Lonely Sisters

Похищение.       Кисами все так же отдыхала на крыше. Она вновь не пришла на последующие уроки. Вот почему она являлась второгодницей, но как оказалось, она была не одна. В её классе был голубоглазый блондин, который тоже являлся второгодником. Они чем-то были схожи, возможно из-за того, что тот тоже частенько не являлся на уроки и спал. Но, как услышала Кивашими мельком, на него находилась управа в виде его младшего брата, который заставлял его ходить на уроки. Малиновоглазая хмыкнула. А ее сестре плевать на это. Медленно пересев в сидячее положение, девушка, не заметив настойчивого зеленого взгляда, прошла к выходу, захлопывая после себя дверь. Последовал звук удаляющихся шагов, а после тишина воцарилась вокруг. Из тени вышел красноволосый парень, как раз таки обладатель этого ярко-зеленых очей. На его лице царила самодовольная улыбка, а в глазах полыхал огонек желания.       Тем временем Кисами спокойно спускалась по лестнице, разматывая свои наушники, пропуская взгляд своих гранатовых глаз сквозь этих двух вещей. Но все же, что-то волновало ее, но вот что это было, девушка не могла понять, заходя на площадку из плит.       Неожиданно кто-то положив руку ей на плечо, чуть-чуть сжав, от чего она недовольно поморщилась и тут же зажмурилась от небольшой боли. Не растерявшись, светловолосая чуть присела, давая незнакомцу локтем в живот. По болезненному стону сзади и свободы от внезапного «прикосновения», она убедилась в своей меткости. Выровняв свою спину, Ки (Мирай так ласково зовёт Кисами, в то время как она Мирай— Ми) обернулась, сверкая злостью в оттенках малины глазах. Ее взору пристал парень, одетый в школьную форму школы Ретэй, хотя его стиль ненамного, но все же, отличался от школьного. На его шее был завязан бургундского цвета галстук, который был виден на полотняной коже из-за расстегнутой рубашки. А его ядовито-зелёные глаза вместе с растрепанными волосами, цвета кардинала осветленных на концах, было необычно и глаз сам по себе зацепился за этот необычный кусочек его внешность. Одна штанина его черных брюк была загнута до колена, что придавало его виду еще больший хулиганистый вид. А ухмылка на его устах, только подтверждала догадку.

