***
Сейчас она уже не могла вспомнить, когда все началось. Наверное, после того самого разговора. Ей было лет пятнадцать, и она считала себя достаточно взрослой, чтобы узнать Всю Правду. Простого объяснения «твоя мама умерла, когда ты была совсем маленькой, и теперь ты живешь со мной» юной Эсмерель Фарлонг было уже недостаточно. Видимо, Дэйгун думал точно так же, потому что однажды вечером, когда она пристала к нему с расспросами, неожиданно ответил: – Ты уже взрослая, Эсме. Так что, пожалуй, расскажу тебе. Но смотри, не пожалей, что спросила. Эсмерель потом всегда считала, что ей жилось бы намного легче, не узнай она большей части того, что рассказал ей приемный отец в тот далекий вечер. О том, как он, желая осесть, поселился со своей женой, Шайлой, в этой богами забытой деревне. Как в один прекрасный (тут он горько усмехнулся) день раздался стук в дверь, и на пороге стояла ее мать. – «Наша Эсмерель» – так он ее называл. Дэйгун не сомневался: она предчувствовала скорую смерть – и именно поэтому назвала дочь в свою честь.... – Так и вышло. Всего через год... А через год армия теней разрушила деревню до основания. И ее мать наотрез отказалась оставить дочь в окруженном демонами доме. – А Шайла не хотела бросать вас обеих. – А дальше? – выдохнула Эсмерель . – Что дальше? – мертвым голосом произнес он. – Ты выжила. Они погибли. Дэйгун замолчал и вдруг, тяжело, прерывисто вздохнув, закрыл лицо руками. Но тут же, словно очнувшись от кошмарного сна, взглянул на Эсмерель. Ей не верилось, что невозмутимый и холодный Дэйгун может смотреть с такой болью и… виной? Нужно было что-то сказать. Утешить. Попросить прощения за то, что разбередила старые раны. Но откуда ей было взять нужные слова? Поэтому, откашлявшись, она спросила: – А мой отец? Ты знал его? Дэйгун, похоже, уже взял себя в руки. – Не знал, – ровно ответил он. – Но видел, один раз. Он заявился сюда – не знаю, как нашел меня, – спустя полгода после… после всего этого. Узнал, что твоей мамы нет в живых… – А меня он видел? – перебила Эсмерель. – А, – отмахнулся Дэйгун. – Подержал тебя вот так - он вытянул руки перед собой, – и был таков. Ты – его копия. – А мама? Какая она была? Дэйгун задумался на секунду. – Красивая. И веселая. –Тогда я точно на нее не похожа... В ответ на это он лишь вздохнул. После этого разговора Эсме проплакала всю ночь – Дэйгун наверняка слышал её всхлипы через тонкую дощатую стену. Наутро ей было стыдно за свои слёзы, а ему – за излишнюю откровенность. И это чувствовалось: в доме воцарилось неловкое молчание. Раньше Эсмерель не обращала внимания, а теперь заметила: он избегал называть ее по имени, и когда приходилось-таки его произнести, на лице появлялось такое странное выражение, что становилось не по себе – хотелось убежать на болота и не возвращаться как можно дольше. Именно так она и поступила. Дэйгун и еще несколько человек из деревни нашли ее на третьи сутки в Топях, в шалаше из еловых веток. Всю обратную дорогу фермеры костерили её на чём свет стоит, а Дэйгун нехорошо молчал. Он и дома не произнёс ни слова, лишь посмотрел укоризненно, безнадёжно махнул рукой и ушёл в свою комнату. А Эсмерель подумала, что лучше бы он тоже ругался. Постепенно они начали вести себя так, словно ничего не произошло. Он учил ее – и успешно – обращаться с мечом и стрелять, рассказывал о травах и деревьях, о приметах, погоде и повадках животных – но больше никогда не возвращался к разговорам о прошлом, чему Эсмерель была даже рада. Она и не заметила, как мысли о Дэйгуне вошли в привычку. Ее подружки вовсю обсуждали деревенских ребят, хихикали и толкали друг друга локтями в бок при встрече с теми, кто посимпатичнее. – А тебе кто нравится? – интересовалась Эми, дергая ее за рукав платья. – Все мальчишки – дураки, – решительно отвечала Эсме. А сама в это время вспоминала Дэйгуна. "Он красивый". Эсмерель возмущённо приказывала себе не маяться ерундой, но ничего с собой поделать не могла – и продолжала заворожённо наблюдать за приемным отцом.***
