотя бы жив, и это уже хорошо. А я пойду, пойду. – Дождавшись, когда раненый рыскарь скроется из виду, Тарна оставила укрытие, и, вновь взвалив мешок на ноющие плечи, пошла вверх по тропе. Этот механизм был слишком слаб, чтобы напасть или причинить какой-то вред. Долго ему не протянуть, это ясно, но чем же она могла ему помочь? В механике она не сильна, да и боги знают, что можно ожидать от дикой, неприрученной машины… Дорога до дома заняла почти двое суток. За это время Тарна не раз замечала раненую машину. Вопреки чаяниям травницы, рыскарь явно увязался за ней, то и дело возникая далеко позади, с самым понурым видом бредя следом, то теряясь из виду. Как и самой Тарне, подъем в гору ему давался нелегко. Нога с каждым часом все хуже повиновалась ему, заставляя то и дело взвизгивать и кружиться на месте, пытаясь хоть как-то удержать равновесие. Слабость гнала его вперед, заставляя слепо следовать за медленно бредущей по тропе женщиной. Скорей всего, рыскаря привлекал исходящий от мешка запах огнежара: броня и детали погибшего пилозуба были покрыты липким налетом пролившегося биотоплива.       Меж тем, мокрый снег с дождем заметно усилился, превративший и без того ненадежную, петлявшую по скалистым холмам и взгоркам тропку в скользкую жижу. Силы Тарны были на исходе, пропитание – пара простых лепешек, да вязанка соленого мяса – давно иссякли; пришлось браться за копье. В этих безлюдных местах опасаться воров причин не было, - ищущее легкой наживы отребье вилось ближе к городам; и все же Тарна предпочитала припрятывать свой мешок, пока бродила по окрестностям в надежде добыть хоть зайца, хоть голубя. Машины в окрестностях водились непуганые и в большинстве своем спокойные; и все же ей приходилось держать ухо востро. На второй день ей удалось добыть глухаря; на третий день, на рассвете, подвернулся тощий, растративший за зиму весь нагулянный жир заяц, буквально выкатившийся ей под ноги, запыхавшийся от погони – очевидно, уходил от лисы. Распалив на камнях скромный костер, и растянув на кольях старое походное покрывало в попытках укрыться от пронизывающего ветра, Тарна кипятила воду в котелке, исподволь поглядывая по сторонам, насколько хватало глаз. Ночевка прошла беспокойно. Ей так и не удалось уснуть – холод подбирался отовсюду, подстилка из стланика была сырой и ледяной, а старая походная подстилка промокла насквозь и не способна была дарить тепло. Под утро ей получилось ненадолго забыться, - но ноющие ноги и спина все время напоминали о себе. Наконец, оставив тщетные попытки отдохнуть, Тарна занялась готовкой. Несмотря на ранний час, вокруг стояла глухая тьма. Где-то там, в этой тьме, был ее незримый спутник. Временами откуда-то из темноты доносилось механическое поскуливание и скрип. Плохо, очень плохо… Ослабевшая машина может привлечь другие создания, куда опасней. Надо спешить! Кое-как поднявшись с колен, концом острой палки она достала из углей запеченную тушку зайца. Немного подкрепиться, и надо продолжать путь. Часть тушки она припрятала за пазуху, - будет чем подкрепиться в дороге. До дома осталось не так уж и много. Вот знакомый перевал, за ним – перелесок, и распадок, заросший тощим кустарником. Дойти бы…       Свернув импровизированный лагерь, Тарна растерянно оглянулась. Рыскаря видно не было.       - Должно быть, все же отстал… в такую-то непогоду. Может, и к лучшему.       Ноги вязли в грязи, снег не унимался. Пройдя с пол сотни шагов, собирательница остановилась, прислушиваясь. Тишина… Надо идти дальше. Еще полсотни. И еще, короткими передышками, вперед и вперед.       Под конец пути ноги ее разболелись и опухли, и совершенно перестали повиноваться. Пару раз она падала навзничь, вес мешка неумолимо тянул к земле. Упасть бы, да не встать… Но надо, надо идти. Совсем рядом, совсем скоро, еще чуть-чуть!       