* * *

      Конец пятого урока. Все, смотря на чёрные часы, что висели на бежевой стене, с нетерпением ждали звонка на перемену, но только не Мирай. Она думала о том странном парне с зелёными глазами, с которым ей «посчастливилось» увидеться на прошлой перемене, а также о другом парне, что имел блондинистый цвет волос, сравнённых с золотом. Она думала об изменении в её жизнь, о смерти родных из-за автокатастрофы и болезней, о том, что бабушка умерла на руках сестры, а дедушка на её руках… Она вспоминала всю свою жизнь во время урока: именно этим она занимается, когда ей скучно. Учительница не обращала на неё внимание, прося класс говорить шёпотом. Новой темы не было, потому что учительница забежала вперёд. Ну и чудненько, учить на один урок меньше.       Прозвенел звонок. Веселые, громкие возгласы и голоса выбрались наружу, а беловолосая смотрела на свои руки, которые от чего-то потели, и нервно перебирала их. Собрав сумку, она поспешила в класс сестры, что бы спросить ту, закончились ли у нее уроки.       Открыв дверь в класс, где училась Кисами, мальчики и девочки, стоящие недалеко от дверей, сразу же начали спрашивать, что надо, от чего Мирай внутри сжалась. Ей так надоело чувствовать непонятный страх перед незнакомыми людьми. Ей было жутко стыдно от того, что она сама избегала контакта глазами и вместо того, чтобы нормально ответить — что-то бубнила себе под нос.       — Я тут староста, — сказала только что подошедшая девушка с розовыми волосами и скрещенными руками. У нее был недовольный вид, и смотрела она на Мирай свысока, от чего Кивашими «пришла в себя», хотя внутри напряжение не исчезало. — Кто твоя сестра? — спросила та.       — Касуми. Касуми Кивашими.       — Ее здесь нет с прошлого урока. Скажи ей, чтоб в следующий раз не прогуливала, а то учительница была недовольна. Надо же с первого дня прогуливать, — продолжила говорить зеленоглазая, в то время как Мирай «случайно» окидывала взглядом сидевшего парня. Этим парнем был блондин, на которого Мирай просто пялилась на прошлых уроках. Заметив это, староста данного класса шагнула на Мирай, закрывая вид на парня. — Раз уж больше ничего не нужно, то уходи, так как у нас здесь скоро начнется урок.       — Да, — развернувшись, краем глаза девушка снова посмотрела на то место, где он должен был сидеть, но его там не оказалось. Свалив это в то, что она посмотрела не внимательно, она пошла на крышу школы, ведь именно там бывала ее сестра, когда прогуливала уроки.       Наугад ища путь на крышу, Мирай бежала так, что словно она не успеет вовремя найти Кисами, что словно потеряет ее навсегда. Быстро, через каждые две ступеньки прыгая, добежала до двери и распахнула ее. На крыше никого не было и не понятно от чего, та спокойно вздохнула. Хотя, понятно из-за чего. Увидев сестру в растрепанном виде, с трудом дышащую и с хриплым голосом, то Кисами непременно начала бы ее упрекать, возможно задев.       Они обижали друг друга, ругались и порой кричали, возмущались, но все равно в конце возвращались к тому, что любят друг друга и стерпять всё, что угодно. Но они этого никогда не скажут. А возможно и скажут, но это будет не скоро, ведь самым любимым всегда тяжелее сказать самое ценное.       Оглянувшись по сторонам и убедившись, что сестры нет, Кивашими младшая пришла к выводу, что сестра пошла на последний урок. Можно подождать, ведь всё равно уроков нет. Она подошла к ограждению, а затем немного покашляла, чтобы ком в горле исчез. И вот, на крыше школы, держась за железные ограды, которые перед её тёплым лицом, в одиночестве девушка думает, вглядываясь в свет уличных фонарей. Ветер дул на ее лицо, играя с короткими волосами, из-за чего было щекотно, что стало причиной кривой улыбки на лице, ведь улыбаться совсем не хотелось. Ветер придавал силы и привычно было вот так стоять перед ним. От резкого порыва зажмуривались глаза, а затем Мирай протёрла их, потому что те слезились.       Там, внизу, за этими железными оградами, листья шепчут, шелестят, перебирают друг по другу. Их прикосновения друг к другу можно было отличить от шепота ветра.       Ветер начинал пробирает до костей, забираться под пиджак, холодить шею, затылок, пальцы с кистями рук и ноги. Становилось зябко, а из-за темноты над головой и тишины сквозь свист ветра становилось некомфортно. Мирай чувствовала себя потерянной здесь и сейчас, и покинутой на ветру. От части, так это и было.       И даже так, она не хочет уходить, не хочет скрыться и убежать, жадно искать тепла. И поэтому она не станет оборачиваться от ветра, а просто закроет глаза, позволяя ему играть с её волосами. Правда, ветер заставлял волосы раздражённо щекотать губы и немного щёки, а она это чувство не любит.       Внутри неё тоже было зябко и неуютно. Она думала, что может вовсе весь этот холод и порыв ветра исходит из неё, и вырываясь, ей же становится холодно, как и тем людям, кто рядом. Она чувствовала усталость и приятную апатию.       — Мне бы стать сигаретой и разлететься пеплом по ветру, — вылетело отрывок из песни из девичьих уст. Вдруг открываются голубые глаза. — В тот момент сердце… не заболело. Я была и всё ещё спокойна. Мне не жаль. Совсем ничего не жаль. Даже вспоминать смешной разговор, что у нас, сестра, был… Помнишь свои слова, обещания? Да и не только ты, а все. Все наши слова ветром стали. То, что мне страшно открывать своё сердце, нормально? Всё же, я не одна такая?.. Ха… Опять думаю не о том. Как и всегда, — после этих слов Кивашими томно вздохнула. — Правильно говорят: «Время — песок, жизнь — вода, слова — ветер. И с этими компонентами можно получить грязь».       Закрылись голубые глаза и из пухлых губ вылетел тёплый дым, но вдруг кто-то прикрыл их, нагоняя вереницу мурашек, а затем сон…