Ей было уже восемнадцать, когда Бивил Старлинг заметил, что она «чем дальше, тем больше» становится похожа на «своего старика». - Он вовсе не старый, – рассеянно ответила она. - И я не могу быть похожа на него, я приемыш. Сиротка Эсме, помнишь? Тот не смутился: - Да нет же. Ты говоришь, как он, так же руки скрещиваешь, и щуришься, и волосы за уши убираешь - ты это нарочно, да? Она возмущенно фыркнула и отвернулась. - Вот! - неизвестно чему обрадовался Бивил. - И это тоже! Ну совсем как Дэйгун! А ведь действительно, подумала Эсмерель, вглядываясь в карманное зеркальце. Отражение ответило ей мрачным взглядом и недовольно скривило тонкие губы. "Чем дальше, тем больше. Твоя правда, Старлинг". И ещё – эти сны. Ставшие наваждением, оставлявшие сладкий привкус во рту; сны, после которых утром она не могла спокойно смотреть на Дэйгуна - казалось, она плавится заживо. Что было бы, думала она, провожая его жадным взглядом, если бы они действительно делали такое, чего отец с дочерью никогда бы не стали? Каково это - царапать его спину, оставлять следы зубов на шее, стонать и извиваться под ним? По-настоящему, не в фантазиях? Каждое утро она давала себе клятву, что не будет думать о нем, как о мужчине. Но стоило ей увидеть Дэйгуна - и все обещания вылетали из головы. "Он же твой отец!" – говорила она себе, и тут же перебивала - "Приемный. Это не считается". Совесть успокаивалась, но лишь до вечера, пока они не встречались дома, и тогда сомнения и вина начинали терзать ее с новой силой. Оттого-то она и старалась как можно меньше быть с ним наедине. Самого же Дэйгуна её странное поведение совсем не волновало; наверное, он воспринимал их странные, холодные отношения как должное. – Он меня ненавидит, – сказала она Эми. Та возмущенно ахнула и широко распахнула золотисто-карие глаза. – Ты что такое говоришь? Он же твой отец! – Ненавидит, ненавидит. Я знаю,– совсем по-детски упрямо повторила она. – Ничего подобного, Эсме! Я уверена, он тебя любит. И ты его тоже любишь, – продолжала упорствовать Эми, не замечая, как краска заливает бледное лицо подруги.***
- Эсме! Ты жива! Бегом к ферме Старлингов, девочка, – прохрипел Георг, отирая пот со лба: ночь выдалась жаркой во всех смыслах. Эсмерель потянула носом, ощущая слабый запах гари. Пока еще слабый. Если они не отобьют нападение, вся деревня будет пылать уже к утру. – Не стой, Эсме, бегом! Твой отец куда-то пропал, и мы... мы боялись, что тебя тоже убили. Смысл слов дошёл до до неё не сразу, и лишь спустя несколько мгновений она только и смогла выговорить: – Т-тоже? – и осеклась, встретив странно-понимающий взгляд деревенского старосты. Времени на разговоры не было, и, судорожно кивнув, она, не разбирая дороги, бросилась мимо горящих построек к пшеничному полю… В какой-то момент ей показалось, что все кончено. Что Георг был прав, и Дэйгуна действительно уже нет. Та душная летняя ночь стала для Эсмерель настоящим кошмаром. Стоило ей вспомнить об этом, тут же темнело в глазах и перехватывало дыхание. Много позже, вернувшись в Западную Гавань, она до дрожи боялась, что всё это – и утопающая в зелени деревушка, и блики воды в реке, и дом на окраине – наведённый морок, а она по-прежнему стоит среди обугленных развалин. И только когда осталась позади пахнущая дымом деревня, она будто распрямилась, скинула бремя безответной любви. Нет, любовь-то никуда не делась, признавала она, но с таким Дэйгуном – далеким, недоступным – она мирилась. Из полного новых знакомых и впечатлений Невервинтера она смотрела на это как-то проще. В конце концов, там был дядя Дункан: впервые кто-то стал для неё по-настоящему родным человеком, которому она могла довериться. Внимательно выслушав, он сочувственно погладил её по голове. – Бедняжка. Мой братец, он всегда такой был – поступал с другими, как хотелось. Вот и тебя сломал. – Не как хотелось, а как нужно, – огрызнулась Эсмерель. – И попробуй меня сломай, – добавила она, сбросив руку Дункана с плеча. А потом - потом она просто научилась с этим жить. Хранила свое чувство к Дэйгуну как талисман, защищающий от невзгод. Верила, что любовь убережёт её от самой смерти...