Каким счастьем для Тарны было увидеть родные очертания частокола, ограждавшего ее жилище!       Тяжелые ворота надежно защищали двор от чужаков. Навалившись плечом, Тарна откинула засов.       Дом. Наконец…       С великим трудом стащив с распухших ступней промокшую кожаную обувь, она без сил опустилась на пороге.       Дошла!..       Переведя дух, Тарна растопила очаг. По землянке потянулось тепло. Сил на еду не было. Сменив одежду, женщина рухнула на лавку, укрывшись всеми шкурами, что имелись в доме. Ее нещадно знобило. Но усталость взяла над ней верх: едва стоило ее голове коснуться подголовника, как она мгновенно провалилась в сон.       Впрочем, на долгий отдых рассчитывать не пришлось.       Визг, скрежет, рычание и отчаянный вой вперемешку с грохотом заставили Тарну проснуться. Что-то жуткое творилось снаружи; бревна частокола содрогались от ударов.       «Падальщики!» - страшная мысль ударила ее. – «Что они позабыли здесь? Неужто снова он… Да быть не может!»       Запертые изнутри ворота едва держались под силой ударов, отчаянный визг резал уши. Кое-как нацепив на себя плащ и подхватив брошенное у стены копье, Тарна метнулась из землянки, мигом взобравшись на смотровую вышку на старой сосне у дома. Сверху ей открылась не вселяющая оптимизма картина: на тропе перед входом крутился уже знакомый ей рыскарь. Лапа окончательно отказала ему, и бедолага из последних сил барахтался в грязи, всем телом ударяясь о забор в поисках защиты, в то время как со флангов к нему явно не с лучшими намерениями подбирались падальщики. Их зубы-пилы набирали обороты в предвкушении легкой добычи. Металл должен быть утилизирован, лес должен быть чист… Процессоры тварей трезво оценили пригодность рыскаря и вынесли вердикт: утилизация.       Предчувствуя скорую гибель, бедный рыскарь сопротивлялся, как мог. Сервоприводы лапы распались на части, обрывки мышц повисли лоскутами, покрытыми синей синтетической кровью, огнежар иссяк. Все, что ему оставалось, - это биться хвостом в конвульсиях, пока челюсти падальщиков не раздробят его и не отправят в Котел на переплавку, чтобы отлить детали для новых машин…       Гибель машины ничем не отличалась от смерти человека, и Тарна, как и все Банук, это понимала прекрасно.       Но не судьба машины страшила ее.       - Проклятье! Еще немного, и все окрестные падальщики сбегутся на крик… Что за нелегкая тебя принесла? – Ворча под нос, женщина спустилась с вышки. Единственный выход – прикончить рыскаря, поставив точку в его мучениях, - был бы в ее положении приговором. Падаль долго будет привлекать машины, и она не сможет покинуть свое становище, пока чудовища не разойдутся. А это может произойти очень нескоро. Оставалось одно.       …С силой потянув за торец балки, Тарна распахнула ворота, одновременно оценивая расстояние. От ближайшего падальщика ее отделяло не менее пятисот метров. Стало быть, действовать следовало быстро.       Почуяв ее присутствие, рыскарь забился сильней в тщетных попытках встать. Тяжелый длинный хвост отчаянно молотил по земле, длинная, ребристая шея изгибалась, от морды машины валил дым. С трудом уклоняясь от хаотичных ударов, Тарна бросилась на рыскаря, накрывая его собой.       - А ну, тихо! Тихо. Кому говорят, если не хочешь сдохнуть! – Застонав от усилий, она надавила ему на шею. Как ни странно, находящаяся в шоке от ужаса машина повиновалась. Упираясь ногами в землю, Тарна буквально подставила свои плечи ему под грудь, подталкивая вперед, помогая встать. Пальцы ее, измазанные в грязи, с трудом цеплялись за искалеченную броню, норовя соскользнуть.       - Давай, ну же… одной мне тебя не утянуть! Вперед! Слышишь?!       Сервоприводы скрипнули, неимоверная тяжесть навалилась на женщину. Повинуясь приказу, рыскарь кое-как встал, опираясь на нее. Шаг, другой, - и оба совершенно без сил повалились на землю, но уже за воротами. Вовремя: падальщики уже почти настигли их.       