***
Я верила ему, как себе. Я ведь точно знала: он не может врать. В его нынешнем положении это невозможно. Максимум шутки, ирония, сарказм, но только не ложь. Также я знала, что он может недоговаривать: к примеру, на вопрос, в ответе на который содержится множество пунктов, он выскажет самые незначительные, а о действительно важных — умолчит. Но я совсем забыла о том, что есть вещи, о которых я не знаю, и потому, естественно, не могу спросить. Это произошло в то время, когда я ещё плохо слышала Горшка: короткие реплики, фразы, смех. Одним хорошим солнечным днём я шла с работы через центр города в приподнятом настроении. «Кайфовый» Миша шёл следом, как всегда контролируя всё происходящее. Он, видимо, и мысли допустить не мог, что есть вещи, которые он контролировать не в силах. — Простите, не примите меня за сумасшедшую, но выслушайте меня, пожалуйста… — какая-то девушка остановила меня. Обычная девушка. Нормально одета, ухоженно выглядит. Да и на больную не похожа. Конечно, мне стало любопытно, что она может сказать. — Понимаете… Я вижу многое, чего не видят простые люди. За вами ходит дух, — она выпалила это на одном дыхании. — Аааа, я знаю, — улыбнулась я, ошарашив её своей осведомлённостью, — пускай ходит, я его знаю. Девушка безмерно удивилась. Впрочем, именно этого я и добивалась. — Вы знаете причины, почему он за вами увязался? Не несёт ли угрозы и чего от вас хочет? Духи не просто так ходят за людьми. К тому же, они ведь питаются человеческой энергией. Я могу узнать, чем вредит вам его присутствие. Поверьте, я не прошу денег, ничего такого. Это ради вашей безопасности… Причины его привязанности меня очень интересовали. Но от него их добиться у меня никак не получалось, так что, я согласилась. Да и любопытно было, что за дамочка? Узнает ли она в моём друге того самого, всем известного Горшка? Мы пошли в ближайший парк, присели в сквере и тут выяснилось, что Миша ещё во время начала моего с девушкой разговора быстренько сбежал. — Позови его, — попросила девушка, — он меня опасается. — А есть повод? — уточнила я. Если да, то зачем я буду его звать? — Если он тебе не угрожает, то нет, — спокойно ответила моя собеседница. — Ладно, а как его звать? Что говорить? — А как ты его обычно зовёшь, так и зови. «Надо же, всё так просто, без каких-то ритуалов, — подумала тогда я, уверенная, что, если он не захочет прийти, то не придёт. — Миша, иди сюда?». Через несколько секунд девушка глянула мне за спину, испуганно отшатнулась и тут же рассмеялась: — Он меня пугает. — Как? Ну как? Как Горшеня может пугать? Он же лапушка, пупсик и солнышко. Разве что, только внезапным появлением может испугать, но мы-то его ждали. — Вот так, — ответила на мой вопрос девушка, и, слегка раскинув руки в стороны, ладонями от себя, сделала лёгкий выпад вперёд и тихо зарычала, — ну, забавно так. «Это в его стиле», — подумала я. Он стоял сзади, я чувствовала его энергию спиной, но, конечно, не видела его в своём положении. — Какой он? — я решила проверить способности девушки. Интересно, каким она его видит? — Высокий брюнет, глаза карие, большие, брови выразительные, –начала она, продолжая пристально смотреть мне за спину. — Худощавый. Волосы до сюда, — она жестом показала длину, коснувшись плеча, — в тёмной кожаной куртке на распашку, на голое тело, тёмные джинсы… Слушай, лицо у него знакомое. Надо же! Узнаёт его? Интересно, что ещё скажет. — Творческая личность. Гитару часто в руках держал. Музыкант… Пел хорошо… Писать пытался… Удивила, так удивила! — Он наркотики периодически принимал, так и выглядит сейчас… Сейчас понимаю: он ведь тогда в «кайфовом» облике пребывал. Но в то время я не была в курсе, от чего зависит его внешний вид. — Он артистом был, — подвела итог девушка, и вдруг спросила: — слушай, а это не этот… Как его?.. Горшок, что ли… У меня челюсть упала. Это был первый совершенно незнакомый мне человек, который узнал его. — Он Иной. Тёмный Иной, — вдруг сказала она непонятное, а потом продолжила: — Я таких духов прежде не встречала: он тёплый, непрозрачный и энергию не берёт. Донор! Очень странный