Задыхаясь, Тарна с невероятным трудом захлопнула ворота, задвинув неподатливые балки. Тело ломило.       Рыскарь же окончательно отключился, грудой бесполезного металла лежа на покрытом мокрым снегом дворе. Лишь слабое, едва заметное мерцание окуляра да тихое шипение подавало сигнал о жизни. Снежинки падали на грязную броню, укрывая машину плотным саваном.       За воротами бродили падальщики, разочарованно скрежеща. К счастью, бревна частокола были слишком прочной преградой для них.       - Ничего, покрутятся да уйдут. Здесь им взять нечего. – Присев на корточки, Тарна опустила руку на голову рыскаря. – Что же ты натворил… Я же ничем не смогу помочь. Да и ты совсем при смерти…       Рыскарь не ответил. Снег вокруг него постепенно окрашивался синим – кровь продолжала течь откуда-то из остатков мышц лапы и рваной раны на боку.       - Того гляди, к духам отправишься… не дело это. Ты так долго не протянешь. Вы же холода, как и мы, боитесь… Сейчас. Потерпи. – Вернувшись в дом, она достала из сундука старинную непромокаемую накидку-плащ, а также пару тонких прочных веревок и нож. –       Это, пожалуй, сгодится. Какой же он тяжелый! За что мне все это?..       Вернувшись на подворье, стряхнула с тела рыскаря снег, и принялась за раны. Пару крупных трубок-сосудов ей удалось перевязать без труда: гибкие шланги легко поддавались веревке. А вот с раной груди было сложней. Там, под белыми пластинами тонкой брони, билось его сердце, - квадратный механизм, состоящий из мотора и блока сокращающихся мембран и микросхем. Неведомый противник перегрыз провода и сосуды, чудом не добравшись до него. И в этой страшной, разверстой ране виднелись концы тонких трубок, что вели к самому сердцу. Перевязать их – значит ускорить смерть.       - Так не пойдет. Подожди. Мысленно вознося молитву Богу всех машин, Тарна метнулась за полевым набором хирурга – набором, столько раз помогавшим ей спасти раненых. Правда, то были люди, а не машины, - но все же. - Не машина. Не машина. Человек. Просто представь это… О, боги! – Пытаясь уговорить себя, Тарна дрожащими руками продела нить в гнутую хирургическую иглу. Надо найти концы сосудов, пока не поздно. Сшить их, соединить между собой. Обрывком тряпки она попыталась убрать сгустки липкой фосфоресцирующей крови, стремясь хоть как-то очистить рану. Трубки скользили под пальцами, не позволяя как следует ухватить их. - Так… первый сосуд вижу. Сейчас соединю. Боюсь, нитки не подойдут, но хоть попробую… Вот так… Еще стежок… Кто ж так подрал-то тебя, а? Вот так… - Разговаривая вслух с пациентом, Тарна сшивала разорванные края трубок. - Главное – скрепить их плотней, чтобы под напором крови они не разошлись. Ты молодец, будешь жить. Давай, еще немного. Вот и второй сосуд. Сейчас, сейчас… Умница. Вот и все. Где бы еще огнежар для тебя достать? В город идти надо… Жаль, с ногой помочь не могу… Придется пока тебе подождать, что-нибудь да придумаю. А пока отдохни… Вот увязался же за мной… Но рыскарь ее не слышал. Вытянув шею, он лежал перед ней; искалеченные остатки лапы бурыми лохмотьями бессильно свисали на снег. Вздохнув, Тарна очистила остатки снега с его тела и укрыла машину плащом. - Прости, большего дать не могу. Отдыхай, здесь тебя никто не тронет. Сейчас еще что-нибудь теплое поищу, надо тебя как-то переложить… Кроме досок и лапника, ничего и нет. Пойду, принесу. Спустя час ей удалось кое-как, потихоньку, с передышками перетащить рыскаря на импровизированный настил из старых досок, веток и тряпья. Визор машины едва теплился, но и этого было достаточно. - Жив значит. Хоть так. Отдыхай. Пойду и я…- окончив работу, Тарна в последний раз окинула незваного «пациента» взглядом. Тело ломило, руки гудели от усталости. – Свалился ты на мою голову. Да что уж поделать. Распогодится – все равно в город идти. Там что-нибудь соображу.