дух! Он какой-то… живой дух. Я позову своего друга, он сильнее. Я светлая, а он тёмный, как и Горшенёв. Вместе мы лучше разберёмся. — Зови, — только и могла сказать я. Пока мы ждали её друга, Миша успел снова сбежать, а я, придя в себя, завалила девушку вопросами: кто такие Иные? Почему так называются? Чем отличаются от простых? Чем занимаются? Не на все вопросы я получила ответы: нельзя. Как мне всегда и говорил Горшок. «Тебе, глупому котёнку, многое знать не положено. Это опасно для тебя, так что не пытайся постичь непостижимое, объять необъятное и впихнуть невпихуемое». Но я всю жизнь пыталась именно это и сделать! Постичь, объять, впихнуть в свою голову невпихуемое! Друг моей новой знакомой оказался милым пухленьким парнем лет двадцати пяти. Он повторил всё то, что говорила девушка. Для этого снова пришлось звать Горшка, и он, увидев этого парня, грязно выругался, послал их обоих в пешее путешествие с эротическим уклоном, и вновь попытался уйти. — Стоять, — голос парня поменялся кардинально, взгляд потемнел и впился в стоящего за моей спиной Мишу; из милого медвежонка парень превратился в медведя гризли. Он сжал руку в кулак; только потом я узнала, что таким образом он удерживает бестелых от побега. — Куда это ты собрался? Если ты ничего плохого не сделал, то и бежать тебе незачем. — Пошёл нахуй, гондон! — огрызнулся Миша, и я вздрогнула, почувствовав, сколько ненависти он вложил в эти слова. Парень внимательно смотрел на него, слегка улыбаясь, и наконец сказал: — Это Горшок. Тот самый. Из «Король и Шут». — Слушайте, да вы сговорились! — я вскочила с лавки, — объясните мне, что происходит! — Слушай, а она не наша? — вдруг спросил парень девушку; та пожала плечами, и тогда он попросил меня: — Ну-ка, сними очки. Прежде, чем Миша заорал: «Нет! Не смей!», я сняла солнцезащитные очки и взглянула парню в глаза. — Смотри рассеянным взглядом, ты можешь впасть в истерику, глядя мне в глаза, когда я в этом состоянии, — предупредил Тёмный, но слишком влекущий взгляд был у этого человека; тягучий, как смола, чёрный, как бездна. Я смотрела в эти чёрные глаза и улыбалась. — Наша, — вдруг тихо сказал он, и тоже улыбнулся, — «спящая». — И что мне теперь делать с этой информацией? — спросила я, продолжая улыбаться. — Ничего. Ждать, когда «откроешься». — Что всё это значит? У меня какая-то сила? Как её использовать? Что вообще происходит с тем, чего не видят простые люди? Что именно они не видят? — Ты сама всё знаешь, — парень улыбнулся, — просто надо вспомнить. Слушай, — он повернулся к Светлой, — может «откроем» её? — Да! Давай! — обрадовалась я, ещё не зная, что может меня ждать после этого. — Рискни, урод! — одновременно со мной крикнул Миша, — и тебе пиздец! — Ладно, ладно, — парень вскинул руки, как бы сдаваясь. — По-моему, ребята, это всё чушь и бред, — сказала я, — вы просто разводите меня, как лохушку. Конечно, это была запоздалая реакция на происходящее. Трудно было поверить, что я Иная, что Миша Иной, что всё, о чём они рассказали, действительно есть. — И духа, которого ты постоянно видишь, тоже не существует? — усмехнулась Светлая; и на это мне нечего было сказать. — Смотри, я кое-что покажу тебе. Она привела ладонь в положение ковша. Через пару секунд я увидела в ней маленький шарик, потом ещё один, и ещё один. Девушка перебирала их пальцами и улыбалась: — Что видишь? — Шарики, — тупо сказала я — Какого они цвета? — Зелёный, красный и синий. Девушка кивнула: — Ты молодец. Своих учеников я подолгу учу их видеть. — Ну и что это за фигня? — спросила я. — Энергетические шары. Ты тоже сможешь так легко их создавать, когда «откроешься». — Тогда «открывайте» меня! — потребовала я. Я почувствовала, как горячие большие ладони крепко сжали мои плечи: — Нет… Не смей… Рано… Нельзя… — долетали до меня обрывки фраз. Голос его был отнюдь не резок, скорее взволнован. — Он прав, — согласился Тёмный, — сначала тебе надо научиться защищаться. Как ни просила я их научить меня и «открыть», они остались непреклонны, но по крайней мере, они немного рассказали о том, какими бывают Иные, какие силы используют; рассказали, что существует множество других миров, какие они, и что там за существа бывают. — Это всё, конечно, интересно, — сказала я, — но почему Миша ходит за мной, я так и не услышала. Тёмный кивнул, положил мне руки на плечи и посмотрел в глаза. После того, что он сказал, я и думать забыла о своём вопросе: — Да на тебе Договор, милая, — проговорил он. — Договор с этим духом. На чём сошлись? Я понятия не имела, о чём толковал этот парень. Какой договор? В смысле «на мне»? Что значит «на чём сошлись»? Пока Тёмный смотрел мне в глаза, судя по всему, читая Договор, Светлая тихо спросила: — Ты его о какой-либо помощи просила? — Нет! Да что вообще происходит?! — я серьёзно занервничала. Договор с Мишей, о котором я не знаю — это действительно пугает, как бы сильно я ему ни доверяла. Иначе, он ведь сказал бы мне об этом? Та информация, которую выдала мне Светлая, повергла меня в шок. Никогда нельзя принимать помощь, вернее просить о помощи духов, тем более таких, как Миша: Тёмных Иных с живой энергией. Всё это может «записываться» в Договор. Там прописано всё: что попросил человек и что он должен отдать духу взамен. Кстати, какую бы фигню не попросил человек, дух вправе потребовать, как плату, всё, что он пожелает: это может быть жизнь кого-то из близких, здоровье, жизнь человека после смерти… — …То есть, человек может стать его рабом. Навсегда, — говорила Светлая. Мне показалось, что что-то внутри меня натянулось, оборвалось и ухнуло вниз. Возможно, это была душа. — Вспомни! — просила девушка. — О чём ты его просила? Как же сложно было вспоминать. Мысли были об одном: он… ОН заключил Договор со мной. С той, кого называл другом. С той, о ком заботился. С той, которая ему доверяла и любила. С той, которую любил и он. — Ну же! — просила Иная. — Вспомни! Было? — Было, — упавшим голосом проговорила я. Я вспомнила. Миша очень сильный. Он не только может качать энергией, он может снимать боль и лечить. И обычно он делает это сам. Таким образом он помогал и мне, и Пифии. Сам, мы никогда не просили его. Он просто наваливался сзади всем весом — а весит он немало, несмотря на то, что бестелый, — и… Я не знаю, что делал. Становилось жарко, невыносимо жарко, а потом наступало облегчение. Только один раз я попросила его о помощи. То время для меня было очень тяжёлым: мой близкий человек смертельно заболел и уже несколько месяцев боролся за жизнь, постоянно норовя упасть духом. Наша семья не облегчала положение своими упадническими настроениями, слезами и стенаниями, я же старалась заразить всех оптимизмом, как могла, это было необходимо человеку, что пытался выбраться из лап смерти. Только Пифия и Горшок знали, что творилось в моей душе на самом деле. Знали, какой груз упал на мои плечи: тянуть из состояния декаданса всю семью, не показывая им своего страха. Только они видели мои слёзы, старались поддерживать, а Миша гладил меня по голове, обнимал, и молча сидел рядом, потому что мог это делать. Он вообще почти всегда был со мной, всегда был рядом и очень переживал. Одним тёплым вечером я сидела у костра одна, пила вино и смотрела на огонь. Он молча присел рядом. Я бездумно пялилась на пламя, ощущая внутри только пустоту, постепенно заполняющуюся страхом. — Миша… — М? — он с сочувствием поглядел на меня. — Можешь ей помочь? Он молчал, и я продолжила, всё сильнее волнуясь: — Ты же можешь, я знаю! Помоги, пожалуйста! Ты же такой сильный! Я не знаю… Свечу что ли за тебя поставлю… — не самое хорошее предложение человеку, который никогда не отличался тягой к религии, но я уже не знала, что делать. Миша же разозлился: — Совсем сдурела?!.. Мне?!.. Чтоб я пропал?!.. — долетали до меня обрывки фраз, — я помогу. Постараюсь. Без этого всего. Без этого всего. Зато с чем-то другим. Я с замиранием сердца ждала ответа на вопрос: что в Договоре? Чего он хочет? — Всё, я посмотрел и поправил, — сказал Тёмный. — Тебе надо будет ему немного помочь, и это будет платой за его помощь. Договор будет выполнен, и он уйдёт. Навсегда. — Что там было? — мой голос дрожал и срывался. — Ты. — В смысле? Я должна была стать его рабой навсегда? — Не знаю, — пожал плечами парень, — там была ты. И всё. Без разъяснений под «звёздочкой», так что, я не знаю, чего именно он хотел от тебя. Может, секс, может, душу, может, рабство, а может и нет. — Зачем ему моя душа? — хрипло спросила я. — Он же не демон? — Не демон. Но он может забрать тебя. Ну потом, после смерти. — Зачем?! — тупо повторила я. — Не знаю! Дальше у Миши был тяжёлый разговор с этим парнем. Его я не слышала, но знаю, что даже под прицелом пульсара, даже удерживаемый насильно и отчитываемый, как нашкодивший подросток, он отказался объясняться «какому-то хую». Он только грязно ругался и посылал его куда подальше. Я же сидела в полной прострации. Он повесил на меня Договор, и я не знаю, что именно он хотел со мной сделать. Он использовал моё состояние, моё незнание их законов. Он просто использовал меня, моё доверие, мои чувства. В этом же состоянии я уверенно кивнула, когда Тёмный предложил поставить на меня Печать, запрещающую Мише приближаться ко мне по крайней мере в течении нескольких следующих дней. В этом же состоянии я плелась через центр города обходными путями, чтобы никто не видел моих слёз, до дальней остановки. Миша же рванул к Пифии сразу, как только его отпустили. — Что с Мишей? — спросила она меня. — Почему он мокрый? Почему его трясёт? Почему он в таком состоянии? — Потому что он скотина, — ответила я, и слёзы из моих глаз полились обильнее. — Что между вами произошло? — Пифия нервничала не меньше, чем я. Так вышло, что нас с этой девушкой связывает незримая прочная нить. Мы друг друга чувствуем всегда, за много сотен километров друг от друга. — Спроси у него. Пусть расскажет. Заодно спроси, что там написано теперь? Что я должна сделать? Я была в растерянности. Даже после того, что произошло, где-то в душе я не хотела делать ничего, что бы там ни было. Потому что тогда… Потому что тогда он уйдёт. Навсегда. И я его больше не увижу, не почувствую его присутствие, не услышу его смех, такой реальный, не записанный на камеру; не почувствую спиной его грудь, поясницей — живот, он никогда больше меня не обнимет, никогда! Страшное слово: «никогда». Я изо всех сил гнала от себя эти мысли. Пусть идёт. У нас Договор. У нас официальные, деловые отношения. И это его инициатива. — Он близок к истерике! Он кричит: «Ничего не нужно делать! Я порвал его! Его больше нет! Договора нет! Я порвал, порвал, порвал!». Какой договор? Что он порвал, о чём он?! — Спроси его, есть ли эта штука на тебе? — я заволновалась за Пифию. Вдруг он и там успел «поработать с бумагами»?! — Говорит, что нет, и не было… Да что произошло?! Почему вы плачете?! — В смысле «вы»? — я была поражена. — Он сидит на полу и рыдает! У меня сердце разрывается… — и Пифия тоже заплакала, ещё не зная причин наших слёз. — А чего он рыдает? — вот уж во что мне было сложно поверить, но Пифия не стала бы мне лгать. — Опечалился, что ему «всю мазу испортили»? — Слушай, он хочет объясниться, — сказала Пифия, — я его послала к тебе, а он сказал: «Не могу», и ещё пуще заплакал. «Ну чего он-то плачет?» — я никак не могла представить плачущим Горшка, мощного, брутального, сильного, мужественного Горшка. — Объясняться надо было перед тем, как Договор на меня кинул, — отчеканила я, — а теперь… А теперь на мне Печати… против него… — и снова зарыдала. — Ты что сделала?! — ахнула Пифия. — Какие Печати?! Она такой же профан в этих делах, как и я. Развивали свою Силу и набирались знаний мы одновременно, вместе. И сейчас, к слову, продолжаем, приняв в свою компанию Рыжую. — Поговори с ним через меня! — попросила Пифия. — Я буду передавать тебе его слова. — Как давно ты Иной? Когда ты «открылся»? Кто тебя «открыл»? — желание знать ответы на эти вопросы было сильнее обиды. — «Всегда им был. Незадолго до своей физической смерти. Сам». Какие «иные»? Что происходит? — Потом объясню. Как ты «открылся»? С помощью чего? — «Наркота». Я в шоке… — Чей ты Хранитель? Кого ты выбрал? Или тебе насильно сунули подопечного? — о Хранителях мне тоже рассказали те Иные. И теперь я знала, что Миша здесь из-за какого-то человека. — Он извиняется, он не может этого сказать… — Ладно. Спроси, что я ему должна была до того, как Договор поправили? — «Себя»… Что он имеет ввиду? — Вот и мне интересно, что! Я должна ему тело? Душу? Что?! Умница Пифия перестала сыпать вопросами, набралась терпения и стала отвечать только репликами Миши: «Тело и душу». — Да, за меньшее ты бы и напрягаться не стал! Зачем тебе женское тело?! Тебе в нём удобно будет? «Не для этого». — А для чего?! А душа моя зачем?! Раба захотел?! «Нахуя мне рабы?! Мне ты нужна!». — Зачем? — я всё никак не могла понять, что он имеет ввиду. «Я хотел, чтоб ты была моей. А ты отказывалась. И я сделал вот так…». — Что ты собирался со всем этим делать?! С телом, с душой… «Любить…». Ну это ни в какие рамки не лезет. Я ожидала чего-угодно, только не этого. Потому что я сама, говоря ему простое «я тебя люблю», никогда не вкладывала в эти слова того, что вложил он. Я просто не считала нужным уточнять, что люблю его, как заботливого друга, замечательного артиста, интересную личность. Это «люблю» всегда было очень поверхностным… Я даже не пыталась смотреть глубже. А теперь он говорил, что мой дух и тело ему для того, чтобы любить, и я чувствовала, что имел ввиду совсем не то, что обычно имею ввиду я. И я робела. Решив не заострять на этом внимание, я взяла в себя в руки и выпалила: — А без этого не любится?! Зачем тебе такие ухищрения?! И когда я должна была умереть, чтобы отдать тебе душу? И что я должна была делать после этого? Чего ты хотел от моей души?! «В положенное тебе время, я не собирался ускорять этот процесс. Быть со мной, и всё. Я хотел, чтобы ты была со мной». — он ответил на последние три вопроса. — Я же и так с тобой! «А потом? Что потом? После жизни? Пойдёшь своей дорогой?». — Откуда же мне знать, я надеюсь, что озадачусь этим вопросом нескоро! Тебе просто скучно там, да? Скучно одному ходить? «Можно и так сказать. Я хотел, чтобы ты была со мной всегда». — Но почему именно я?! Почему не другая? «А почему не ты?». Дежавю. Он уже однажды отвечал так на вопрос: «Почему ты вообще пришёл именно ко мне?». Это бред какой-то. С какой стати Горшенёву желать в спутницы меня?! Он там совсем свихнулся от одиночества?! Это наваждение какое-то. А тело? Зачем тело-то? — Тело тебе было надо, чтоб тоже любить? — иронично спросила я. «Да. Поверь, я бы ничего этого не делал, если бы ты сама не хотела!». — Что-то я не помню, чтобы я озвучивала такие желания! «Тебе их не обязательно озвучивать. Ты же меня любишь. Я тебя — тоже. Ты просто чего-то опасаешься, и всё…». — Теперь я буду опасаться ещё сильнее. «Прости меня, я такого никогда больше не сделаю…». — Я не смогу тебе доверять, понимаешь? Я теперь ни в чём не уверена. «Я подожду». Следующие несколько дней он был у Пифии. Он не раз плакал, и вообще, ходил, как в воду опущенный. А я поняла, как мне плохо без него, как я по нему скучаю.***
Вспоминается тот вечер, когда с меня пропали Печати. Он, в «спокойном» облике осторожно заглянул в комнату. Я посмотрела на него без злости и агрессии, только с заинтересованностью: что он будет делать? Он подошёл ко мне, лежащей в постели — я как раз приготовилась ко сну; и несколько секунд просто смотрел на меня таким тёплым взглядом, какого я никогда не видела с его стороны. Затем он резко сел, просто обрушился рядом, положил голову на мой живот, крепко обнял и заплакал. Глазами полными шока я смотрела на его мокрое лицо и влажные ресницы, и поверить не могла тому, что вижу. Он плакал тихо, без гримас, и так искренне: слёзы всё текли и текли по его щекам, а руки всё крепче, насколько это было возможно в его состоянии, сжимали моё тело, фактически, обжигая кожу. Я осторожно положила руки на его голову, ощутив лишь горячую энергию; и оставила их в напряжении, чтобы они не прошли насквозь. Он должен был чувствовать только, как мои ладони касаются его волос. Как его можно было не простить после этого? Как??? Какой бесчувственной сволочью нужно быть, чтобы проигнорировать такой порыв от этого мужчины?! «Косячишь, а потом страдаешь от этого. Как ребёнок… Что теперь с тобой делать, балбес?».